Наитьем нагрет до накала, Находку настигнет в намет, На новых народных началах Наряд необычный несет. Не нужно настойки, наливки, Не нужно наград никаких — Найдет, неуемный, новинки, Напишет новеллы о них. Несутся находки «налево». Невежды! Несите к нему. Нам о «нержавейках» новеллу Невмочь написать никому. Напористых незачем нукать — Никифоров новью налит. Никифоров нужен наукам, Непознанный как неолит. Однажды Милосердов привел к нам домой московского поэта Николая Глазкова. Я хорошо помню, как вошел высокий, плотный, немного сутуловатый человек с живыми глазами и крепким рукопожатием. Он невозмутимо представился: «Я гениальный поэт Глазков». Папа спросил: «А чем вы докажете свою гениальность?» Глазков тут же ответил: «Я могу говорить экспромты и знаю даты жизни всех русских художников». Стали проверять его знания по словарю и с удивлением убедились в справедливости его слов. У Глазкова была феноменальная память! Так началась крепкая и долгая дружба двух Николаев Ивановичей, которая продолжалась до самой смерти отца. Глазков часто приезжал в Тамбов, постоянно бывал у нас, оживляя местное общество своим добрым юмором. Он хорошо играл в шахматы и побеждал всех в уральской борьбе. По его инициативе в единичных экземплярах издавались рукописные сборники стихов отца и альбомы с фотографиями, на которых отображалась жизнь любителей поэзии, собиравшихся в нашем доме. Веселые подписи к ним сочинял сам Глазков. Отец писал о Глазкове: Глазкова горние глаголы Гармонией гремят, И гордые глаза на годы Грядущего глядят. Гудит не горечью Гренады Глазковский говорок. Глазков — гротескная громада, Гуманен и глубок. Глазкова гонит на гастроли Не грохот городов. Гирляндой гражданок густою Гофрирован Глазков. Года грядущие герою Готовят горный грунт. Гонцы, глашатаи, герольды Галантно громыхнут: Для гениального Глазкова Горючее готово! У папы, помимо Глазкова, бывали и гостили многие другие известные поэты: Алексей Марков, Игорь Кобзев, Борис Примеров, Василий Журавлев, Вячеслав Богданов, Василий Федоров, Федор Сухов, Владимир Котов, Людмила Щипахина, Анатолий Куприн, Майя Румянцева, Дмитрий Ковалев, Сергей Голованов, Михаил Шевченко и многие-многие другие. Теперь, по истечении времени, трудно перечислить все имена и фамилии. Отец посвятил своим гостям стихотворение «Столик»: За круглым столиком не раз Зимой, когда бушует вьюга, О днях поэзии у нас Я вспоминал в часы досуга. Читал здесь чуткий Ковалев «Молчанье гроз» родных просторов, Басил Василий Журавлев, Чье сердце самое простое. Поэзии менялся род, И память мне рисует ярко, Как сыпал стрелами острот В речах неугомонный Марков. Стихи, как пламя и узор, Под легким, может быть, наркозом Достойный славы и призов Читал нам элегантный Кобзев. Здесь посетил наш уголок Волшебник — Федоров Василий. Он книгой о любви увлек Невест и женщин всей России. Законов не было сухих, Но гости стульев не ломали. Читала бурные стихи С кудрями золотыми Майя. Друзей не перечислишь всех И трудно рассказать толково, Как вызывали шумный смех Сатиры мудрого Глазкова. Я знаю — соберемся снова За круглым праздничным столом, И будет дружеское слово Чередоваться со стихом. Иногда люди попадали в наш дом самым невероятным образом. К примеру, однажды к нам неожиданно пришел музыкант Анатолий Полетаев — руководитель оркестра «Баян», заслуженный артист РСФСР. Он услышал в Москве об отце от Кобзева, после чего решил лично познакомиться с тамбовским художником и поэтом, побывав в нашем городе на гастролях. Как-то раз Милосердов в разговоре сказал, между прочим, что Семен Кирсанов сочинил стихотворение «Лесной перевертень» в форме палиндрома, строки которого одинаково читаются слева направо и справа налево: «Это невероятно трудно. Так некогда писал и Велимир Хлебников». Отец очень заинтересовался палиндромом и уже на следующий день представил на суд своих друзей придуманные им обратимые строки: «Кумир беда — дебри мук», «Весна — реверанс Ев» и некоторые другие. Вскоре от сочинения отдельных строк Николай Иванович перешел к написанию стихов, а немного позднее — к поэмам. Они всегда вызывали высокую оценку гостей нашего дома — поэтов. Особый восторг палиндромы вызывали у Двинянинова. Он поддерживал и поощрял своим неподдельным интересом творчество отца. Если по какой-то причине ему долго не удавалось видеться с папой, он обязательно звонил по телефону и спрашивал, не написаны ли новые стихи. «Я, — говорил Двинянинов, — хочу прочистить свои мозги вашими палиндромами». Его фраза «палиндром — космодром поэзии» скоро стала крылатой. Двинянинов писал: Король и гений палиндрома Не только есмь палиндромист: Он в Эльдорадо [11] или дома, То пейзажист, то портретист! Он, мусагет, кистей оратор, Мир поразит еще не раз, И Полигимния с Эрато С него не сводят глаз. Отец в свою очередь написал стихотворение-тавтограмму, в котором запечатлел выразительный образ Двинянинова: Двинянинов — дока. Не Драйзер, Не Данте дремучих дриад, Девиц деликатных не дразнит, И в дебрях дельцов — дилетант. вернутьсяЗдесь имеется в виду остров Эльдорадо на реке Цне, протекающей близ Тамбова. |
