Выйдя из квартиры, она пошла в кондитерскую неподалеку от театра, где договорилась встретиться с Дэвидом перед репетицией и выпить кофе. Она шла, погруженная в собственные мысли, почти не замечая окружавшей ее красоты прекрасного майского утра.

Дэвид уже сидел за столом. Перед ним была пустая чашка. Когда Крессида вошла, он встал.

– Крессида! – Наклонившись вперед, он чмокнул ее в щеку. – Что тебе взять? Круассан? Или хлеб?

Она покачала головой.

– Только кофе, Дэвид.

Он нахмурился.

– Ты очень похудела. Ты хорошо ешь?

«Нет, – думала она, глядя, как он покупает две чашки кофе. – У меня далеко не все в порядке, и благодарить за это я должна Стефано».

– Спасибо, – улыбнулась она, когда он поставил перед ней кофе. – О чем ты хотел со мной поговорить?

Он сел напротив нее. Вид у него был немного смущенный.

– Даже не знаю, как начать.

Сердце Крессиды упало, она уже догадывалась, о чем пойдет речь.

– Мы видимся не так часто, как прежде…

– Это потому, что…

– Пожалуйста, Крессида, дай мне закончить. – Он положил руки на стол, ладонями вниз. – Я не хочу совать нос в твое прошлое, конечно, если ты этого не хочешь. Но чего я действительно хочу, Крессида, так это установить с тобой отношения, настоящие, серьезные отношения.

– Дэвид, пожалуйста…

– Послушай меня, – продолжал он. – Я знаю, что в душе ты – сторонница традиций, поэтому, если ты считаешь, что нужно пожениться…

Он вопросительно смотрел на нее. На его приятном, открытом лице была тоскующая улыбка. Крессиде стало плохо от стыда. Что бы он сказал, если бы знал о ее поведении со Стефано? Она в смятении смотрела на него, понимая, что никогда не сможет полюбить другого мужчину так, как любила Стефано. И тут она представила себе свое унылое будущее, полное одиночества.

Она положила руку на руку Дэвида, качая головой. Их взгляды встретились.

– Ты льстишь мне, Дэвид. Я этого не заслуживаю, – сказала она тихо. – Ты оказываешь мне честь своим предложением, но… извини. Я не могу выйти за тебя замуж или вступить с тобой в близкие отношения, потому что у меня к тебе нет тех чувств, которые ты испытываешь ко мне. По-моему, ты замечательный человек…

– У тебя есть кто-то еще, да? – неожиданно спросил он.

На какую-то минуту воцарилось молчание.

– В каком-то смысле… – сказала она наконец. – Пожалуйста, не задавай вопросов.

– Не буду. Я догадываюсь, кто он, но ничего не скажу. Позволь только спросить, Крессида… Зачем нужно быть с мужчиной, который делает тебя такой несчастной?

«Потому что я не с ним, – подумала она в отчаянии, когда они поднялись, чтобы уйти. – Эту роль прекрасно исполняет Эбони».

Неделя перед премьерой тянулась. Стефано не было видно. Наступил день премьеры, и Крессида разделяла оптимизм, охвативший остальных актеров труппы.

– Мы не можем провалить спектакль, солнышко. Мы обязательно блеснем! – смеялся Адриан, подбрасывая Крессиду в воздух на сцене за час до начала. – Повторяй за мной: «Мы – величайшие актеры на свете!»

– Мы величайшие актеры на свете, – послушно хихикнула Крессида.

Ее руки лежали на плечах Адриана. Она запрокинула голову назад, и ее шелковые волосы были похожи на языки яркого пламени. Настроение Адриана передалось ей, а когда он опустил ее на пол, она через его плечо увидела Стефано. Он стоял, наблюдая за ними. Суровое лицо не выражало ни единой эмоции. Сердце ее перевернулось. Когда они были женаты, он был невероятно ревнив к любому мужчине, который осмеливался только взглянуть на нее. Его нынешнее холодное безразличие, отсутствие злости в глазах говорили ей лучше всяких слов о том, как мало она теперь значит для него. Она сглотнула.

– Ты будешь сегодня в зрительном зале?

– Зачем? – Он насмехался над ней. – Тебя это волнует?

Крессида повернулась к нему спиной, боясь, что он прочтет ложь в ее глазах.

– Не особенно. – Она хотела было уйти, но его голос остановил ее:

– Крессида…

Она резко обернулась, будто он накинул на нее невидимое лассо.

– Да?

– Я буду там. Буду смотреть, как ты играешь.

Подумать только! Ей стало приятно оттого, что он будет в зале. Невероятно. Напряжение в театре перед премьерой нарастало, а она могла думать только о Стефано.

Этот спектакль был ее звездным часом. Она играла для него. Ей хотелось показать ему все, на что она способна.

Ее монолог в конце второго акта был встречен громом аплодисментов. Она почувствовала гордость. Это была труднейшая сцена. Монолог женщины, испытывающей мучения оттого, что сама подтолкнула мужа в объятия своей лучшей подруги. До боли откровенный монолог требовал от актрисы полной отдачи, чтобы не превратить его в банальность. Когда бы Крессида ни произносила его, ей казалось, что она обнажает перед всеми свою душу. Сегодня, зная, что Стефано в зале, она исполнила монолог с небывалой экспрессией, и у нее едва хватило сил уйти со сцены.

Выйдя на поклон в конце спектакля, она приказала себе не замечать его, чтобы не попасть под гипноз его чар. Но все было бесполезно. Глаза ее неотрывно смотрели туда, где сидел Стефано рядом с Джастином, и она раскраснелась, увидев, как он аплодирует, довольно улыбаясь.

Все еще взволнованная, Крессида пришла за кулисы на торжество по случаю премьеры. Пили шампанское. Кое-кто из актеров собирался оставаться в театре до выхода утренних газет, чтобы прочитать первые отклики о спектакле. Но Крессида решила долго не задерживаться. Ей казалось, что сегодня она сможет уснуть.

Она стояла и пила минеральную воду, не в настроении пить шампанское. Рядом с ней появился Стефано. Она заметила, что он один. Никаких признаков его потрясающей подружки. Он стоял, глядя на Крессиду, потом, подняв темную бровь, перевел взгляд на содержимое ее бокала.

– Ты не пьешь?

Сердце ее застучало как сумасшедшее.

– Не знаю, есть ли у меня повод праздновать что-либо, – с трудом произнесла она неожиданно пересохшими губами.

– Конечно, есть, – сказал он с таким видом, будто все решено.

Она посмотрела ему в глаза.

«О нет, у меня нет повода, – думала она. – Все это ничего не стоит. Она могла бы иметь огромнейший успех, всемирную популярность, стать любимицей Голливуда, и все это не имело бы значения, потому что в жизни у нее не было того единственного, ради чего стоило жить. У нее не было Стефано».

Крессида заглянула в свой дневник. Спектакль будет идти еще две недели, после чего все закончится. Со дня премьеры прошло уже шесть недель.

Еще две недели, и Стефано исчезнет из ее жизни навсегда. Возможно, к этому времени он согласится на развод. Если бы у нее было больше энтузиазма на этот счет!

В последнее время она его не видела. Он не заходил в театр, и Крессида понимала, что нужно благодарить за это Бога. И тем не менее не встречаться с ним, зная, что он где-то поблизости, было для нее настоящим испытанием.

Не успела она оглянуться, как прошла и последняя неделя. И вот день последнего спектакля.

– Огорчена? – спросил ее Адриан, ожидая выхода на сцену.

– Немного, – призналась она.

На самом деле огорчена она была гораздо больше.

– Ты, конечно, придешь на вечеринку по случаю последнего спектакля?

– Конечно. Ведущей актрисе там просто необходимо присутствовать, ведь так?

Адриан поднял брови.

– Могла бы сказать об этом повеселее.

– Разумеется. Извини.

Но как она могла быть веселее, если Стефано, вероятно, появится в сопровождении Эбони?

Адриан улыбнулся.

– И кто же этот счастливчик?

Она удивленно взглянула на него.

– Что ты имеешь в виду?

– С кем ты придешь сегодня на вечер? С Дэвидом?

Она покачала головой.

– Нет, не с ним, – спокойно ответила Крессида, – я буду одна.

Она ушла со сцены под гром аплодисментов, которые еще долго звучали у нее в ушах, и направилась прямо к себе в гримерную, чтобы переодеться к банкету. Специально для этого случая она купила новое платье. Сегодня вечером она должна выглядеть наилучшим образом и даст себе полную волю. Стефано, возможно, будет со своей подругой, но пусть он смотрит на свою жену, может, почувствует хоть мимолетное сожаление.