— Обратимыми? — Франц облизал губы.

— Я пока еще не отсылала Селекционерам статус-вектор U.Блофилд, — мягко проговорила Поршия, словно такая мысль только что пришла ей в голову. — У нас с тобой нет поблизости Селекционеров, поэтому я несу личную ответственность за записи жизни и кристалл памяти, которые должны быть переданы Селекционерам только по завершению нашей миссии. И я сохранила биологические образцы тканей. — Она задумчиво добавила: — Единственный загрузочный комплект ее мозгового образа в настоящий момент находится здесь, на борту этого корабля. И не найдет завершения у Селекционеров, если проявится приемлемая альтернатива. Что я с ними сделаю, вопрос еще открытый. Я здесь ограничена в персонале, ты был прав насчет сильной недоукомплектации вашей миссии. U.Скотт систематически переоформлял декларацию, отфильтровывая людей из вашей команды для других миссий, и вел два комплекта отчетов. Мне недостаточно штата для поддержки, тем более людей, понимающих здешних обитателей. Мне нужен тот, кто сможет стать моей правой рукой, пока Байрут сохраняет статус-кво дома. — Она доверительно склонилась к нему и сжала его левую руку своими ладоням. — Если будем удачливы, я смогу вернуть ее тебе, Франц. У нас на борту CG-52, это мой корабль поддержки, в санитарном отсеке есть медицинский репликатор. Это дорогая и противоправная операционная процедура, но я могу клонировать Эрике новое тело и перезагрузить в него ее личность. Ты получишь ее назад, если пожелаешь. Пока будешь делать для меня определенные вещи.

— Вещи? — Франц почувствовал, как невольно наклоняется ей навстречу, притягиваемый ужасающей силой ее желания и гадкой надеждой, которой она его соблазняла. Вернуть Эрику? Вернуть… какой ценой? От надежды и ужаса свело живот.

— Это не тот вид работы, какой я обычно поручаю своим подчиненным. Она годится лишь для того, кто прожил среди смертных несколько лет.

— И какая же?

Хойст подтянула его руку ближе и положила ладонью себе на бедро.

— Тебе знакомо чувство влюбленности, не так ли? Такая возможность предполагается и у нас, но я прежде никогда не слышала о двух РеМастированных, вступивших в подобные отношения друг с другом одновременно. Поэтому ты обладаешь наибольшими способностями манипуляции смертными, чем любой из наших здесь.

От нее пахло растительными экстрактами и чем-то еще: мускусом — сальные железы вырабатывали феромоны, включенные только у альфа-РеМастированных.

Это было одновременно возбуждающим и пугающим, и заставило его разозлиться.

— Я не хочу…

Она уже стояла на ногах, склоняясь над ним.

— Мне наплевать, чего ты хочешь, — холодно проговорила она. — Безотносительно к U.Эрике, ты будешь делать все, что я скажу, с улыбкой говноеда в течение трех последующих месяцев, не так ли?

Франц посмотрел на ее груди. Через тонкий в складках шелк явно проступали набухшие соски. До него донесся дурманящий запах. Возникшая надежда мешала мужчине сопротивляться.

— Любовь — колоссально недооцененный инструмент в Директорате, Франц. Ты должен научить меня им пользоваться.

— Как…

— Ш-ш. — Хойст спустила бретельки своего платья до талии и присела к Францу на колени.

Тот не шевельнулся, еле-еле заставляя себя сопротивляться ее доминантным феромонам. И замер, почувствовав прилив крови, когда она расстегнула его опереточную куртку и потерлась об него своими грудями.

— Научи меня любви. Потребуется несколько уроков, но это хорошо — у нас есть время для первого урока прямо сейчас. Как ты это проделывал с ней? Начинала она, или ты, или что там еще? — Она занялась пуговицами на его брюках. — Захочешь увидеть ее снова, покажешь, что делал для нее…

«Лондон Таймс» — потрясающие новости с 1785! Предоставляют Фрэнка «Носа» Джонсона. Спонсоры: «Торн унд Таксис Арбайтсгемайншафт», «Мелтинг Клок Интерстеллар Шедулинг Спешиалистс PLC», Банк Мамалат аль-Фалака, «Чапек Роботика Унивесуум» и Первая Всеобщая Церковь Кермита.

Передовица

Поговорим чуть больше о московской катастрофе и ее неминуемых последствиях — на этот раз с точки зрения людей на нулевом уровне, наблюдающих полет приближающихся пуль. Эти люди недовольны, и вы, может, тоже — ибо такая подливка для гуся, по сути, подливка для простака: позволяя этому злодейству создать прецедент, мы рискуем оказаться следующей птичкой с шеей на колоде.

Новый Дрезден это вам не «мак'»-мир — это сраная неприметная дыра, населенная патологически подозрительными сербами, нагло снобистскими саксонцами, тремя различными оттенками балканских беженцев и целым бестиарием психопатически-националистических психов. Планетарный спорт — это состязания по недовольству, в котором они непревзойденные мастера. Я сказал «непревзойденные мастера», подразумевая — они не так плохи, как могли бы быть. Объединение происходило в течение последних девяноста лет, с тех пор как оставшиеся в живых оживленно завершили резню всех остальных, основали федерацию, провели изящную по местным меркам ядерную войну, сформировали следующую федерацию и зарыли топор войны (в еще большей дыре, чем сами).

Сорок лет Новым Дрезденом правил зловещий безумец, генерал-полковник Палацки, председатель ПОРС, Планетарной Организации Революционных Советов. Большинство поступков Палацки были продиктованы предсказаниями его астрологов, включая пресловутую ликвидацию валюты и ее замену банкнотами с номиналом, кратным 9, его счастливой цифре. Палацки, по сути, помешанный эгоманьяк: он назвал все месяцы после января своим именем, за исключением ноября и декабря (за своей тещей он закрепил август). Однако к концу он превратился в затворника, редко появлявшегося за пределами железных ворот президентского дворца. Там он руководил бесконечными приемами с огнеглотателями, борцами, танцорами племенных плясок, трансвеститами и проститутками для гостей, пока карлики, балансирующие серебряными подносами с кокаином на головах, патрулировали коридоры, обеспечивая всем его протеже хорошее времяпрепровождение. Следует упомянуть, что дворцовые стены были утыканы разложившимися головами офицеров и членов ПОРС, несогласных с политикой генерал-полковника в таком вопросе, как благосостояние населения.

Неизбежная революция, которая наконец произошла четыре года назад на волне московского скандала, сбросила Палацки с его орнитоптера и заменила более прагматичной хунтой из грызущихся друг с другом, но вменяемых ПОРС-аппаратчиков, считающих для себя дурным тоном целиком заглотить кормушку.

Тем не менее картина мрачная. Хотя они не столь безжалостно реакционны, как Гоуранга, не так тоталитарны и деспотичны, как Новый Порядок, не так буколистически скучны, как московитяне, не так нетерпимы, как исламисты Эль-Вахаба или… Планета большая, и даже крайности хунты не смогли довести экономику до ручки. Пара десятилетий цивилизованного развития, несколько военных трибуналов — и Новый Дрезден может стать неплохим местом, которое рациональные туристы не исключают автоматически из своих маршрутов.

И в самом деле, пока вы не задаетесь вопросом о политической мудрости системы с шестнадцатью тайными полицейскими силами, тридцатью семью министерствами с собственной милицией, четырьмя представительными ассамблеями (три из которых набраны по однопартийным спискам различных самостоятельных партий, каждая из которых имеет преимущественное право вето), и прежде всего, пока вы не вспоминаете о гражданской войне, Новый Дрезден может стать для вас желаемым местом. Если целью вашего визита является покупка миленьких деревенских сувенирчиков и странных нанокомпьютеров, «охи» и «ахи» в чудесных восстановленных этнических деревеньках провинции Штоборрх и поглощение чудесного светлого эля в альпийских домиках, вы не ошибетесь.

Для рядовых людей жизнь тоже не так уж и плоха, насколько я могу сказать. Я не могу быть полностью уверен. Чтобы убедиться в этом, нужно провести лет двадцать в качестве глубоко законспирированного агента. Я не преувеличиваю национальную подозрительность к иностранцам. Это характерная особенность жителей Нового Дрездена; они веками воспитывались в условиях паранойи. Но со стороны, стандарты жизни явно растут и смотрятся чертовски неплохо по сравнению со скопосранством Новой Республики.