К моему изумлению, она, не произнося ни слова, подошла к зеленовато-голубому креслу, села, взяла пульт дистанционного управления и, включив телевизор, стала переключать каналы, пока не нашла какую-то комедию. Лили решила не замечать меня. Я подошла к креслу и склонилась над ней, готовая призвать на помощь все свое терпение и всю свою кротость, на которые только была способна. Лили не спускала глаз с экрана, где пышногрудая особа с выкрашенными в платиновый цвет волосами готовила праздничный торт.

– Миссис Хоуи, – начала я, – вы, должно быть, не отдаете себе отчет в серьезности происходящего. Ваша свояченица отправила на тот свет двух человек, и, кроме нас с вами, об этом, похоже, никто не догадывается.

Тем временем на экране возникло мучное облако, и физиономия платиновой красотки стала абсолютно белой. Она, видимо, сдуру бухнула пекарский порошок вместе с дрожжами, отчего мука просто взорвалась. Записанный на фонограмму смех достиг уровня неистового. Девица, должно быть, была пьяна в стельку. По губам Лили скользнула улыбка – может, вспомнила кулинарные катастрофы из собственного опыта.

Я тронула ее за руку:

– Лили, мы теряем время, и знаете почему? Думаю, Марти Грайс вернется и шлепнет нас обеих. Ей просто некуда деваться.

Молчание. Может, мои слова были для нее столь же нереальными, как эта шлюха с тортом? Та теперь била яйца; по ее лицу стекали желтки. Она действовала вопреки всякому здравому смыслу, и в этом-то и заключалась вся хохма. Вошел муж. Когда он увидел учиненный на кухне погром, у него отвисла челюсть. За кадром – кто бы это ни был – просто покатывались со смеху. Я постаралась вспомнить какой-нибудь реальный случай из жизни, который вызвал бы у меня столько эмоций, – но не вспомнила.

– Куда они отправились? – спросила я. – Они что, уезжают из города?

Лили захохотала. Блондинка опрокинула миску на голову мужу. Задала ему жару. Заиграла какая-то музыка, и пошла реклама. Я взяла пульт и убавила звук. В тишине по полу скакала собака, а за ней гналась банка консервированного корма.

– Послушайте, – сказала я, – ваш брат попал в беду. Вы хотите помочь ему или нет?

Она подняла голову; я увидела, как зашевелились у нее губы, но не разобрала ни слова.

– Простите, что вы сказали?

По лицу Лили было видно, что в ней борются противоречивые чувства. Взгляд у нее был какой-то блуждающий, словно у пьяного, который уже не отвечает за свои слова.

– Леонард никогда в жизни никому не сделал больно, – пробормотала она. – Он до самого последнего момента не знал, что она творит. Потом было уже поздно.

Я вспомнила слова Майка, который говорил, как его дядя любит свою жену. Я не считала Леонарда всего лишь невинной жертвой, однако предпочла об этом умолчать.

– Если ему хоть что-нибудь известно, он в опасности. Если вы скажете мне, куда они направились, я смогу ему помочь.

– В Лос-Анджелес, – прошептала Лили. – Они должны дождаться, когда будет готов новый паспорт Марти. Потом улетят в Южную Америку. – В глазах у нее снова стояли слезы. – Наверное, я его больше никогда не увижу. Я не могу выдать его полиций. Не могу предать его, вы понимаете меня?

– Лили, вы должны помочь ему. Потом он вас поймет.

– Это было ужасно. Какой-то кошмар. Когда вы появились, я думала, он умрет от страха. У него едва не случился инфаркт, а потом она вернулась. Она считает, это вы взяли паспорт Элейн, и в бешенстве оттого, что все задерживается. Леонард ее боится. Эти припадки бешенства всегда пугали его...

– Разумеется, боится. Я сама ее боюсь. Она же сумасшедшая. Вещи они взяли с собой?

– Они поехали собираться. Заедут в мотель, а потом в тот дом. Они даже поругались из-за этого, но она не хотела оставлять ту вещь там, потому что это улика.

– Оставлять что?

– Ну... вы знаете... как это...

– Орудие убийства?

Лили кивнула, потом кивнула еще раз и еще, Я думала, она никогда не остановится. Словно какие-то шейные мышцы у нее обмякли, и она уже не могла держать голову прямо. Она была похожа на игрушечную собачку с дергающейся головой, каких вешают на задних стеклах автомобилей.

– Лили, послушайте меня. Я хочу, чтобы вы позвонили в полицию. Отправляйтесь к соседям и сидите там. Понимаете? Вставайте. Вам нужно что-нибудь из вещей? Свитер, сумочка? – Мне хотелось наорать на нее, чтобы она пошевеливалась, но я не смела.

Она потерянно смотрела на меня прозрачными голубыми глазами, в которых читалась какая-то собачья преданность. Я помогла ей встать на ноги, выключила телевизор и буквально вытолкала за дверь. Посмотрела по сторонам – ни души. Я знала, что Леонард не позволит Марти причинить ей боль, но ведь мы обе знали, кто у них за главного. Я чувствовала, что теряю время, но мне хотелось убедиться, что Лили будет в безопасности. Миновав два дома, мы подошли к тому, в котором горел свет – обитому кедровыми досками.

Я позвонила. Дверь открыл какой-то мужчина; я пропустила Лили вперед, на ходу объясняя, что она попала в беду и ей необходима помощь. Я настоятельно попросила ее позвонить в полицию и ушла. У меня не было уверенности, что она так и сделает.

Я вскочила в машину, завела мотор и нажала на газ. Неслась как бешеная, на повороте машину даже занесло. Я спешила, не обращая внимания на светофоры и обгоняя где только можно. Нужно было опередить их. У светофора стояли машины, и мне тоже пришлось затормозить. Пошарив в отделении для перчаток, извлекла оттуда фонарь и проверила, не сели ли батарейки. Фонарь горел вполне прилично. Зажегся зеленый, и я рванула вперед.

Тут я вспомнила, что пистолет остался в офисе, хотела было вернуться за ним, но следовало спешить. Если они сначала поехали в мотель, им потребуется какое-то время, чтобы собраться, выписаться, уложить вещи в машину. У меня еще был шанс найти орудие убийства прежде, чем они явятся. Решила, что, если Грайсы окажутся там первыми, то пойду прямым ходом к Тилли и позвоню в полицию. Мне не улыбалась перспектива столкнуться нос к носу с Марти Грайс.

Меня охватило возбуждение, граничившее с экстазом. Я вдруг нашла ответ на вопрос, который давно не давал мне покоя, а именно: каким образом им удалось обвести вокруг пальца экспертов, проводивших анализ содержимого желудка? В той сумке, которую Майк видел в прихожей, был мусор из квартиры Элейн; в ней лежали две пустые банки – из-под консервированного тунца и из-под супа, из которых в тот злополучный вечер состоял ужин Элейн. У Марти ушло несколько часов, чтобы все провернуть. Теперь я, словно ясновидящая, могла воочию представить себе события того дня во всей их последовательности. Леонард отправился с Лили в ресторан, а Марти позвонила Элейн и пригласила ее зайти, выдумав какой-нибудь предлог. Элейн пришла к ней домой и в какой-то момент получила удар по лицу. Марти била ее до тех пор, пока не убедилась, что та мертва. Дождавшись темноты, Марти взяла ключи и направилась в квартиру Элейн. Она взяла пакет с мусором и, вернувшись домой, на минутку оставила его в прихожей, пока спускалась в погреб за керосином. Именно в этот момент появился Майк; он заглянул в дверь и, увидев, что произошло что-то неладное, тут же ретировался. Марти облила дом керосином и стала ждать звонка Леонарда. Ровно в девять, как и было договорено между ними, он позвонил, и она сообщила ему, что ела Элейн за ужином, чтобы он позже упомянул об этом полиции. Сандвич с тунцом и томатный суп. Возможно, Марти даже убрала банки с остатками в холодильник, чтобы все выглядело правдоподобным и у полиции не возникло никаких подозрений. Затем Марти подожгла дом и спряталась в квартире Элейн, где и отсиживалась до понедельника. В понедельник она улетела во Флориду. Я подозревала, что волосы она перекрасила до отъезда, и та прядь, которую я нашла в мусорной корзине в ванной, служила лишним подтверждением того факта, что Марта там была.

Подъехав к дому Грайсов, я остановилась на противоположной стороне улицы. Некоторое время пристально вглядывалась в едва угадывавшийся силуэт дома. Темнота скрыла от глаз последствия пожара, однако от дома веяло духом запустения и разрухи. Машины поблизости я не обнаружила. В доме никакого света видно не было. Вокруг ни души.