Разговоры об «институтах красной и синей пилюли» не носят такого абстрактного характера, как может показаться на первый взгляд. На самом деле противопоставление становится очень конкретным, если мы поймем связь между институтами, человеческой свободой и экономическим ростом. Институты требуются нам, чтобы жить свободной и ответственной жизнью. Эти самые институты также позволяют людям осуществлять рост производительных сил человечества. Институты и материальные средства (производства) совместно работают над тем, чтобы вызволить людей из невежества и бедности.

Большую часть истории люди жили в жалкой нищете. Жизнь подавляющего большинства индивидуумов была настолько наполнена страданием, что они даже не осознавали величину этого страдания, как пленники в платоновской пещере. Борьба за выживание была нелегка, дети либо умирали во младенчестве, либо жертвовали своим детством, отдавая его труду; доживавшие до зрелости женщины нередко умирали во время родов, и даже несмотря на развитие цивилизации, им продолжали отказывать в получении образования и предоставлении работы; мужчины были неграмотны, несли на себе бремя тяжелого труда и зачастую умирали молодыми. Продолжительность жизни была коротка, а перспективы улучшения человеческой судьбы были ничтожны.

Человечество сумело преодолеть этот свой несчастный удел благодаря утверждению институтов свободы — признанию прав частной собственности, учреждению правовых норм и открытию экономики для заморской торговли.[117] Печальная действительность заключается в том, что, хотя человечество и нашло способ преодоления своего тягостного бытия, большая его часть по-прежнему живет в ужасных условиях в слаборазвитых странах.[118]

В данной статье я не преследую цель представить подробное институциональное объяснение причин, по которым какие-то нации оказываются богатыми, а другие — бедными. Вместо этого я просто хочу доказать, что инструменталистский подход к институтам экономической свободы тесно связан с необходимостью таких институтов для человеческой свободы в целом. Иначе говоря, материальные предпосылки для процветания человека создаются тем же самым набором институтов, который необходим для того, чтобы мы эффективно совершали свободный выбор. Без этих институтов нам будет отказано не только в материальных средствах для выхода за пределы элементарной борьбы за выживание, но и в социальном пространстве для совершения значимого выбора в целях создания нашей жизни.[119]

Между экономической свободой и экономическим ростом существует прямая связь. Неприкосновенность собственности и право заключать сделки, свободное ценообразование, низкие уровни регулирования и налогообложения, стабильная валюта и открытая международная торговля непосредственно связаны с экономическим ростом во всем мире. Страны, утвердившие институты, которые отличаются от этого рецепта, живут несомненно хуже. Более того, между экономическим ростом и человеческими возможностями тоже существует непосредственная связь. Средняя продолжительность жизни увеличивается, питательная ценность среднего рациона человека возрастает, санитарные условия быстро улучшаются, расширяется доступ к образованию для женщин и представителей различных меньшинств.[120] Невежество и бедность преодолеваются посредством модернизации и экономического развития.

Чтобы увязать эти рассуждения с нашим обсуждением иллюзии и реальности, которое мы предприняли выше, мы должны понять, что без модернизации люди так и будут сидеть в оковах в платоновской пещере и смотреть на образы на стене. Развитие разбивает эти оковы, а это развитие можно обеспечить лишь через введение определенных ключевых институтов. В действительности эти институты являются механизмом, при помощи которого наши пленники вырываются из пещеры и достигают просветления. Как уже говорилось, эта трансформация дается нелегко и нередко пробуждает возмущение и недоверие. Оставив в стороне современный протест против глобализации, тем не менее мы должны осознать, что при освобождении мира голодных и рабов от страданий больше всего можно надеяться на распространение реального капитализма.[121]

Мы никогда не сталкиваемся с таким безоговорочным выбором, какой Морфеус предлагает Нео, — синяя или красная пилюля. Мы нередко избавляемся от реальности «красной пилюли» и ответственности жить свободной жизнью ради иллюзорной надежности «синей пилюли» социализма и современного государства всеобщего благоденствия (welfare state), которую, по общему мнению, они обеспечивают. Я не хочу здесь спорить об эффективности социализма. Вместо этого я хочу сфокусировать внимание на воздействии на нашу способность жить значимой жизнью, если мы принимаем институты социализма или даже смешанную экономику государства всеобщего благоденствия.[122] Мой аргумент прост. Всякий раз, когда мы отходим от понятия личной ответственности, мы теряем какую-то часть самих себя. При этом результирующий эффект не способствует развитию инициативы, поскольку мы получаем возможность обобществлять издержки своих решений, приводящих к неверным результатам. «Помощь» государства всеобщего благоденствия равносильна подсовыванию бедняку синей пилюли.

Для того чтобы совершить нравственный выбор, у нас также должна быть и возможность совершения ошибочного выбора. Другими словами, чтобы совершить правильный поступок, нам необходимо иметь свободу совершать и неверные поступки. Если у нас нет такой свободы, то в каком смысле мы на самом деле выбрали правильный путь? Чувствительность нашей совести оформляется в процессе реализации нашего свободного выбора.

Мы можем доказать, что Сайфер совершил плохой выбор, потому что у него была свобода выбора. В этом смысле мы не стали бы утверждать, что полицейские в первом эпизоде фильма поступают плохо, раз они пытаются арестовать Тринити. В первом случае был сделан свободный выбор, тогда как во втором выбора нет совсем: полиция просто играет предписанную ей роль в Матрице.

Помимо того что мы учимся совершать правильные поступки, наш жизненный опыт вместе с нашим выбором учит нас благоразумию и прочим добродетелям, связанным с процессом мысленного принятия решений.[123] Свобода выбора напрямую связана с принятием ответственности за этот выбор. Если мы не несем ответственности за сделанный нами выбор, наша совесть и наше благоразумное «я» усекаются, что наносит нам вред как свободным личностям. Ф. Хайек подчеркивал, что распространение корпоративного государства всеобщего благоденствия (corporate welfare state) влияет на индивидуальную психологию и угрожает превращением людей из существ, способных жить свободной и ответственной жизнью, в существ, живущих внутри «социальной» машины. Защищенность от последствий нашего выбора препятствует проявлению нашей человечности. Короче говоря, институты, защищающие нас от последствий нашего выбора, искажают наши побуждения и коверкают нашу человеческую суть. «Очень важно понять, — утверждает Хайек, — что мы не готовим людей к свободному обществу, если обучаем специалистов, которые ожидают, что их будут «использовать», которые не способны самостоятельно находить свою нишу и которые считают, что на ком-то другом лежит ответственность за обеспечение подходящего использования их способностей или навыков».[124] Быть «человеком» по-настоящему означает совершать свободный выбор и нести за него ответственность. Мы можем попытаться избежать ответственности, но мы не можем пойти на это, если надеемся быть хозяевами своих жизней. «Несомненно, многие люди боятся свободы, потому что возможность строить свою собственную жизнь также означает бесконечную постановку задач, дисциплину, которую человек должен установить для себя, если он собирается достичь своих целей».[125]