Помилуйте, да ведь все они страдали, боролись, преследовались — так уж был устроен советский режим, суть которого не изменилась со времен Сталина. И те академики, что, расталкивая коллег локтями, рвались подписать письмо против Сахарова. А как же! Ведь те, кому подписать не удалось, пострадали они не попали в число «ведущих советских ученых». И мой случайный собеседник, «сосланный» за вольнодумство послом в одну захудалую западную страну. И даже Андропов — только подумайте, сколько же ему пришлось вытерпеть от «идеологов» в политбюро! Все они боролись и страдали. Преследовали одних и преследовались другими, были и палачами, и жертвами одновременно. Но то, что жертвы, — теперь вспомнил каждый, а то, что палачи, — никто вспоминать не хочет.

А уж пуще всех страдала творческая интеллигенция, ежедневно «приносившая жертву» ради спасения своего таланта, своей науки, искусства, литературы. Да ведь в наши годы писателю просто требовалось чуть-чуть пострадать, чтобы талант его обратил на себя внимание, засверкал, заискрился. Не всерьез, конечно, а так, как писал Высоцкий: чтоб «в тридцать три распяли, но не сильно». Какой же это писатель, если его совсем-совсем не преследуют? Кто бы, скажите, вообще знал, особенно на Западе, о существовании такого «поэта», как, например, член ЦК ВЛКСМ Евгений Евтушенко, если бы не его «авторитет» опального, преследуемого, «сердитого молодого человека»? А стоило это не дорого:

Главное управление по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР докладывает, что в N6 журнала «Юность» за 1977 год заверстана поэма Е.Евтушенко «Северная надбавка». Герой поэмы Петр Щепочкин длительное время работает на севере и, зашив в пояс свою «северную надбавку» в десять тысяч рублей, едет в отпуск. Он мечтает о том, как сядет в поезд «Владивосток — Москва» и «в брюшную полость» нальет себе пивка. (…) Прогуляв в столице несколько «слипшихся» дней и став легче «на три аккредитива и тяжелей бутылок на сто пива» Петр Щепочкин решает навестить свою сестру Валю, работающую медсестрой в подмосковном городе Клину. Его, привыкшего швырять сотни и тысячи рублей, «ошеломила» встреча с сестрой, живущей вместе с мужем и ребенком в «окраинном» бараке на зарплату в сто пятнадцать рублей. Герои поэмы при этом горько размышляет

Свой вывод он «формулирует» в словах, обращенных к старику-сторожу: «Воров боишься? Разберись, кто вор…», недвусмысленно тем самым намекая, что люди, получающие «сторублевую зарплату» и проживающие в «десятиметровых палатах», по сути дела обворованы.

На эти, неприемлемые с нашей точки зрения, моменты из поэмы Е.Евтушенко «Северная надбавка» обращено внимание заместителя главного редактора журнала «Юность» А. Дементьева в беседе с ним в Главном управлении 6 мая с.г. Тов. Дементьев согласился с этими замечаниями, но сказал, что редакция вряд ли сумеет внести в поэму нужные исправления, поскольку поэт якобы заявил, что он ни одной строчки в ней менять не будет.

Ну что значит — «ни одной строчки»? Ведь это ж все, как признал сам поэт, «геройство показное», «наполненное только пустотою». Конечно же, ЦК во всем разобрался, все поправил.

Главлит СССР (т. Романов) информирует о том, что в очередном номере журнала «Юность» (N6, 1977) готовится к публикации поэма Е. Евтушенко «Северная надбавка», в которой допущены серьезные идейно-художественные просчеты, искажающие нашу действительность.

В соответствии с поручением в Отделах пропаганды и культуры ЦК КПСС состоялась беседа с руководством журнала «Юность» (т. Дементьев) и Союза писателей СССР (т. Сартаков). Как сообщил т. Дементьев, при подписи в печать в текст внесены существенные поправки, учитывающие замечания Главлита. В ходе беседы редакции журнала было предложено продолжить работу по редактированию текста.

Вопрос о публикации поэмы Е. Евтушенко, с учетом проведенной работы по редактированию текста в целом, считали бы возможным оставить на окончательное решение редколлегии журнала «Юность». Было обращено внимание редакции (т. Дементьев) на необходимость неукоснительного соблюдения постановления ЦК КПСС «О повышении ответственности руководителей органов печати, радио, телевидения, кинематографии, учреждений культуры и искусства за идейно-художественный уровень публикуемых материалов и репертуара».

Правлению Союза писателей СССР (т. Сартаков) рекомендовано принять необходимые меры по укреплению редколлегии и аппарата редакции журнала «Юность».

Пожурили, поставили на вид — только и всего. И поэму напечатали, и на этап никто не поехал, но зато сколько шуму, разговоров — сам ЦК вмешался! Теперь и читатель зачитает журнал до дыр, и за границей появятся статейки сочувствующих журналистов о преследуемом правдолюбце Е. Евтушенко. Ну и, конечно, «авторитет» среди интеллигенции: он же не какой-нибудь там Долматовский, он опальный, сердитый.

Впрочем, и Евгений Долматовский тоже ведь не лыком шит, он тоже опальный и преследуемый.

В девятом номере журнала «Октябрь» за этот год опубликованы новые стихи поэта Е. Долматовского. Среди них — стихотворение «23 февраля 1973 года», посвященное празднованию дня Советской Армии и Военно-Морского Флота в наше время.

Система образов этого стихотворения такова, что, вместо раскрытия преемственности связи героических традиции советского народа и его вооруженных сил, она объективно ведет к противопоставлению сегодняшнего времени прошлому. В стихотворении содержатся двусмысленные образы и формулировки, бросающие, независимо от субъективных намерений автора, тень на современную жизнь. Е. Долматовский сетует, что «теперь салют сменился фейерверком. Не пушки, а одни хлопушки бьют».

Что касается преемственности в традициях советского общества, то автор считает: «Конечно, разноцветные ракеты салютам огнедышащим родня, но дальняя… И рыбы — предки наши!»

В Отделе пропаганды ЦК КПСС 12 сентября 1973 г. состоялась беседа с зам. главного редактора журнала «Октябрь» т. Строковым, в которой указано на ошибочность публикации этого стихотворения. Было обращено внимание редакции на повышение требовательности к идейному смыслу публикуемых материалов.

Так они и боролись — друг с другом, и страдали тоже друг от друга, в бесконечной борьбе за место у партийной кормушки. Спрашивается и какая между ними разница? Почему мы должны отличать «правых» от «левых», «прогрессивных» от «реакционных» (а теперь еще и «демократов» от «патриотов», которые из них соответственно образовались), ежели они отличались не более, чем салют от фейерверка? Да они и сами это прекрасно понимали, а промеж собой и не слишком скрывали. Недаром ходила по Москве эпиграмма, якобы адресованная Долматовским Евтушенко:

Какая уж там борьба! Просто мазать друг друга говном — любимое занятие советской интеллигенции. И кто больше преуспел, кто ухитрился измазать всех остальных более толстым слоем — тот и лучше. Так они понимают самосовершенствование. В реальности же и те, и другие были всего лишь двумя разными частями одной и той же машины, одна работала «на экспорт», другая для внутреннего потребления. Вот распорядился ЦК:

Руководство Французской компартии (ФКП) обратилось с просьбой о том, чтобы некоторые известные во Франции представители советской интеллигенции направили послание солидарности и симпатии французским коммунистам. Оно связывает эту акцию с митингом французской демократической интеллигенции, который состоится в г. Париже 30 января 1981 г. и рассматривается друзьями как манифестация поддержки Генеральному секретарю ФКП Ж.Марше…