Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

За весной и лето подоспело со своими богатыми дарами. На картинах Ладыгина оно несет то образ яркого буйства красок, то горячей неги, знойного томления и ожидания чуда:

Хорошело поле. Шорох
И лад вдали.
(Из стихотворения «Лето»)
Ах, это поле! Не лопот эха,
А сок и сок. Коси, коса.
(Из стихотворения «Поле»)

От живописных пейзажей Ладыгина веет каким-то простым и тихим счастьем, которое можно столь остро ощущать только в детстве и юности. На протяжении всего жизненного пути Николай Иванович умел бережно сохранять молодость своей души, признаваясь зрителям и читателям:

Как
Ром, юмор
У ребят я беру.
(Из стихотворения «У сел в лесу»)

Более всего в своих пейзажах Ладыгин любил изображать лес, который неизменно манил и притягивал его к себе:

Ты пой, опыт,
О лесе. Все лес! Весело
У сел в лесу.
(Из стихотворения «У сел в лесу»)

В жизни Николая Ладыгина был период, когда он жил в заповедном Воронинском лесу. Так, в июле 1941 года он вместе со своей семьей покинул опаленную военным огнем Смоленщину. Из-за серьезной травмы ноги он плохо ходил и был совершенно не пригоден для фронта, а поэтому вместе с детским домом, в котором его жена Александра Ивановна работала воспитательницей, а затем директором, был вынужден эвакуироваться в тыл.

Из Рославля эшелон смоленских беженцев прибыл на станцию города Кирсанов и был направлен в село Вельможка Гавриловского района Тамбовской области. Воспитатели и дети разместились в двухэтажном флигеле, чудом сохранившемся от дворянской усадьбы Горяниных. Николай Иванович устроился работать учителем черчения и рисования в сельской школе, а в свободное время сочинял пьесы и ставил любительские спектакли с воспитанниками детского дома, рисовал декорации, добывал дрова для топки флигеля, строил ветряные двигатели и спортивные площадки. Неиссякаемая творческая энергия Ладыгина настойчиво требовала выхода.

Места, где располагалась Вельможка, были поистине замечательными по своей живописности и природному разнообразию: река Ворона с крутым обрывистым берегом, дремучий лес, граничащий со степью… Восхищение чудом природы Николай Иванович неизменно выражал в своей поэзии. В тот период он еще не писал палиндромы. Его стихи, естественно льющиеся из глубины сердца, просто и искренне воспевали чувство любви к миру, чувство трепетного благоговения перед всем, что его окружало, — перед голубым небом, деревом, поющими птицами, цветами:

Небо в голубых улыбках,
В переливах звуков и тонов.
И поют на синих ветках скрипки
Самых нежных, тонких мастеров.
Чуть колеблет воздух влажный, пряный
На березах клейкие листы.
Зажигает солнце на полянах,
Словно свечи, первые цветы.
Желтые, оранжевые штуки
Прямо на глазах растут с земли.
Я не знаю, по какой науке,
Из каких краев они пришли.
Все равно я как друзей встречаю
Каждую былинку и цветок,
Голубому поклоняюсь маю
И молюсь утрами на восток.
(«Небо в голубых улыбках…»)

К тому времени Николай Ладыгин уже был безоглядно влюблен в живопись. Еще в Рославле вместе со своим другом Иваном Степановым он создал художественную студию имени М. А. Врубеля. И теперь, поселившись в лесу, Николай Иванович с упоением взялся за краски и кисти. В его семье сохранилась фотография тех лет, на которой запечатлен пишущий пейзаж Ладыгин. Сохранилась и небольшая пейзажная работа Николая Ивановича, увековечивающая вельможеский дом, дорогу, лесную поляну, освещенную ровным солнечным светом.

В любимый всем сердцем лес приглашает Ладыгин своих читателей и в поэтическом сборнике палиндромов «И лад, и дали». С самых первых его страниц мы оказываемся в таинственном пространстве, окруженном стеной высоких деревьев. Поэт как бы заставляет остановиться и вместе с ним полюбоваться чистыми красками осеннего вечернего пейзажа, взглянуть на него глазами художника, увидеть в нем сказочную красоту, которую порой трудно выразить словами:

Не сова ли била в осень
Лапой? И опал
Лист от сил
Ее?
Не дремуч умер день,
Нет, сам он — заря, разномастен.
(Из стихотворения «Осенний сон»)

Почти каждая картина Ладыгина-художника является живописной песней лесу, и почти в каждом пейзажном стихотворении Ладыгина-поэта мы находим ее словесное воплощение. В живописи и в поэзии он любуется «колер<ом> елок», «лес<ом> ив», «лик<ом> осины», «золото<м> лоз»; удивляется тому, как «и ладили да кадили дали», как «в озере березовая сень лепетала»; затаив дыхание слушает таинственный «в озере зов», «тополя лопот». Душа художника и поэта очень болезненно воспринимала рубку леса, яростно протестуя против бездумного умертвления живой красоты:

Мотопилы выли потом.
В омуте нет умов.
И лише психи спешили,
В резерв
Воровали. Пила воров —
Сила. Вались,
Дубы. Будь,
Бор, — гроб.
(Из стихотворения «Лес»)

В последние годы жизни Николай Ладыгин писал свои живописные работы с изображениями леса на овальных березовых срезах, отчего создавалось впечатление, что это не просто пейзажи, а отражения природы в маленьких волшебных зеркалах, обрамленные шершавой древесной корой. Вместо колец на ровном спиле ствола, по которым, как известно, можно определить возраст дерева, в миниатюрных картинах художника предстает образ Эдема — прекрасные в своей неувядаемости уголки средней полосы России. Словно сама древняя память, скрытая глубоко в генах деревьев, явила на свет некогда утерянный земной рай; словно само растение хотело сказать вам: «Нельзя сосчитать годы моей жизни, я живу и буду жить вечно…»

Среди живописного наследия Ладыгина сохранились не только многочисленные пейзажи, но портреты и отдельные жанровые картины, которые экспонировались на разных выставках. В тамбовском доме Николая Ивановича его потомками, фотографами Борисом и Алексеем Ладыгиными, хранятся этюдные портреты близких родственников художника и многих интересных людей, некогда бывавших у него, друживших с ним и поддерживавших его в творческих поисках. Это портреты поэтов М. Румянцевой, Н. Глазкова, С. Милосердова, В. Дорожкиной; филолога Б. Двинянинова, писателя А. Стрыгина и многих-многих других.

Художественные приемы, использованные Ладыгиным при написании живописных портретов, легко соотносятся с его особой манерой поэтического слога. Так, «монументальной скульптурности», лаконичности, четкости палиндромического слова соответствовало желание художника смело и «жестко» лепить формы при занятии им изобразительным видом искусства. Наконец, своеобразным аналогом живописного портрета в творчестве Ладыгина выступал поэтический портрет. Его стихи-палиндромы под названиями «Лермонтов», «Лев Толстой», «Сергей Есенин», «Александр Блок», «Велимир Хлебников», запечатлевающие образы русских писателей и поэтов, соседствуют с образами историческими, которым посвящены палиндромические поэмы «Иван Грозный», «Протопоп Аввакум», «Петр Первый». Собранные вместе, они составляют целую галерею. Не случайно значительное место в ее ряду занимают поэтические портреты известнейших художников — русских и западноевропейских: «Ван Гог», «Поль Гоген», «Врубель», «Исаак Левитан». Своеобразным гимном пейзажной живописи звучит стихотворение «В зале Шишкина»:

3
{"b":"106767","o":1}