Пример, рассмотренный выше, относится не только к тому, что отцы-основатели заимствовали идеи ирокезов. Он затрагивает также проблему отсутствия авторитета у незападных цивилизаций, которые не имеют возможности представлять себя, свои идеи, свои ценности и свою историю. Он касается невозможности равного, уважительного спора цивилизаций. Если это приводит к нетерпимости и раздражению в самой Америке, то есть ли надежда, что остальной мир будет относиться к Америке спокойно и уважительно?

Брюс Иохансен завершает свою книгу мыслью о том, что «европейской культуре не угрожает существование Других культур. В самом деле, опасность всегда была направлена в прямо противоположную сторону». Но рефлексия и критическое мышление дают суровый урок:

«Ученым, стоящим на позициях европоцентризма, может показаться, что отношение к западной точке зрения, как к всего лишь одной из многих возможных, умаляет величие Европы, но это оптическая иллюзия. Это пройдет. Истина заключается в том, что Европа никогда не была больше своей тени».

Спор о влиянии ирокезов угрожает устоявшимся взглядам в отношении коренных американцев, их общества и истории. Он угрожает авторитету западной науки. Он ум рожает мифологии происхождения Америки. Он угрожаетл исключительности и иерархическому превосходству запад ной цивилизации. Признать, что на американскую консти туцию повлияли идеи коренных американцев, значит признать, что прошлое Америки не едино, а составлено из разрозненных частей. Это означало бы лишить США последнего оплота предубеждений. Америка — нация имми грантов, людей из разных стран, но все то, что составляет) идею Америки, имеет исключительно европейские корнит невзирая на американское отношение к Европе, подозрительное и безразличное. Об этой проблеме пишет либералъный историк Артур Шлезингер-младший в своем полемическом трактате о ловушках мультикультурализма:

«Несмотря на отдельные преступления, европейские континент является источником—уникальным источни ком—освободительных идей, касающихся свободы личности, политической демократии, равенства перед законом,) свободы вероисповедания, прав человека и культурной свободы. Это европейские идеи, не азиатские, не ближневосточ-ные, если только они не были заимствованы».[54]

Единственное, что предлагается остальному миру, покориться и продолжить усваивать уроки безразличия, скрывающегося под маской знания. Открыто отрицая вероятность того, что источником идей свободы и справедливости могла послужить не западная цивилизация, Америка обессмысливает возможность диалога с другими культурами. Такое безразличное высокомерие пагубна и опасно. Оно делит мир на два лагеря и разжигает всеобщую ненависть к Америке, провоцируя появление экстремистских группировок, чья цель состоит в агрессивном противостоянии главной сверхдержаве. Для того чтобы избежать столкновения цивилизаций, Америка должна признать, что все цивилизации имеют право на существованне, свободу самовыражения и свободу управлять своим обществом на основании собственных моральных критериев. Кроме того, люди всего мира имеют право не разделять американских убеждений.

Перед лицом страха и опасности Америка сплотилась, спряталась, закуталась в национальную символику и мифы. События 11 сентября разбили вдребезги американскую идиллию, представление об особой неуязвимости ее земли для терроризма, терзающего другие страны. Современная реальность — и будущая угроза — терроризма отправляет Америку на поиск героев. Обратимся же к традициям американского мифического повествования. Поиск американского героя приводит нас к эпизоду классического вестерна «Шейн» (1953), герой которого выезжает на зеленую и широкую равнину среди сверкающего великолепия и величия царственных гор—ни дать ни взять: кинематографическая иллюстрация к патриотической песне «Прекрасная Америка» («America the Beautiful»).

Ели мы хотим понять, почему люди проявляют столько враждебности по отношению к Америке, особенно в Западной Европе, мы частично найдем ответ на этот вопрос в европейском толковании архетипического вестерна. Если для американцев вестерн — это символическое изображение простых добродетелей, сохраненных странствующим рыцарем прерий, то для остального мира вестерн неоднозначен, так как в самой основе Америки лежит насилие. Американская политическая риторика может бесконечно окружать себя давно известными идеями национальной идентичности, признавая необходимость сохранения себя и собственной безопасности. Но за дымовой завесой и столбами огня, за этим кругом идей стоит простой смысл: другие люди должны умереть. Когда Шейн приезжает к перепуганным поселенцам, в его глазах отражается насилие. В итоге же он даст отпор врагам, защитит людей от опасности и с ружьем в руках восстановит безопасность страны, спасая ее во имя ценностей социального прогресса. Он сделает это с безжалостной жестокостью, принося смерть тем, кто стоит на пути Америки.

О фильме «Шейн» часто говорят, что это миф, «достигший совершеннолетия». Это связано не столько с центральным персонажем фильма (мальчиком Джо, который первым увидел приближение Шейна и сразу стал на его сторону), сколько с идеей Америки как таковой. В фильме показан переход от скотоводческого хозяйства, пришедшего на смену охотничьим силкам, к цивилизованному фермерскому хозяйству. «Шейн», стало быть, представляет собой миф о праве обладания, о справедливости притязаний на пользование землей. Эту мысль хорошо сформулировал один из героев фильма скотовод Райкер: кровь — вот, что навсегда законно связывает с присвоенной землей. Кровопролитие, про которое он говорит, осуществляется во время насилия. В конечном итоге Шейн утверждает, что насилие — это искупающий акт справедливости, благодаря которому цивилизация спасается и движется вперед. Словом, «Шейн»—это ностальгическая элегия о становлении американской нации.

Вестерн—это мифологическое пространство, в котором исследуются американская история, ее предметы и понятия; так что он представляет собой вполне подходящий контекст для изучения формирования американской идентичности, так шокирующей Европу. Теоретик американского кино Ричард Слоткин, профессор Уэслианского (методистского) университета задался вопросом, каким образом в американской истории жанр вестерна служит метафорой политической коммуникации и национальной политики. Эта метафора прошла три этапа, каждый из которых Слоткин подробно анализирует; все эти этапы нашли отражение в названиях его книг: «Регенерация через насилие: мифология американского фронтира 1600–1800», «Смертельное окружение: миф о фронтире в век индустриализации 1800–1890», и «Нация ковбоев: миф о фронтире в Америке XX столетия». На каждом этапе, утверждает Слоткин, насилие представляет собой основное средство присвоения, легитимации и формирования американской идентичности.

Эмоциональное воздействие мифологических мотивов фильма «Шейн» четко показывает границу между американским восприятием себя и взглядом со стороны окружающего мира. В американской истории, и мифической, и реальной, государство создавалось путем личного и общественного насилия. Будучи не способным обеспечить справедливость и безопасность и быть действенным орудием закона, государство легитимизировало индивидуальное и коллективное насилие во имя самосохранения людей; только таким образом мечта о национальном государстве могла стать реальностью. «Предначертанная судьба» Америки осуществлялась с помощью насилия. Вестерн, главный американский жанр, не просто гимн насилию — это демонстрация необходимости неизбежного и постоянного насилия ради спасения цивилизации. Вестерн претворяет в жизнь миф о том, что зло не может быть излечено, оно может быть лишь искоренено, справедливость сводится к кровопролитию, свобода — это право ответить оружием на оружие, насилием на насилие—легитимный и единственный способ разрешения конфликта. Весь мир испытал вестерн на себе. И причина, лежащая в основе его популярности, — страх.