«Я получила предложение! — с испугом поняла она. — Не только секс. — Она оглядела его с ног до головы, мысленно одевая и представляя, на что это будет похоже. — Бойфренд?» Напряжение охватило ее целиком, не пропустив ни дюйма.

— У меня отключена связь, и активировать ее снова я не могу.

— Если это…

— Нет! — Она схватила его за руку и притянула к себе. — Нет, я действительно… э-э… Ох.

«Ответ не верен, не так ли?» — подумала она, когда скольжение горячей кожи — интересной же дурью они наширялись — сделало ее дыхание прерывистым и привело к пульсации жизни у него в паху. Она прижалась к нему и обняла.

— Никакого обмена связью. Только сегодня ночью. Сделаем ее нашим последним, лучшим временем. — Ловкие пальцы нашли сосок. — О, это слишком легко.

И снова возврат в бездумные глубины с человеком-лягушкой по прозвищу Блеу, ее пилота по коже. Мучительное напряжение шейных мышц изгнано в момент, сменившись вожделением.

Среда проснулась внезапно, голая и липкая, в одиночестве, на надувной подушке. Она еще пахла Блеу. Действо на танцполе продолжалось, но более вяло, звуки музыки скатывались к фальшрассветному завершению. Среда на миг ощутила собственное одиночество и холод. «Черт! — смутно подумала она. — Он был хорош. Может, стоило-таки обменяться…»

На подушке лежала связка колец. Рядом заботливо поставлена банка саморазогревающегося кофе.

— Что за херня? — Она покачала головой, забирая оставленное. Вот парень. Она мгновенно ощутила горечь потери: некто вместо гулянки тратил свое время, массажируя ей спину уже после секса, несмотря на то, что ей не хотелось разговаривать… это стало ценным знанием. Но он оставил кольца. Озадаченная, Среда осмотрела их. Вроде размер подходящий. Все еще смущенная, она сорвала ушко разогрева на банке, стащила собственные кольца, надела набор новых и активировала их. Вместо почти ожидаемого идентификационного сбоя раздался мелодичный аккорд, сопровождаемый запахом роз, когда сигнал достиг имплантатов, и прошла регистрация ее как владельца. Полная идентификация с абсолютным допуском, который был проиллюстрирован в ее имплантатах запросом с общественного сервера: «Вау! Эй, голосовая почта. Есть что от Германа?»

«Восстановление. Вам неинтерактивное сообщение. Привет, Среда. Это Герман. Даю инструкции. Домой не ходи. Иди прямо в транзитный терминал «В». Там для тебя билет, забронированный профессором физкультуры Дэвидом Ларсеном для твоего участия в проекте с привлечением учащихся. Забирай билет и немедленно покинь этот хаб. Сохрани кольца, они включат новую идентификацию и обеспечат проездными расходами через серьезного рыночного анонима. Тебя не отследят. В свое время выйду с тобой на контакт. Обещай ни при каких обстоятельствах не ходить домой». Щелк.

Среда в изумлении смотрела на кольца. «Герман? — позвала она, прикусывая нижнюю губу. — Герман?» Домой не ходи. По спине пробежала холодная дрожь. О, черт. Она начала рыться в куче одежды. Герман…

Ее невидимые агенты, программные призраки, скрытые в управляющих кольцах и имплантатах, и весь комплекс механизированной идентификации, что составляло личность Среды в сети Септагона, не отвечали. Она натянула легинсы и ботинки, влезла в паутинно-шелковый камзол и потянулась за курткой; саронг запихнула во временный карман. Нервничая и дрожа от волнения, ощущая во рту вкус «Блю Маунтин», шатающейся походкой вышла из приватной ниши и обогнула край танцпола. Мисс Кожаный Мяч больше не хихикала, широко раздвинув колени Мистера Латекса, делала это сильно, быстро, позволяя зрителям познакомиться с работой обоими легкими. Эксгибиционисты. Среда воздержалась от второй рюмки, когда проскользнула мимо бара, миновала угол и вышла в коридор — и на первом же лифте наверх. По мере движения скверное ощущение и чувство тревоги возрастали. У нее болела голова, и она чувствовала себя грязной, измотанной и виноватой. Разве нельзя позвонить домой и предупредить? Кого? Маму или папу? Не думают же они, что она…

— Твою мать. — Среда замерла, потом резко свернула с пути, сердце бешено застучало, ладони вспотели. Коридор к ее дому был намертво заблокирован, жуткий голубой призрак вырос из городской мембраны, прорезанной поперек как шрам. Полицейские в полном вакуумном снаряжении за низким транспортером с оранжево-зелеными световыми шайбами толкали мобильный шлюз к вакуумному барьеру.

Черт, черт, черт! Секунды протекали как смазка между пальцев. Она ткнулась в другой угол и начала искать мертвую зону. Сучьи сестрички Боне… хотя нет, не их рук дело. Игры типа «Doom» требуют живого свидетеля, уцелевшего. Это был Юрг, который не был доволен, и стук ботинок незнакомца в мокрой тьме. И Герман на связи впервые за много лет. Среда нашла уголок, остановилась и затянула шнурки в куртке, на вставку которых она потратила столько времени, вокруг ребер наподобие корсета, потом набросила на голову капюшон. Легинсы составляли часть снаряжения; она натянула их на почти жидкую каемку ботинок, прекрасных, наглухо зашнурованных, воздухонепроницаемых ботинок на платформе. «Давление, — приказала она, и через секунду: — Снижать». Куртка вжалась в лопатки, показывая, что задействована, а светонепроницаемый капюшон на лице стал прозрачным. Только свист дыхания теперь указывал на ее присутствие в герметичной упаковке невидимки, пока она вытанцовывала по слепым зонам сестричек Боне.

На пару уровней выше находился служебный проход, и Среда призраком просочилась через подсобные помещения, стараясь не создавать шума на жестком металлическом полу по пути к двери, ведущей…

Дерьмо и продажность. Дверная ручка опечатана императорским светящимся голубым предупреждением полиции. Под ручкой постоянно горел красным световой индикатор опасности газового капкана Ее охватила паническая клаустрофобия. Где, на фиг, моя семья? Она вытащила кольца и вызвала домашнюю сеть.

— Папа? Мама? Вы здесь?

— Кто там? — ответил незнакомый голос.

Она мгновенно оборвала связь и вжалась в стену. Черт. Черт! Хотелось разрыдаться. Где вы? Она боялась, что уже знает ответ. Кольца, краткую сводку новостей. «Удушье на жилой улице зеленого сектора, уровень 1,24, шестеро погибших, восемь пострадавших». Нет!!! Стены перед ней расплылись туманом; она всхлипнула и вытерла глаза через тонкую фабричную ткань капюшона.

Дверь опечатана, но оставалась еще выступающая кнопочная панель в десяти сантиметрах от нее — аварийный замок. Среда чуть присела и дернула красный язычок, не сходя с места, пока тот раздувался и развертывался от двери и не занял почти полкоридора. Нащупывая перчатками полузнакомые метки затвора, она расстегнула кишку до половины и залезла внутрь. Паники не было, затем высокий голос в голове завопил непрерывно НетНетНетНетНет, продолжая плач, пока она возилась у входа. Перекатившись на спину, девушка застегнула панель входного запора, протиснулась в закрытый сегмент с другой стороны двери и отыскала метки на дисплее. «Этого не должно было случиться», — возник голос. Давление снаружи определялось в пятьдесят миллибар, не вакуум, но очень близко, что в данном случае было без разницы. Даже чистый кислород не спасет. «Если они были внутри и воспользовались бы домашним резервом газовой смеси, они бы дождались помощи полиции и спаслись», — холодно говорил ей тот же голос. «Но если злодеи уничтожили домашний резерв и сбросили давление на всю ночь, родители мертвы. В любом случае ты им не поможешь. А нехорошие ребята будут ждать тебя здесь». НоНоНо.

Пальцы мелькали, кольца вызывали. Она приложила ладонь к голове. «Говорил же, не ходи домой». Это был Герман. «Полиция засекла шлюзовую заслонку. У тебя максимум три минуты чтобы убраться оттуда. Считают это делом твоих рук». Тишина.

Среда слышала собственное сердцебиение, шум в ушах. Необъяснимое чувство потери переполнило ее, как вышедшая из берегов река, чтобы смыть ее самое прочь. Но папа…