– Ну вот, поехали, – сказала она, указывая на экран.

Замелькали черно-белые полосы, потом появилось изображение. Джулия находилась в просторной лаборатории, обставленной как операционная. На металлическом столе на колесах лежал мужчина, к руке его была подведена трубка для внутривенных вливаний, рядом стоял анестезиолог. Над столом висела круглая металлическая пластина метров двух в диаметре. Вокруг стояло множество мониторов. На переднем плане вглядывалась в один из них Джулия. Рядом с ней застыл видеотехник.

– Ужас что такое, – говорила она, указывая на монитор. – Откуда эти помехи? Я не могу показывать инвесторам изображение такого качества. С Марса и то лучше картинки приходят. Сделайте что-нибудь.

Джулия, лежавшая рядом со мной на кровати, сказала:

– Я и не знала, что они все это записывают. Это еще до начала презентации. Перемотай вперед.

Я нажал кнопку на пульте, подождал несколько секунд и снова включил воспроизведение. На экране вновь появилась Джулия, теперь она стояла перед металлическим столом.

– Привет всем, – улыбаясь в камеру, сказала она. – Я Джулия Форман из «Ксимос текнолоджи». Мы собираемся продемонстрировать вам нашу самую новаторскую разработку. Рядом со мной лежит на столе наш испытатель, Питер Моррис. Через несколько мгновений мы с небывалой доселе легкостью заглянем в его сердце и кровеносные сосуды.

Она пошла вокруг стола, продолжая говорить на ходу:

– В отличие от катетеризации сердца наша процедура стопроцентно безопасна. И опять-таки в отличие от катетеризации мы способны заглянуть в любой уголок тела, в какие угодно сосуды, все равно – большие или малые. Мы можем сделать это, потому что видеокамера, которую мы вводим в сосуд, меньше, чем красные кровяные тельца. Намного меньше.

Компания «Ксимос текнолоджи» способна производить эти камеры в любых количествах – быстро и дешево. На острие карандаша могут поместиться тысячи наших камер. А мы способны производить килограмм видеокамер в час.

Уверена, что вы могли воспринять сказанное мной скептически. Мы сознаем, что нанотехнология уже давала обещания, сдержать которые так и не смогла. Как известно, проблема заключалась в том, что ученые сумели спроектировать устройства молекулярных размеров, но не могли изготавливать их. «Ксимос текнолоджи» эту проблему разрешила.

До меня вдруг дошло, о чем она говорит.

– Как? – спросил я, садясь в постели. – Ты шутишь? Если это правда, вы сделали поразительный шаг, настоящий технологический прорыв, а значит…

– Это правда, – спокойно ответила Джулия. – Мы уже приступили к производству в Неваде.

Она улыбнулась, наслаждаясь моей реакцией. Экранная Джулия тем временем продолжала:

– Одна из камер «Ксимос» находится у нас под электронным микроскопом, вон там, – она указала на экран. – Сейчас вы увидите ее рядом с красной кровяной клеткой.

Изображение стало черно-белым. Я увидел тонкий зонд, подталкивающий нечто, похожее на крохотного головоногого моллюска с заостренным носиком и развевающимися сзади волоконцами. Красная кровяная клетка превосходила его размером раз в десять.

– Наша камера имеет в длину одну миллиардную долю миллиметра, – сказала Джулия. – Изображение регистрируется носовой ее частью. Хвостовые микроканалы обеспечивают стабилизацию, примерно так же, как хвост бумажного змея. Но они могут также и создавать движущую силу. Джерри, поверните камеру так, чтобы мы увидели нос. Хорошо, вот так. Спасибо. Итак, видите, спереди, в самом центре, находится углубление? Это миниатюрный детектор фотонов, а окружающая его область биолюминесцентна, она обеспечивает подсветку того, что находится перед камерой. В носовой части находится также довольно сложная цепочка спиральных молекул. Это запатентованный нами аденозинтрифосфатный усилительный каскад. Его можно назвать примитивным мозгом, управляющим поведением камеры.

– А где линзы? – спросил я.

– Линз нет.

– Какая же это камера – без линз?

– Я думала, ты в курсе, – ответила она. – Ты сам отвечал за эту часть работы.

– Я?

– Ну да. «Ксимос» подрядила твою группу писать алгоритмы для управления сетью частиц.

– Так ваши камеры связаны в сеть? Все эти крохи поддерживают связь друг с другом?

– Да. В общем-то, это подобие роя.

Она все еще улыбалась, очень довольная моей реакцией.

– Рой…

Я задумался. Конечно, моя группа написала множество программ для управления стаями агентов, взяв за образец поведение пчелиного роя. При столкновении с новыми, неожиданными условиями такие программы не отказывают, они просто как бы обтекают препятствие и продолжают работать дальше.

Однако работа наших программ сводилась к созданию виртуальных агентов в памяти компьютера. Джулия же создала реальных агентов, работавших в реальном мире. И я не понимал, как можно было приспособить наши программы к тому, что сделала она.

– Мы использовали их для образования структуры, – сказала она. – Программа создает структуру роя.

Ну конечно. Очевидно же, что отдельная молекулярная камера изображения зарегистрировать не может. Стало быть, изображение должно создаваться миллионами одновременно работающих камер. А это значит, что «Ксимос» соорудила аналог…

– Вы создали глаз.

– Вроде того.

– Но где же источник света?

– Биолюминесцентный периметр. Смотри.

Тем временем экранная Джулия изящно повернулась, указывая на систему внутривенного вливания, и извлекла из ближайшего контейнера со льдом шприц.

– Этот шприц, – сказала она, – содержит примерно двадцать миллионов камер, помещенных в изотоническую соляную взвесь. В данный момент их поведение ничем не примечательно. Однако в потоке крови они нагреются и собьются в стаю, имеющую форму сферы. По сути дела, эти частицы воссоздадут глаз. Передаваемое изображение будет составлено миллионами фотонных детекторов. Точно так же глаз человека создает изображение с помощью колбочек и палочек.

Джулия подала сигнал, плоская антенна начала опускаться, потом замерла в нескольких сантиметрах над испытателем.

– Эта антенна поставляет камерам энергию и принимает изображение, – сказала Джулия.

Она надела на шприц иглу и воткнула ее в резиновую пробку системы внутривенного вливания.

– Начали.

Быстро вдавив шток шприца, Джулия выдернула иглу.

– Обычно надо подождать секунд десять, прежде чем образуется сфера и начнет поступать изображение… А, вот и оно.

Теперь мы увидели, как камера с большой скоростью летит вперед сквозь нечто, похожее на поток астероидов. Вот только астероиды эти были красными кровяными тельцами, шустрыми лиловыми мешочками, движущимися в прозрачной, слегка желтоватой жидкости. Время от времени на передний план вылетали более крупные белые кровяные тельца, они на миг заполняли собою экран, а потом исчезали.

– Джулия, это поразительно! Она еще ближе прижалась ко мне.

– Я надеялась, что на тебя это произведет впечатление. Тем временем экранная Джулия говорила:

– Мы вошли в вену, поэтому красные кровяные тельца не насыщены кислородом. Сейчас наша камера приближается к сердцу. Вы увидите, как по мере ее продвижения сосуды начнут расширяться… увидите пульсации, порождаемые сжатиями желудочков сердца…

Я увидел, как камера притормозила, потом продвинулась вперед и снова притормозила.

– Мы приближаемся к правому предсердию, сейчас появится митральный клапан. Вот он. Теперь мы в сердце.

Камера пронеслась сквозь клапан в предсердие и снова оказалась снаружи.

– Сейчас мы войдем в легкие, и вы увидите то, чего никто прежде не видел: процесс насыщения клеток кислородом.

Я смотрел на быстро сужающиеся кровеносные сосуды, на то, как вспухают одна за другой, становясь ярко-красными, клетки. Все произошло очень быстро – меньше чем за секунду все они покраснели.

– Красные кровяные тельца насытились кислородом, – сказала Джулия, – мы возвращаемся в сердце.

Я повернулся к Джулии.