Ну а если рассматривать обстоятельства глубже, то даже ее желание выйти замуж и иметь семью оказывается неисполнимым. Для мужчин, что назначали ей свидания в прошедшем году, важна была лишь интрижка, но как только они замечали, что она думает о чем-то большем, моментально исчезали. Мысли ее кружились вокруг ситуации с Фрэдом, вокруг вопроса, с которым она столкнулась лицом к лицу, когда тот сказал, что позвонит ей сегодня вечером, дабы узнать, каким будет ответ на его ультиматум.

Мэгги попыталась понять, отчего требование Фрэда так ее расстроило. Она же рассчитывала выйти замуж за этого человека, так почему же ей не переспать с ним? Любить его она не может, но он ей нравится. Когда они оказывались вместе, они всегда шутили. У них была масса тем для разговоров. Ум Фрэда не был поверхностным, сам он – проницательный преуспевающий финансист. Ну и почему бы не переспать с ним?

Ей не пришлось долго искать ответа на этот вопрос. Разгадка оказалась на поверхности. Иначе она бы запросто отправилась с мужчиной в постель. Она попробовала однажды. Память ее пыталась прогнать болезненное воспоминание, которое даже сейчас, через шесть лет, вызывало боль, как от прикосновения к гноящейся ране.

Кроме того, она уныло подумала о том, что дело было не столько в том, что зовется сексом. Главное состояло в проблеме раздевания. Одна мысль о том, что мужчина увидит ее голое тело, бросало ее в холодный пот. Она вспоминала с болезненной ясностью насмешки – иногда добродушные, иногда злобные и всегда ненужные, – которые ей приходилось сносить под душем после уроков гимнастики в старших классах школы. Мэгги знала, что ужасный акт обнажения как своего тела, так и своей хрупкой внутренней сути для внимательного осмотра потребует от нее немалых сил.

Фрэд был прав в одном. Обязательства не надо предавать огласке. Образ Джеймса Монтгомери возник перед ее внутренним взором, дьявольский юмор светился в его глазах, с губ его сорвался едкий смешок, и она вздохнула. Определенно, любовь – это обязательство. Только не всегда любовь нуждается в санкции закона или в благословении церкви. Любовь – сама по себе владычица.

Но вот влюбилась, а дальше что? Невидящими глазами смотрела Мэгги туда, где Санта-Клаус звонил в колокольчик. Спешащие пешеходы сновали вокруг, толкали ее. Она поискала в кармане монетку, бросила ее в жестянку Санта-Клауса и пошла прочь.

Обязательства – именно в этом суть вопроса, решила она. Фрэд не хочет брать обязательств на себя, и возможно, все, что ему нужно от женщины, это чтобы она удовлетворяла его половые потребности и, может быть, была немного домашней хозяйкой.

Мэгги поморщилась. Может быть, она судит его строго, но ее положение сейчас слишком хорошее, чтобы он предложил ей что-либо подобное. Это так убого. Она, конечно, не гордячка, как думает Эмми, но ей бы хотелось быть свободной от всего этого.

– Слишком жирно для Фрэда, – прошептала она, возвращаясь назад и подставляя лицо кусающему ветру. За короткое время стало заметно холоднее, снег пошел гуще. Она не думала о снеге, но снегопад ей нравился, и настроение поднялось. Она бы почувствовала себя еще лучше, если бы ей удалось забыть о Фрэде, но это пока не удавалось. Высказанные Джеймсом соображения занимали ее мысли.

Борьбу с Джеймсом она ненавидела. Когда по отношению к ней он терял терпение, Мэгги делалась почти больной. У него это случалось нечасто. И всегда по удивительному поводу. В последний раз он по-настоящему пришел в ярость около года назад. Наконец-то Мэгги удалось сбавить свой вес со ста пятидесяти фунтов до ста сорока. Мысль о том, что она станет худышкой, веселила ее. Но когда желанные сто сорок фунтов были достигнуты, Джеймс в припадке ярости наорал на нее из-за того, что она гробит себя продолжительной диетой.

Она с грустью вспоминала этот разговор. Ее так поразила озабоченность Джеймса, что она решила прекратить свою диету, поставив себе целью сбросить окончательно лишь последние девятнадцать фунтов. Он же, высказавшись однажды, никогда больше не возвращался к вопросу о корректировке ее веса.

Если бы у нее была хоть малейшая надежда на то, что Джеймс вдруг заметит ее теперь уже стройную фигуру, ее настроение быстро переменилось бы. Но он продолжал обходиться с ней точно так же, как и всегда. Мэгги не могла присутствовать в его сознании как женщина и только. Так было до сегодняшнего утра. Она вздохнула и подумала, что, возможно, из-за сегодняшней утренней ссоры Джеймс разглядел в ней женщину со страстями. Успокаивая себя таким образом, Мэгги спешила по направлению к офису.

– Где ты была? – требовательно спросил Джеймс в тот момент, когда она зашла в офис. – Уже две минуты второго!

Она натужно улыбнулась. На самом деле две минуты второго!

– А что случилось? Офис на куски развалился, пока меня не было? Или же?.. – Ее голос оборвался от страха, когда, вешая пальто, она оглянулась и увидела, широко раскрыв глаза, перерытые бумаги в выдвинутых ящиках стола.

– Джеймс! – начала она, тревожно оглядывая папки со скоросшивателями, разбросанные по всему кабинету. Бог его знает, что он проделывал тут в поисках нужных документов. Джеймс отличался чудовищной неаккуратностью, всякий раз бросая ту или иную бумагу куда попало, и невозможно было понять, к чему эта бумага относится. А потом ей каждый раз приходилось приводить в порядок его документацию.

– Мне нужно было кое-что, – заявил он. – Звонил Джонсон.

– Ну и?.. – Мэгги подышала на озябшие пальцы, стараясь отогреть их.

– Что стряслось? – Джеймс пальцем ткнул в ее руки, не замечая, что интуитивно она уклоняется от соприкосновения с ним. – Боже великий, ты же закоченела. – Он живо начал растирать ей пальцы.

Глаза Мэгги расширялись по мере того, как тепло его рук проникало в ее онемевшую плоть, оживляя нервные окончания. Она беспомощно смотрела на его шелковый галстук, темнеющий на фоне белой рубашки, пока все существо ее ощущало прикосновение его пальцев.

Мэгги чувствовала, как разрушается ее жесткий контроль над собой. Как только она почувствовала усиленное сердцебиение и заливающее ее щеки тепло, она вырвалась и сконфуженно посмотрела на него. Взгляд его был полон тепла.

– Так что там насчет мистера Джонсона? – с трудом произнесла Мэгги.

– Я не могу найти документацию, а встреча с ним назначена на два часа.

– Не может быть. – Для того чтобы оправдаться, она заглянула в книгу с расписанием дня. Мэгги была аккуратна. Джеймс успел убедиться в том, как ответственно относится она к делам, в редчайших случаях выпуская их из рук. Она надеялась, что вопрос с мистером Джонсоном возник для того, чтобы придраться к ней, обвинив в несерьезном отношении к делам.

– Сегодня на вторую половину дня назначена лишь встреча с тем банкиром…

– Джонсона в твоей книге нет. – Взмахом руки он отверг все ее запланированные возражения. – Я сам назначил вчера встречу. И видимо, забыл тебя предупредить.

– Я тоже так думаю, – сложила с себя ответственность Мэгги. Пять лет пыталась она бороться с Джеймсом, но не в состоянии была доказать, как важно предупреждать ее в тех случаях, когда он сам назначает деловые встречи. Она быстро нашла нужную папку и передала ему. – Что сейчас строит Джонсон? Очередной магазин?

– Нет, он купил нечто вроде лыжного курорта в горах, в пятидесяти милях от Денвера, и хочет построить рядом зимний спортивный комплекс. – Он просмотрел листы, которые держал в руках. – Если у нас останется время после ухода Джонсона, я хотел бы вместе с тобой пораскинуть мозгами относительно того, каких удовольствий может пожелать женщина на лыжном курорте. Подобные идеи ты подкинула мне насчет отеля для новобрачных, который я в прошлом году проектировал для Багамских островов.

– Спасибо. Лыжный курорт отличается от типового проекта, правда?

– Угу, – пробормотал он, поглощенный чтением записей. – Проводи его, пожалуйста, когда он придет.

Прошло четыре с половиной часа, и Мэгги, сидя рядом с пишущей машинкой, сосредоточенно терла переносицу. Позднее свидание прошлым вечером определенно отразилось на ее здоровье. Ей хотелось зевать, вокруг глаз были круги. Все, о чем она мечтала, это пойти домой и завалиться спать. Голос Джеймса застал ее врасплох за широченным зевком, и когда она заметила его, рот ее был еще открыт.