Прежде всего, что это означает — интеллектуальный фильм в жанре экшн? И что отличает настоящий интеллектуальный фильм экшн от подделки? Ведь в современных популярных средствах массовой информации, таких, как комиксы, телевидение или кинофильмы, которые пользуются современной литературой и теорией культуры, не больше плохого, чем в произведениях представителей «высокой культуры» — романах Сола Беллоу, Филиппа Рота или Томаса Пинчона, цитирующих любой мультик, телешоу и кино. В постмодерне законы эклектики и границы между так называемой «низовой» и «высокой» культурой очень подвижны. Вслед за «Звездными войнами» и «Звездным путем» «Матрица» породила десятки статей и даже несколько курсов в колледжах, изучающих ее философское, религиозное и научное измерения, и это пошло ей только на пользу. Такой научно-фантастический фильм, как «Терминатор», с похожими динамичными и сложными темами этого не добился.
П. Чад Барнетт превозносит «Матрицу» за возрождение жанра киберпанка, за привнесение «богемной продвинутости и изящной постмодернистской эстетики в киберпанк».[80] Возможно, начитавшись работ современного неомарксистского критика Фредрика Джеймисона, Барнетт хвалит фильм за его политический эффект в виде «точного познавательного картографирования мирового пространства транснационального капитала. Он… позволяет тем, кто посмотрел его, начать понимать свое положение в качестве индивидуальных и коллективных субъектов и восстановить способность действовать и бороться…»[81] Другими словами, Барнетт считает, что у «Матрицы» на самом деле есть политически радикальный потенциал и фильм может вдохновить нескольких зрителей на объединение или восстание против капиталистической системы.
Однако лично мне подобная оценка идеологического воздействия «Матрицы» кажется чрезмерно утопичной. Фильм отчасти может служить предупреждением относительно виртуальной реальности, но по своему замыслу он далек от радикализма. Хотя Вачовски и могут воображать себя повстанцами вроде Морфеуса и Нео («в основном, мы отвергаем систему»),[82] вместо этого, вслед за Джорджем Лукасом, они являются неотъемлемой частью системы Голливуда. «Матрица» — это еще один кинематографический брэнд в жанре экшн, как и «Звездные войны». «Матрица», как и сага Джорджа Лукаса, замешана на притягательности ясно очерченной оппозиции добра и зла, а также на обещание спасения в результате прихода некоего мессии, который всем надает пинков. Надежда на изменения благодаря вмешательству мессии парализует политическую мысль или действие. Один из критиков возражает против «целиком и полностью мессианского контекста — идеи о том, что один герой может радикально изменить мир, окончательно увязший в гиперреальности».[83] Я считаю, что именно этот мифологический, мессианский подтекст, похожий на тот, что имеется в «Звездных войнах», и сделал «Матрицу» культовым фильмом. «Матрица» смешивает старую мифологию прихода мессии с новой мифологией виртуальной реальности, чтобы создать религиозного героя нового типа. Кроме того, «Матрицу» роднит со «Звездными войнами» та же самая псевдоглубина, высокопарные диалоги и религиозно-аллегорические нотки. Хотя «Матрица» и торгует идеями, ей не свойственна ни интеллектуальная, ни философская глубина. И опять же, как в «Звездных войнах», почти все идеи фильма позаимствованы из других источников. Хотя, может быть, братья Вачовски и кивают в сторону критической теории постмодерна, их аудитория — это не крошечная элита, почитывающая Бодрийяра, а «поколение, выросшее на комиксах и компьютерах»,[84] которое требует быстрого и жестокого действия. Многочисленные критики пожаловались на то, что «временами «Матрица» больше похожа на видеоигру, чем на кино»,[85] или на то, что она предлагает «окончательный выход в виде киберэскапизма».[86] Один из обозревателей обнаружил «вопиющее противоречие, имеющее место в фильме, который с такой же силой напирает на цифровые спецэффекты, с какой осыпает ругательствами вредность созданной компьютером реальности».[87] В фильме есть еще одно противоречие: с одной стороны, он предупреждает о триумфе компьютеров, зато с другой — намекает на то, что «наивысшего просветления можно достичь путем полученных от компьютера навыков».[88]
Больше того, заявка последнего голливудского боевика на зрелищность и насилие скорее мешает глубокомыслию. Я не возражаю против кинематографического насилия самого по себе — великая литература и киноискусство часто насыщены им — при условии, что насилие необходимо и продвигает и сюжет, и основные идеи. Рассмотрим, к примеру, тошнотворное «чрезмерное насилие» в фильме Стэнли Кубрика «Заводной апельсин» (1971). Этот фильм, как и роман Энтони Берджеса, по мотивам которого он снят, представляет собой содержательные размышления о природе свободы воли и о насилии отдельной личности на фоне насилия государства.
Однако мне кажется, что «Матрица» может доставить не интеллектуальное, а какое-то внутреннее удовольствие, и его источник кроется в новаторских спецэффектах, трюках и почти безостановочном действии. «В насилии есть много невероятных и превосходных образов, и я думаю, что насилие может быть потрясающим повествовательным средством. Постановщики фильмов развили немыслимый язык для выражения насилия. К примеру, то, что вытворяет Джон By со своим гипернасилием, — это просто замечательно. Он поднимает образ насилия на другой уровень. В «Матрице» мы попытались сделать то же самое», — говорит Ларри Вачовски.[89] Многие зрители и критики получили от насилия удовольствие: «„Матрица" предлагает одни из самых сильных психотических сцен в стиле экшн, какие только можно увидеть в американском кино».[90] Однако другие протестуют против того, что в конце «сценарий скатывается к устрашающей форме нигилизма… когда вооруженный до зубов герой стремится спасти человечество, убивая как можно больше людей».[91]
Проблемы со сценами насилия навредили многим недавним научно-фантастическим боевикам, например фильму Верхувена «Вспомнить все» (1990), который представляет собой невообразимую смесь пропитанных наркотическим кайфом раздумий Филиппа К. Дика о переменчивой природе реальности и философии Арнольда Шварценеггера «расколоть им черепа, как орех, и скосить их всех из пулемета». В фильме «Звездный десант» (снятом по мотивам романа Хайнлайна) Верхувен пытается высмеять военизированное фашистское общество будущего, но затем нейтрализует всю сатиру, одобряя пылкий военный героизм главного героя и наслаждаясь зрелищем увечий и запекшейся крови. Роман Хайнлайна действительно прославляет милитаристское общество, хотя и обходится без сатиры и почти без запекшейся крови. «Бегущий по лезвию бритвы» (1982) и «Особое мнение» (2002), оба снятые по мотивам романов Филиппа К. Дика, на мой взгляд, являются куда более содержательными научно-фантастическими боевиками, чем «Вспомнить все», «Звездный десант» и «Матрица». Насилие, к примеру, в «Бегущем по лезвию бритвы» показано намеренно неуклюжим и мучительным, потому что главному герою, полицейскому, приходится охотиться за спасающимися бегством «репликантами» и убивать их. «Репликантов», искусственных людей, невозможно отличить от настоящих, и они медленно умирают, страдая от неподдельной боли. А убийства в «Особом мнении» показывают фрагментарно, так что они начинают травмировать, словно назойливый кошмар. В обоих фильмах насилие помогает развитию идей автора.
