К примеру, если вы строите новую школу — это что? Бюджет текущих расходов? А Кузнецов считает, что это бюджет развития, потому что речь о будущих поколениях. И когда повышаешь зарплату учителям, тоже работаешь на будущее.

К примеру, в поселке Юго-Камский сейчас три школы. Соответственно, в каждой была своя дирекция, своя бухгалтерия. А теперь на все три школы — один директор. Одна бухгалтерия. Вот вам и немалая экономия текущих расходов. И управляемость стала лучше. А значит, и качество образовательного процесса — тоже. И при этом в районе смогли высвободить какие-то средства для повышения зарплаты работникам школ.

Немало подобных улучшений внедрили в Верхних Муллах, когда пошли на создание образовательных округов. В итоге бюджет развития выиграл. А это уже предпосылка для нового строительства.

ВОТ вам и неэффективность бюрократии. В отношении России авторы того доклада, конечно, правы. Но Пермский район в эту общую картину совершенно не вписывается. Я бы даже сказал, он опровергает новейший российский опыт.

Но есть ещё один повод считать это аномалией, совершенно нетипичным явлением. Ведь в пермских коридорах власти любят повторять, что самые успешные управленцы — это люди, прошедшие школу бизнеса. Я поэтому специально решил выяснить, сколько ключевых постов в районной администрации занимают вчерашние бизнесмены? Оказалось, нет таких. Все, включая Кузнецова, «выросли» на государственной службе.

Воля ваша, попытайтесь с ним поспорить, но он убежден: бизнес может быть и неплохой школой управления, однако там сплошной приоритет частного интереса. И сама ментальность бизнеса очень жесткая, именно поэтому он зачастую и не имеет человеческого лица. А у чиновника власти совсем другое предназначение.

— Чиновник обязан помнить: власть — не для него. А для человека.

Это для Кузнецова позиция принципиальная.

Ну, а как насчет возможных отставок в районном «правительстве»? Это же очень модно сейчас — отправлять в отставку министров, а то и правительство в целом. Благо поводов хоть отбавляй. Неважно, что правительственный люд у нас весьма ушлый, и едва только высокое начальство заикнется о новых приоритетах экономики и прочих новациях, а чиновники уже готовы, кажется, бежать впереди паровоза. Но какой им смысл бежать, если паровоз российской экономики еле тащится? Так что если кто и бежит, то это, скорее, бег на месте. Вот и приходится затевать кадровые перетасовки.

А у Кузнецова на исходе второй срок работы главой района. Тем любопытнее было узнать, не собирается ли и он тоже менять команду? Или хотя бы своих заместителей? Кузнецов в ответ пожал плечами: зачем их менять? Они прекрасные работники. Талантливые люди…

Насчет таланта возразить трудно. Иной раз кажется, что Кузнецову удалось каким-то чудом собрать лучших в Пермском крае профессионалов. Сам он — кандидат экономических наук. У заместителя главы района и начальника управления сельского хозяйства Александра Медведева скоро защита кандидатской диссертации. Два других заместителя уже имеют ученую степень.

И в Земском собрании работают талантливые руководители. Взять хотя бы генерального директора Пермской птицефабрики Николая Рошака.

— Я сам согласен у него учиться.

Это я от Александра Кузнецова услышал.

В ТАКИХ случаях обычно советуют: тушите свет, господа. То есть дело настолько плохо, что осталось щелкнуть выключателем и уйти. А у Николая Рошака получилось наоборот: он пришёл на птицефабрику, когда там тушили свет. Тушили в прямом смысле: не было кормов, и птицу вторые сутки держали впроголодь, а, чтобы она меньше двигалась, стали выключать в корпусах освещение.

Так было. А сейчас?..

Мы пьём чай в уютной комнате отдыха, и я слушаю разговор, который неспешно ведут между собой работники птицефабрики. Главный технолог Тамара Некрасова рассказывает о домашних делах. Это она их называет домашними. А на самом деле рассказывает, как они дома обсуждали с дочерью предстоящую доставку цыплят на фабрику.

Дело, вроде бы, вполне привычное: шесть раз в год доставляют самолётом из Венгрии или Англии очередные тридцать шесть тысяч элитных «малышей», которых надо быстренько расселить по корпусам, — ничего, кажется, нового. Дочь у Некрасовой тоже технолог и давно привыкла к особенностям производства, а всё же без каких-то переживаний у них не обходится. Вот и сидели они после работы и обсуждали, как лучше принять цыплят. Ведь эта порода, или как выражаются профессионалы, этот кросс, — он подвержен стрессам. Поэтому важно присматривать за маленькими цыпками на каждом шагу. Проконтролировать, чтобы при выгрузке не забыли у самолёта специальную ширму повесить для защиты от перепада температур. Чтобы влажность воздуха не забывали отслеживать. Чтобы быстренько новое поголовье расселили по корпусам, предназначенным для молодняка. И чтобы сделали это со всей аккуратностью: элитный цыплёнок стоимостью в четыре евро — это тебе не куль с картошкой. Каждого осторожно кладешь на специально приготовленный опил. Тут же нужно ему показать, как устроена система поения, — однажды цыплята находились в полёте чуть не два дня, и поэтому началось у них обезвоживание…

Слушаешь эти разговоры и невольно начинаешь соотносить прошлое и настоящее. До чего же разительные перемены здесь произошли. Двенадцать лет назад на птицефабрике не хватало денег на корма и поэтому приходилось выключать свет в корпусах. А сейчас они каждые два месяца доставляют самолётами элитных цыплят по четыре евро за каждого. Когда Николай Рошак пришёл на фабрику, люди шли на работу без настроения, лишь бы смену отбыть. А сейчас они приходят после работы домой и продолжают думать, как им завтра производство улучшить. Двенадцать лет назад начальник цеха едва ли не привычно докладывал директору фабрики Рошаку, что суточный привес бройлеров составляет тринадцать граммов. А сейчас, если бы вдруг суточный привес упал до пятидесяти граммов, это расценили бы как чрезвычайное происшествие. Когда-то птица у них из-за плохого кормления сбрасывала перо. А сейчас на фабрику то и дело наезжают министры сельского хозяйства, — то региональные, то из Москвы, то зарубежные, — и всякий раз отмечают, что несушки и бройлеры тут прямо пышут здоровьем. Когда-то Николай Рошак был поражен, обнаружив на складах пятьсот тридцать тонн тощих куриных тушек, которые торговые предприятия не хотели брать на реализацию. А сейчас покупатели сердятся, когда в магазине им вместо бройлера Пермской птицефабрики предлагают импортную курицу.

Недавно в краевом центре в одном из магазинов на улице Мира грянул громкий скандал. Сразу двое покупателей усомнились, что курицы, которых им пытались продать, выращены на Пермской птицефабрике, как значилось на ценнике товара. Подоспевший директор магазина стал извиняться за продавца, который якобы перепутал этикетки. Но посетители магазина такому объяснению не поверили. Решили, что работники торговли намеренно пытались в своих интересах использовать высокую марку Пермской фабрики.

После этого случая я решил расспросить собственную тёщу. Сможет ли она среди других продовольственных товаров отличить продукцию Пермской птицефабрики? Тёще такой вопрос показался обидным:

— Неужели заведомо хорошие продукты я не отличу от любых других?..

Ну, а всё-таки? Как она это делает?

Очень просто. Если речь о деликатесах, так она уже сто раз проверяла и теперь точно знает, что лучше Пермской фабрики нигде не делают. А если покупаешь целую курицу, то выглядеть она должна, как домашняя. Когда опытная хозяйка видит, что цвет у тушки натуральный и здоровый, и бедро не гипертрофированное из-за всяких пищевых добавок, то и без этикетки ясно, что этот продукт произведён в Сылве — на Пермской птицефабрике. И если можно купить именно этот продукт, то с какой стати она будет брать другой? Даже не уговаривайте!

Правильно, не надо уговаривать. Благо, перспективы на этот счёт прекрасные: на радость разборчивым покупателям фабрика из года в год увеличивает выпуск продукции. Когда Николай Рошак принимал предприятие, ежегодное производство мяса упало до пяти с половиной тысяч тонн. В нынешнем году произвели примерно в пять раз больше. А через два года Рошак планирует увеличить производство мяса, по меньшей мере, в полтора раза. А потом — опять в полтора…