– Так что же привело тебя в Вену? Дела? Развлечения?

– Аугустус Рольфе.

– Рольфе? Банкир? – Лавон наклонил голову и уставился на Габриеля поверх очков. – Габриель, ты же не был из тех, кто… – Он изобразил из своей руки револьвер.

Габриель расстегнул молнию на куртке, достал конверт, который он забрал из ящика в письменном столе Рольфе, и протянул его Лавону. Тот вскрыл конверт с такой осторожностью, словно у него в руках был кусок античной керамики, и достал содержимое. Он посмотрел на первую фотографию, потом на вторую – на его лице не отразилось ничего. Потом поднял глаза на Габриеля и улыбнулся:

– Ну и ну, герр Рольфе хранил чудесные фотографии. Где ты их нашел, Габриель?

– В письменном столе старика в Цюрихе.

Лавон взял пачку документов.

– А эти?

– Там же.

Лавон снова просмотрел фотографии.

– Фантастика.

– То есть?

– Мне надо достать несколько папок. Я попрошу девочек подать тебе кофе и чего-нибудь поесть. Мы тут пробудем какое-то время.

Они сели напротив друг друга за квадратный большой стол – между ними лежала кипа папок. Габриель подумал о людях, приходивших сюда до него: пожилые люди, убежденные, что мужчина, живущий в квартире рядом, один из их мучителей в Бухенвальде; дети, старающиеся вскрыть номерной счет в Швейцарии, где их отец держал свои сбережения, прежде чем его отправили на восток, в архипелаг смерти. Лавон выбрал одну из фотографий – Рольфе сидит в ресторане рядом с мужчиной, у которого двойные шрамы на щеках, – и поднес ее к Габриелю.

– Узнаешь этого человека?

– Нет.

– Его звали Вальтер Шелленберг, бригаденфюрер СС. – Лавон взял из кипы верхнюю папку и раскрыл ее на столе перед собой. – Вальтер Шелленберг был главой Четвертого отдела Главной конторы по безопасности рейха. Четвертый отдел занимался разведкой за границей, что делало Шелленберга международным шпионом нацистской партии. С ним связаны некоторые наиболее драматичные эпизоды из истории разведки во время войны: инцидент с Венло, попытка выкрасть герцога Виндзорского и операция «Цицерон». На Нюрнбергском процессе он был осужден как член СС, но получил маленький срок – всего шесть лет тюрьмы.

– Шесть лет? Всего? Почему?

– Потому что в последние месяцы войны он добился выпуска нескольких евреев из лагерей смерти.

– Как это ему удалось?

– Он их продал.

– Тогда почему же величайший шпион нацистской партии ужинал с Аугустусом Рольфе?

– У разведок во всем мире есть одно общее: все они существуют на деньги. Даже Шамрон не смог бы выжить без денег. Но когда Шамрону нужны деньги, он просто кладет руку на плечо богатому другу и рассказывает ему, как он захватил Эйхмана. У Шелленберга была особая проблема. Его деньги ходили только в Германии. Ему нужен был банкир в нейтральной стране, который мог снабжать его валютой, а потом переправлять эти деньги через подставную компанию или как-либо иначе его агентам. Шелленбергу нужен был такой человек, как Аугустус Рольфе.

Лавон взял документы, которые Габриель вынул из письменного стола Рольфе.

– Возьмем вот этот перевод. Полторы тысячи фунтов перечислены со счетов «Пиллар энтерпрайзис лимитед» на счет мистера Айвана Эдберга в «Энскильде банк» в Стокгольме 23 октября тысяча девятьсот сорок третьего года.

Габриель внимательно просмотрел документ, затем вернул его через стол.

– Швеция была, конечно, нейтральной страной и рассадником для разведки в военное время, – сказал Лавон. – У Шелленберга наверняка находился там агент, если не целая сеть. Я подозреваю, что мистер Эдберг был одним из этих агентов. Возможно, глава команды и казначей сети.

Лавон положил ордер на перевод средств назад в папку и вынул другой документ. Он проглядел его сквозь свои очки для чтения, щурясь от дыма сигареты, которую держал в губах.

– Еще один ордер на перевод: тысяча фунтов стерлингов со счета «Пиллар энтерпрайзис лимитед» мистеру Хосе Суаресу на Лиссабонский банк. – Лавон опустил бумагу и посмотрел на Габриеля. – Португалия, как и Швеция, была нейтральной страной, и Лиссабон был местом развлечений для шпионов. Шелленберг сам действовал оттуда во время истории с герцогом Виндзорским.

– Значит, Рольфе был тайным банкиром Шелленберга. Но как это объясняет фотографию, на которой Рольфе находится в Берхтесгадене вместе с Гиммлером и Гитлером?

Лавон с благоговением истого венца приготовил следующую чашку кофе: точное количество густых сливок и ровно столько сахара, чтобы убрать горечь. Габриель подумал о том, как Лавон жил на конспиративной квартире в Париже и пил минеральную воду и слабый чай, потому что его больной желудок не переносил ничего больше.

– Все изменилось в Германии после Сталинграда. Даже те, кто действительно верил Гитлеру, понимали, что настал конец. Русские продвигались с востока, оккупация была неизбежна с запада. Все, кто за время войны накопил богатства, отчаянно хотели удержать их. И к кому, ты думаешь, они обратились?

– К банкирам Швейцарии.

– И Аугустус Рольфе был единственным в своем роде, кто имел возможность нажиться на изменениях в приливах войны. Судя по этим документам, похоже, что он был важным агентом Вальтера Шелленберга. Я подозреваю, что нацистские шишки питали глубочайшее уважение к герру Рольфе.

– Как к человеку, которому можно было доверить свои деньги?

– Свои деньги. Свои украденные сокровища. Все.

– А что ты скажешь насчет этого списка, где стоят имена и банковские счета?

– По-моему, вполне можно предположить, что это его германские клиенты. Я сверю эти фамилии с нашими данными и посмотрю, не соответствуют ли они известным членам СС и нацистской партии, но я подозреваю, что это псевдонимы.

– В банковских архивах могут быть другие записи, связанные с этими счетами?

Лавон отрицательно покачал головой:

– Обычно настоящие фамилии владельцев номерных счетов известны только банковскому начальству. Чем знаменитее вкладчик, тем меньше народу знает фамилию обладателя счета. Если эти счета принадлежали нацистам, я сомневаюсь, чтобы кто-либо знал о них, кроме Рольфе.

– Коль скоро он хранил этот список после стольких лет, значит ли это, что счета до сих пор существуют?

– Я полагаю, это возможно. Это зависит в значительной степени от того, кому они принадлежали. Если владелец счета был в состоянии выбраться из Германии по окончании войны, тогда я сомневаюсь, чтобы такой счет все еще существовал. Если же владелец счета был арестован союзниками…

– …тогда вполне возможно, что его деньги и ценности все еще находятся в сейфе банка Рольфе.

– Возможно, но едва ли. – Лавон собрал документы и фотографии и положил их обратно в конверт. Затем посмотрел на Габриеля и сказал: – Я ответил на все твои вопросы. Теперь настало время тебе ответить на мои.

– Что ты хочешь узнать?

– Вообще-то всего одну вещь, – сказал Лавон, держа в руке конверт. – Мне хотелось бы знать, какого черта ты занимаешься секретными бумагами Аугустуса Рольфе.

Лавон ничего так не любил, как хорошую историю. Это всегда было так. Во время операции, связанной с «Черным сентябрем», они с Габриелем оба не спали – Лавон из-за желудка, Габриель из-за угрызений совести. Габриель вспомнил сейчас, как Лавон сидел на полу, худющий, скрестив ноги, и спрашивал Габриеля, каково это убить человека. И Габриель рассказывал ему, потому что ему нужно было кому-то об этом рассказать.

«Значит, нет Бога, – сказал тогда Лавон. – Существует только Шамрон. И Шамрон решает, кто будет жить, а кто умрет. И он посылает таких, как ты, парней осуществлять его страшную месть».

Сейчас, как и тогда, Лавон не смотрел на Габриеля, пока тот говорил. Он смотрел вниз, на свои руки и вертел зажигалку ловкими маленькими пальцами, пока Габриель не кончил.

– У тебя есть список картин, которые были взяты из тайного хранилища?

– Есть, но я не уверен, насколько он точен.