Джеймс смотрел на нее, словно соглашаясь с этими словами. Глаза его медленно скользили по ее волосам цвета черного дерева, по ее тонко очерченному носу и остановились на полных нежно-розовых губах.

Мэгги нервно облизнула пересохшие губы, будучи не в силах разрушить чары мужского обаяния, окружавшие ее. Это было первый раз, когда он смотрел на нее так, как мужчина смотрит на женщину. Обычно же он не видел в ней ничего, кроме доброго приятеля, с которым под настроение и в определенных обстоятельствах можно пошутить и подурачиться. Но никогда за все те пять лет, что она бок о бок проработала с ним, не начинал он разговоров о сексе с легкими полунамеками на их взаимоотношения.

Его пристальный взор скользнул ниже, по вздернутому лепному подбородку и стройной шее – и далее к возвышенности груди под серым шелком блузки. Казалось, что под его остановившимся взглядом они становятся еще полнее.

Наконец, словно пресытившись своей способностью производить смятение, внимание его переместилось еще ниже, бегло скользнув от ее аккуратной талии к мягким округлостям, обрамляющим живот. Мэгги ощутила, как напряглись ее мускулы под его оценивающим взглядом.

– Все у тебя хорошо, – мягко сказал он.

– Хорошо? – Голос ее был охрипшим. Мэгги изо всех сил старалась сделать вид, будто не замечает возникшего между ними эротического напряжения.

– Ты – женщина, – уточнил он.

– И для того, чтобы это увидеть, вам понадобилось пять лет!

Он оставил без внимания ее колкость.

– Но ты совсем не такая, как те женщины, которым я назначал свидания. Ты гораздо больше, чем девочки, к которым с этим обращаются, Мэгги, – добавил он серьезно. – Ты не только высочайшего класса профессионал, но, что куда важнее, ты просто фантастическое существо. У тебя великое чувство юмора, терпения больше, чем у каждых вместе взятых двух человек из тех, которых я знал. И тебя ждут блестящие перспективы. Ты достойна большего, чем просто интрижка. Ты достойна человека, который в состоянии будет отдать тебе все свое сердце.

Пораженная этой речью, напоминающей посвящение в рыцари, Мэгги некоторое время не произносила ни слова.

Все эти годы она знала, что Джеймс испытывает притяжение к ней как к личности, ценит ее как секретаршу, но никогда он не говорил, почему, собственно. Конечно, перечисленное им не имело отношения к сексу. Он мог думать о ней как о фантастическом человеческом существе, но он и не показал, что видит в ней возбуждающую желания женщину. Решимость ее окрепла.

– Спасибо за рекомендации, только я устала ждать невозможности проявить себя. Вы слышали когда-либо старинную поговорку: «Если не можешь обладать тем, чего хочешь, учись хотеть того, чем можешь обладать»?

– То есть ты намереваешься пойти в постель к этому… как его, Фрэду?

Он произнес это имя, точно выплюнул какую-то гадость.

– Это не ваше дело. – Мэгги бросила на него свирепый взгляд. – Хотя вы занимаете твердую позицию в отношении сексуальных дел других людей.

– Что ты имеешь в виду? Я ограничивал себя всякий раз одной-единственной связью.

– Хорошенькое дельце! – бросила Мэгги со всем пылом молодости. – Так чего же вы хотите? Медаль за претворение в жизнь серии моногамных браков? Да бросьте вы, Джеймс. Ваша идея покажется смехотворной всякой взрослой женщине.

– Единственное, что у тебя есть от взрослой, это твой возраст! – взревел он. – Твои мозги, чувства твои остались, как у подростка.

– Ну вот Фрэд-то и приведет их в порядок. – Мэгги улыбнулась Джеймсу той улыбкой, что заставляет страдать. А затем вышла, прежде чем он попытался удержать ее, произнести слова, которые, как она знала, вот-вот готовы были сорваться у него с языка.

К полудню нервы у Мэгги были напряжены, словно скрипичные струны. Джеймс, совершенно разъяренный тем, что она не только оставила без внимания его совет, но и не хотела смотреть ему в лицо, отгородился стеной подчеркнутой гордости. Но это было больше, нежели просто напряженная атмосфера, в конце концов решила Мэгги. Противостояние в конторе Джеймса нарушило налаженное течение их отношений. Прибавилось что-то еще. Или же убавилось. Она не была уверена в том, каким именно образом это случится, но знала точно, что перемена будет не к лучшему. Легкие приятельские отношения, что пять лет процветали между ними, исчезли, оставив вместо себя странную напряженность. Казалось, что напряжение растет с каждым взглядом, который Джеймс бросал на нее.

Ей не работалось в наэлектризованной атмосфере. На несколько минут она вышла из офиса. Вышла с тем, чтобы утренняя вспышка развеялась в привычном течении событий.

Она решила, что эта ее нынешняя дневная прогулка отличается от обычных. Возможно, это просто разминка для того, чтобы распутать клубок мыслей.

Когда Мэгги надевала пальто, она обратила внимание, что было около двенадцати. Ладно, ничего страшного, если один раз она выйдет пораньше. Она отработает положенное в полдник.

Погода на улице была холодная, шел снег. С поистине дьявольской легкостью снежинки забивались под пальто, руки от холода покрылись гусиной кожей. Засунув продрогшие ладони в карманы пальто, Мэгги шла по заснеженному тротуару. На какое-то время она остановилась у витрины, где выставили кукольный домик, обитатели которого, механические мыши, наряжены были в костюмы времен короля Эдуарда. Несколько ребятишек – с расплющенными о стекло носами и возбужденно горящими глазами – следили за мышиными проказами. Нетрудно было догадаться, чего бы им хотелось получить от Санта-Клауса.

Отойдя от витрины, Мэгги зашагала быстрее, стараясь объективно продумать ту не самую завидную ситуацию, в которой она находилась. В то время, когда она только начинала жить активной жизнью среди людей, она надеялась, что встретит мужчину, который вытеснит из ее мыслей и сердца образ Джеймса Монтгомери. Но примерно полдюжины свиданий показали тщетность ее поисков, и она отказалась от них. Разумеется, она пересмотрела свою цель. Мэгги решила, что сможет обойтись мужчиной, способным обеспечить ее будущее, а любовь тут ни при чем. В конце концов, размышляла она, ее страсть к Джеймсу не вспыхнула внезапно. Когда она в первый раз приехала в Нью-Йорк, чтобы работать у него и боль от первой любовной неудачи была еще чувствительна, Джеймс открылся перед ней как очень привлекательный мужчина.

Все произошло из-за собаки. Тот случай как-то сразу раскрыл его перед ней именно как личность, скрывавшуюся за обликом требовательного босса. Мэгги служила у него почти уже четыре месяца, и как-то раз, когда он отвозил ее домой после лихорадочного двенадцатичасового рабочего дня, ехавшая впереди машина сбила собаку, перебегавшую проезжую часть. Машина не остановилась, и тогда остановился Джеймс. Он завернул испуганное истекающее кровью животное в свой пиджак и отвез в ближайшую ветеринарную лечебницу. Потом же, когда владельца собаки разыскать не удалось, он взял собаку домой. Они подружились, и собака, отзывавшаяся на кличку Джаспер, зажила у Джеймса легкой жизнью сибарита.

Это происшествие с самого начала поставило Джеймса в центр ее внимания. Мэгги была очарована тем, что увидела. Вполне достаточно оказалось бы и его готовности пойти на неудобства, загубленного пиджака и больших трат по счетам ветеринаров, когда дело шло о никогда им прежде не виданном животном. Но Джеймс по-настоящему приковал к себе внимание Мэгги той нежностью, с которой он нес на руках покалеченную собаку.

После этого случая Мэгги стала незаметно изучать Джеймса. Она обнаружила, что под его грубоватой наружностью скрывается очень чуткий человек.

Прежде всего она оценила его глубокий ум, деловую хватку и феноменальные способности архитектора. Но проходили месяцы, и перед ней начали раскрываться другие стороны его личности. Его чувство юмора, столь явно сравнимое с тем же чувством у нее самой; его терпение, когда она не успевала справиться с работой; его забота по отношению к своим сотрудникам. И вот в один прекрасный день она осознала, что сделала страшную глупость: она влюбилась в Джеймса Монтгомери. Она знала, что взаимной эта любовь не будет никогда. Джеймс предпочитал куда более пылких женщин.