Тут включился компаньон Дебрэ. Англичанин вычислил, что он не станет стрелять из-за близости Дебрэ, поэтому оставалось одно: он попытается вывести из строя Англичанина ударом по затылку. Англичанин присел, и удар прошел над его головой. Затем он схватил револьвер Дебрэ и стал стрелять. Дублет попал великану в грудь. Он упал на пол, меж его пальцев струилась кровь. Англичанин еще дважды выстрелил ему в голову.

Дебрэ стоял, держа свою руку, прислонившись к капоту машины, – он потерпел полное поражение.

– Забирай эти чертовы деньги! Забирай чемодан! Только уходи отсюда.

– Не следовало тебе злить меня, Паскаль.

– Ты прав. Забирай все и уходи.

– Ты был прав в одном, – сказал Англичанин, незаметно переправив на ладонь из футляра под мышкой тяжелый окопный нож с зазубренным лезвием. Минуту спустя Паскаль Дебрэ уже лежал на полу рядом со своим компаньоном – лицо его было белым как полотно, а горло было перерезано чуть не до хребта.

Ключ от машины Дебрэ все еще торчал в зажигании. С его помощью Англичанин открыл багажник. Внутри был еще один чемодан. Он поднял крышку. Вторая бомба, дубль той, что лежала на капоте машины. Видимо, француз, решил Англичанин, планировал позже произвести еще одну операцию. По всей вероятности, Англичанин спас сейчас чей-то магазин. Он закрыл крышку чемодана, затем мягко опустил крышку багажника.

Пол был весь в крови. Англичанин обошел трупы и остановился у капота машины. Он открыл крышку чемодана и установил таймер на три минуты, затем закрыл крышку и поставил чемодан между трупами.

Он не спеша пересек склад и открыл дверь. Затем вернулся к машине и сел за руль. Повернул ключ, но мотор кашлянул и заглох. «Великий Боже, нет… это месть Паскаля». Англичанин повернул ключ во второй раз, и мотор взревел.

Он задом выехал со склада, свернул на подъездную дорогу и промчался сквозь ворота в цепной ограде. Когда бомба взорвалась, в его зеркальце заднего вида была такая яркая вспышка, что на миг он ослеп. Он ехал по дороге вдоль реки назад в Париж, борясь с красными пятнами, мелькавшими перед его глазами.

Десять минут спустя он запарковал машину Дебрэ возле станции метро – там, где запрещена стоянка машин, и вышел из нее. Вытащил чемодан из багажника и бросил ключи в контейнер для мусора. Затем спустился под землю и сел в поезд.

Ему вспомнилась старая синьядора в его селении на Корсике – как она предупредила его о таинственном незнакомце, которого ему следует избегать. И он подумал, не был ли этим человеком Паскаль Дебрэ.

Англичанин вышел на остановке «Люксембургский сад» и по мокрым улицам Пятого округа вернулся в свою гостиницу на рю Сен-Жак. Уже наверху, в своем номере, он подумал, что по дороге домой не встретил ни одного полицейского. Дебрэ явно наврал ему насчет проверок.

Габриель решил, что пора поговорить с Вернером Мюллером. На другое утро он позвонил в галерею.

– Мюллер. Bonjour.[14]

– Вы говорите по-немецки?

– Ja.[15]

Габриель перешел с французского на немецкий.

– Я видел в конце недели в витрине вашей галереи картину, которая заинтересовала меня.

– Это какая?

– Композиция из цветов Жан-Жоржа Ирна.

– Да, прелестная вещь, верно?

– Безусловно. Не мог бы я посмотреть ее сегодня?

– Боюсь, сегодня я довольно занят.

– О, в самом деле?

Габриель следил за всеми звонками в галерею на протяжении двух суток и был абсолютно уверен, что Мюллер мог найти время для встречи.

– Я только возьму мою книжку и взгляну на расписание. Можете минутку подождать?

– Конечно.

– Да, вот оно. Оказывается, одна встреча сегодня днем неожиданно отменилась.

– Как мне повезло!

– Как скоро вы можете у меня быть?

– Собственно, я сейчас недалеко от вас. Я могу приехать через десять – пятнадцать минут.

– Отлично. А ваше имя?

– Ульбрихт.

– Буду рад встретиться с вами, герр Ульбрихт.

Габриель отключился. Быстро собрал вещи, заткнул «беретту» за пояс брюк, затем в последний раз оглядел комнату, чтобы убедиться, что не оставил никаких следов. Прежде чем уйти, он подошел к окну и посмотрел вниз, на галерею. Какой-то мужчина звонил в дверь – среднего роста, брюнет, в правой руке «атташе». Может быть, та встреча у Мюллера не отменилась. Габриель быстро достал камеру и израсходовал всю пленку, фотографируя нежданного визитера. Затем вынул бобину, положил ее в карман, а камеру – в сумку.

Портье за стойкой велеречиво выразил сожаление, что герр Кивер так быстро уезжает. Он осведомился, удачно ли поработал герр Кивер, и Габриель сказал, что это скоро выяснится.

На улице лицо его мягко омыл дождь. «Рено» стоял на улице за углом гостиницы, под «дворником» к ветровому стеклу были прилеплены два уведомления о штрафе. Габриель сунул их в карман и бросил сумку в багажник.

Он посмотрел на свои часы. Прошло двенадцать минут со времени его разговора с Мюллером. Надо на несколько минут опоздать – как и ожидает немец. Он дважды обошел квартал, проверяя, не следует ли кто за ним, затем подошел к галерее и позвонил. Дверь открыл Мюллер.

– Доброе утро, герр Ульбрихт. А я уже начинал волноваться по поводу вас.

– По правде говоря, я немного заблудился – не сразу вспомнил, где это место.

– Вы живете не в Париже?

– Я, собственно, провожу здесь отпуск. А живу я в Дюссельдорфе.

– Понятно. – Мюллер театральным жестом сложил руки и хлопнул. – Значит, вы хотите поближе посмотреть Ирна. Я вас не осуждаю. Это совершенно великолепное полотно. Прекрасное добавление к любой коллекции. Разрешите, я сниму его с витрины. Одну минутку.

Пока Мюллер возился с Ирном, Габриель быстро оглядел зал. Заурядная галерея, заурядные картины. В глубине комнаты стоял стол Мюллера, старинная вещь ручной раскраски, а рядом со столом стоял «атташе».

Мюллер снял картину со стенда в витрине. Это была небольшая работа – дюймов восемнадцать на двенадцать, и Мюллеру не составляло труда держать раму. Он поставил ее на обтянутое войлоком возвышение в центре зала и включил дополнительный свет.

Передвигаясь по залу, чтобы лучше видеть полотно, Габриель бросил взгляд на витрину галереи. Что-то мелькнуло в кафе через улицу. Что-то знакомое, какая-то вспышка и только.

Он переключил внимание на полотно и пробормотал несколько добрых слов о качестве манеры письма и искусстве живописца.

– Похоже, вы кое-что понимаете в искусстве, герр Ульбрихт, – сказал Мюллер.

– Лишь настолько, чтобы тратить все деньги на картины, которые в действительности мне не по карману, – сказал Габриель, и оба мужчины добродушно рассмеялись.

Габриель посмотрел сквозь витрину на кафе. И снова у него возникло чувство, что он уже видел что-то или кого-то раньше. Он пробежал взглядом по столикам под навесом и увидел то, что искал. Мужчину, сложившего газету, вставшего и быстро уходившего. Мужчину, спешившего, опаздывавшего на важную встречу. Габриель видел раньше этого мужчину.

Мужчина этот недавно вышел из галереи…

Габриель повернулся и посмотрел на «атташе». Потом снова взглянул сквозь витрину, но мужчина уже обогнул угол и ушел.

– Что-то не так, герр Ульбрихт?

Габриель схватил Мюллера выше локтя.

– Уходите из галереи! Немедленно!

Торговец произведениями искусства вывернул руку и вырвался из пальцев Габриеля. Он оказался на удивление сильным.

– Уберите ваши руки, вы что, сумасшедший?!

Габриель снова схватил Мюллера выше локтя, но тот снова вырвался.

– Убирайтесь отсюда, или я вызову полицию!

Габриель мог легко сладить с Мюллером, но подозревал, что на это нет времени. Он повернулся и быстро пошел к двери. Когда он к ней подошел, Мюллер уже открыл запоры. Габриель вышел на улицу и направился к гостинице.