Трэвис нежно коснулся губами щеки сестры, потом повернулся и вышел из дома. Его слишком переполняли эмоции, чтобы он мог что-нибудь сказать.

По дороге домой он думал о беременности Сьюзи и о том, что они хотят дать мальчику его имя.

И если у него и были раньше какие-нибудь сомнения насчет того, правильное ли решение он принял, оставшись дома, то эта новость устранила их одним махом. Вот ради чего стоит жить… семья… любовь… рождение детей.

Рождение. Ему показалось странным, что его младшая сестра станет матерью раньше, чем он – отцом. Мне двадцать четыре года, а судя по тому образу жизни, который я веду, у меня никогда не будет ребенка и я только и буду делить радость вместе с сестрами, когда у них будут рождаться дети. А я ведь мечтал иметь свою семью, жену – Фрэнсин. Но она даже слушать об этом не желает.

К тому времени, когда он въехал к себе во двор, его злость на Фрэнсин улетучилась. Она не виновата в том, что ее мечты разъединили нас. И моей вины в этом тоже нет. Нам должно быть стыдно, что мы весь этот вечер обвиняли друг друга в событиях давно прошедших дней. Тем более ничего уже нельзя изменить.

И он вновь признал, что огромная часть его сердца навсегда будет принадлежать Фрэнсин. Она завладела им, когда мне было одиннадцать, а ей – десять. Я полюбил ее в тот самый миг, когда увидел, как она, крадучись, вылезает из окна своей спальни.

Он вышел из грузовика, постоял на крыльце, глядя на соседний дом. Машина Фрэнсин была припаркована перед домом, и он успокоился, поняв, что она приехала из ресторана целой и невредимой. Он перевел взгляд на окно второго этажа, где находилась ее спальня.

Да, она всегда будет владеть частью моего сердца, но мне пора взяться за ум, преодолеть все эти сладостные воспоминания о Фрэнсин Уэбстер и о мечтах, которые могли бы исполниться.

Пора мне самому осуществлять мои мечты. А сначала надо лишь точно определиться, с чего начать.

Рано или поздно мне придется извиниться перед ним. Жестокие слова, брошенные ею Трэвису, весь день терзали Фрэнсин, и она поняла, что не сможет успокоиться, пока не скажет ему, что виновата и сожалеет об этом. Она не могла смириться с мыслью, что Трэвис, возможно, злится на нее.

Он не пришел после обеда, хотя это стало его привычкой, и Фрэнсин с удивлением обнаружила, что соскучилась по нему. Она соскучилась по низкому голосу Поппи, когда он разговаривал с Трэвисом, сидя на крыльце, а она убирала кухню. Ей недоставало смеха Грэтхен, который Трэвис всегда так легко вызывал.

Когда Поппи ушел к себе, а Грэтхен легла спать, Фрэнсин села у окна в своей спальне и уставилась на дом Трэвиса. Она увидела свет в его гостиной и поняла, что он еще не спит.

Я не хотела называть его трусом, думала она. Ведь в глубине души я понимаю, что вовсе не из-за малодушия он не поехал со мной в Нью-Йорк. Однако мне легче было уверовать, что он остался здесь из-за страха перед неизвестностью, чем признать настоящую причину… то, что он недостаточно любил меня.

Даже сейчас, по прошествии пяти лет, эта мысль пронзила ей сердце острой болью. Она часто спрашивала себя, что в ней было таким отталкивающим, какая именно черта характера. Почему два человека, которые так много для меня значат, недостаточно любят меня? Сначала Поппи, потом Трэвис… никто из них не может подарить мне всепоглощающую, безусловную любовь, в которой я так отчаянно нуждаюсь.

Она всегда сердилась на это, но теперь с удивлением обнаружила, что никакой злости больше не чувствует, а одну лишь глубокую печаль. В конце концов, мне нечего беситься из-за этого: они не могут управлять чувствами, которых у них нет.

И все же она не хотела, чтобы Трэвиса угнетали ее тяжелые слова. Мне надо пойти к нему домой, попытаться все сгладить и добиться перемирия на все то оставшееся время, что я пробуду в Купервиле.

Едва она наметила для себя этот план, свет в его гостиной погас. Слишком поздно сегодня, чтобы что-то исправлять, подумала Фрэнсин.

Несколько долгих минут она смотрела на затемненный дом, понимая, что ей надо бы пойти спать, но на сердце было слишком тяжело, чтобы так просто лечь и заснуть. Я не хочу, чтобы Трэвис избегал приходить к нам из-за нашей ссоры. Несправедливо по отношению к нему наказывать Поппи и Грэтхен только из-за того, что я вышла из себя.

Она вздохнула и перевела взгляд с дома Трэвиса на полную луну, которая была похожа на большую, толстую, улыбающуюся физиономию. Или на отдаленный прожектор. Вдруг она вспомнила свой сон, что приснился ей накануне ночью.

Она стояла на сцене, играла в спектакле, и, когда занавес упал, толпа начала распевать: Фрэнни, Фрэнни, Фрэнни. Она бегом вернулась на сцену, протянув руки к зрителям, словно желая обнять их. И чувствовала, как их любовь выплескивается на нее, согревая, заполняя пустоту в ее сердце.

Когда же она окончательно проснулась, на губах ее все так же играла улыбка, и с новой решимостью ей захотелось вернуться назад в Нью-Йорк, добиться своей цели во что бы то ни стало.

Она снова поглядела на дом Трэвиса, сообразив, что сейчас свет у него загорелся в спальне. Очевидно, он собирался лечь спать. Она попыталась обуздать свое желание извиниться перед ним, понимая, что надо ложиться. Завтра ей предстояло работать в утреннюю смену, а время уже приближалось к полуночи. Она начала было отворачиваться от окна, но задержалась: внезапно на ум ей пришла мысль.

Раньше это срабатывало. Может, и сейчас сработает? Она схватила фонарь со своей тумбочки и снова подошла к окну.

На нее нахлынули воспоминания о сотнях ночей из детства, когда она сигналила этим фонарем Трэвису и они встречались на кукурузном поле.

Она увидела, как у него в спальне погас свет, погрузив весь дом в темноту. Если он уже лег в постель, то не заметит моего сигнала. Если же по какой-то причине выглянет в окно, то увидит его. Но придет ли он?

Она направила фонарь на его дом, а потом два раза подряд включила и выключила его. Два коротких выстрела света – наш код встречи. Она выждала какой-то миг… потом еще миг… и просигналила снова.

Наверное, он уже в кровати, подумала она, и на сердце у нее стало тяжело от разочарования. Ну почему он должен выглядывать в окно в такое время ночи?

Но тут сердце ее словно подпрыгнуло, она увидела луч света, посланный в ответ на ее призыв. Две короткие вспышки. Она опустила фонарь; сердце ее застучало в предвкушении встречи.

Она даже не потрудилась спуститься по лестнице и выйти через парадную дверь. Старые, глубоко въевшиеся привычки повелели ей вылезти через окно. Она тихонько подняла стекло вверх и отдернула занавески. Она всегда бегала на свидание с Трэвисом, вылезая через окно, и волнение, которое она испытывала в ожидании встречи с ним, всколыхнулось в ней снова, пока она спускалась по деревянной шпалере.

Слава Богу, что Поппи перестал сажать розы много лет назад, но все-таки не убрал крепкую решетку. Впервые за многие месяцы и годы она почувствовала себя молодой и счастливой. Она спрыгнула на землю и побежала в сторону колыхавшихся кукурузных стеблей.

Они всегда встречались на одном и том же месте, и, добежав до него, Фрэнсин остановилась, пытаясь перевести дух в ожидании Трэвиса.

Полная луна, похожая на медовую дыню, струила вниз дрожащий свет. Фрэнсин сделала глубокий выдох, недоумевая, почему ее сердце все никак не остановится.

Это свидание не походило на те, прошлые, когда они с Трэвисом мечтали как можно скорее оказаться в объятиях друг друга. В то время кукурузное поле было единственным местом, куда они могли удрать от его настырных сестренок.

Фрэнсин опустилась на землю: ее окружил густой аромат жирной земли и подрастающей кукурузы. Я пришла, заверяла себя девушка, чтобы сказать ему, как сожалею об этих отвратительных словах, что ему сказала. Мне надо помириться с ним. И все.

Она услышала шаги Трэвиса раньше, чем увидела его, расслышала свист и шелест кукурузы, сгибавшейся от его движений. Она встала. Сердце ее учащенно забилось, хотя она не понимала почему.