Так или иначе, оказавшись дома, я не раздеваясь упала на диван и уснула как убитая. Вот почему только на следующее утро я обнаружила, что в мое отсутствие в квартирке кто-то побывал. Одному Богу известно, что этот кто-то искал. Я проснулась в восемь, пробежала свои три мили, приняла душ и оделась. Села за стол и хотела повернуть ключик в верхнем ящике. У меня стандартный письменный стол с замочком в верхнем ящике, и этот замочек блокирует все ящики с правой стороны. Ящик был открыт, видимо, поработали ножом. При мысли о том, что здесь кто-то был, меня пробрала дрожь.

Я буквально подпрыгнула на стуле, вскочила и принялась лихорадочно озираться. Проверила входную дверь, но не обнаружила никаких следов взлома. Должно быть, кто-то изготовил дубликат ключа, и теперь требовалось менять замок. Я никогда не была помешана на собственной безопасности и не прибегала ни к каким ухищрениям, чтобы обеспечить неприкосновенность своего жилища, – не сыпала тальк у входной двери, не натягивала невидимый волос на окне. Я и подумать не могла, что когда-нибудь придется иметь дело со взломщиком. Теперь от наивной уверенности, что мне ничего не угрожает, не осталось и следа. Я бесшумно, на цыпочках обошла комнату и проверила окна. Ничего. Юркнула в ванную и приблизилась к окошку. Прямо над задвижкой стеклорезом было вырезано квадратное отверстие. Чтобы приглушить звук разбиваемого стекла, очевидно, использовали изоляционную ленту. В тех местах, где была лента, остались следы клейкого вещества. Алюминиевая сетка в одном углу оказалась отогнута. Скорее всего ее сняли с петель, а потом снова поставили на место. Все проделано довольно умно, видимо, с тем расчетом, что я ничего не замечу. Отверстие в стекле позволяло отодвинуть задвижку, проникнуть внутрь, а затем уйти тем же путем. На окошке висела занавеска, так что при закрытой раме вынутое стекло можно было и не увидеть.

Я вернулась в комнату и тщательно все осмотрела. Ничего как будто не пропало. Я, правда, заметила, что какой-то ловкач перебирал мои вещи, уложенные в ящиках комода, просматривал картотеку. Старались оставить все как было, но небольшие изменения сразу бросались в глаза. Меня охватила ярость. Я заранее ненавидела того, кто это проделал, ненавидела за вероломство, за то чувство удовлетворенности, которое он, должно быть, испытал, когда все сошло ему с рук. Но зачем? Я готова была поклясться, что ничего не пропало. У меня никогда не водилось ничего ценного, а карточки едва ли могли представлять какой-то интерес. В основном все они касались дел уже закрытых, а материалы по Элейн Болдт я держала на работе. Я недоумевала. Беспокоило меня и другое: я подозревала, что это могло быть делом рук Пэт Ашер. Я уже имела случай убедиться, что она способна совершить акт вандализма. Но если она к тому же обладала хитростью и коварством, то от нее можно было ждать чего угодно.

Я позвонила в мастерскую и попросила сменить мне замки. Стекло в ванной я могла вставить и сама. Я произвела замеры и вышла на улицу. К счастью, в мою машину никто не забрался, однако сама мысль, что кто-то мог попытаться это сделать, была мне отвратительна. Достав из "бардачка" пистолет, я сунула его за спину за пояс джинсов, решив спрятать в офисе, в шкафу с папками и пока там оставить. Насчет офиса я была относительно спокойна. Поскольку он находился на втором этаже, а балкон выходил на оживленную улицу, едва ли можно было проникнуть туда, не рискуя быть замеченным. На ночь здание закрывают; двери дубовые, толщиной два дюйма, с двойным замком, который можно разве что выпилить вместе с куском дверной панели. И все же я испытывала тревогу, когда ставила машину на стоянку и поднималась, шагая через две ступеньки, по задней лестнице. Успокоилась я, лишь зайдя в офис и убедившись, что там никого не было.

Я спрятала пистолет и достала папку с материалами по делу Элейн Болдт. Затем села за пишущую машинку, чтобы освежить свои записи. При мысли о том, что кто-то был в моей квартире, я все еще кипела от злости. Следовало бы вызвать полицию, но мне не хотелось отвлекаться, и я постаралась сконцентрироваться на главном. Накопилась масса вопросов, а я даже не была уверена, какие из них требуют немедленных ответов. Почему, скажем, Пэт Ашер так внезапно – сразу после моего визита – закрыла лавочку в Бока-Рейтоне? Можно было предположить, что, узнав о цели моего приезда во Флориду, она решила срочно изменить свои планы. Разумеется, я допускала, что Пэт могла отправиться в Санта-Терезу и что это именно она вломилась в квартиру Тилли и похитила счета Элейн. Но для чего? Счета все равно продолжали поступать, и если в них и содержалась некая важная информация, то рано или поздно мы бы все равно ее получили.

Еще мне не давал покоя рассказ Майка о том, чему он стал свидетелем в тот вечер, когда была убита его тетушка. Я чувствовала, что в его рассказе что-то есть, какая-то ниточка, но пока не могла ухватиться за нее. Ясно одно: указанное Майком время предполагаемой смерти Марти Грайс на тридцать минут расходилось с тем, на котором настаивали ее муж и свояченица. Может, Леонард и Лили были в сговоре?

Оставались еще невнятные показания Мэй Снайдер, якобы слышавшей некий стук в доме Грайсов в тот вечер. Оррис уверял, что Мэй просто глухая тетеря и все перепутала, но мне почему-то не хотелось сбрасывать ее со счетов.

Звонок телефона застал меня врасплох; едва не свалившись с кресла от неожиданности, я почти машинально схватила трубку. Это был Джоуна. Он даже не потрудился поздороваться.

– Пришел ответ из транспортного управления полиции Таллахасси, – заявил он. – Хочешь взглянуть?

– Сейчас буду. – Я повесила трубку и бросилась к выходу.

Джоуна встречал меня в холле полицейского участка. Мы направились по коридору к отделу, занимавшемуся пропавшими без вести.

– Как тебе удалось так быстро получить ответ? – спросила я.

Джоуна придержал дверь, пропуская меня в тесную клетушку, где стоял его стол, и с усмешкой ответил:

– В таких делах частному детективу за полицией не угнаться. У нас имеется доступ к информации, которая вам и не снилась.

– Знаешь, не забывай, что именно я направила запрос! Это не секретные сведения. Возможно, я получила бы ответ не так быстро, как ты, но была на верном пути, и тебе это известно.

– Не кипятись, – сказал он. – Я просто пошутил.

– Очень остроумно. Показывай, – буркнула я.

Он протянул мне компьютерную распечатку со снимком водительских прав, выданных в январе на имя Элейн Болдт. Увидев фотографию женщины, я невольно вскрикнула. Я узнала ее. Это была Пэт Ашер: те же зеленые глаза, те же волосы. Конечно, здесь она была не совсем похожа на ту, которую видела я – после аварии, с разбитым и отекшим лицом. Однако сходство было несомненным. Это она.

– Наконец-то. Попалась!

– Кто попался?

– Пока точно не знаю. Она называет себя Пэт Ашер, но, возможно, это вымышленное имя. Готова спорить – Элейн Болдт нет в живых. Пэт, несомненно, это известно, иначе бы у нее духу не хватило выправить права на ее имя. Пэт жила в квартире Элейн с тех самых пор, как та исчезла. Она пользовалась кредитными карточками Элейн, а возможно, имела доступ и к другим банковским счетам. Дьявольщина. Давай направим запрос в ЦУР. Можем мы это сделать? – В Национальном информационном центре уголовного розыска, возможно, имелось досье на Пэт Ашер. Если так, то ответ был бы готов в считанные секунды.

– Компьютер барахлит. Я и сам хотел это сделать. Странно, что ты не попросила меня об этом раньше.

– Джоуна, раньше у меня было недостаточно информации. Только имя – и все. Теперь у меня есть дата рождения. Можно снять с этого копию?

– Можешь забрать. Я себе уже сделал. А почему ты уверена, что дата рождения настоящая?

– Просто хотелось бы надеяться. Даже если допустить, что она действовала под вымышленным именем, какой смысл менять дату рождения. Скорее всего ей и без этого забот хватало – зачем усложнять себе жизнь? Она достаточно умна и не станет переигрывать.