– Лена, Швеция маленькая страна. Здесь все друг друга знают. А Аугстрозе были в родстве еще с королевской династией.

– Так вы в родстве с королем Швеции? – поразилась Лена.

– Нет, ну что ты, не с этими французскими выскочками Бернадоттами, а еще с Пфальцами. Карл XII – наш родственник, – гордо возвестила Александра.

Имя Александры Риденбергер на работников шведского посольства подействовало завораживающим образом.

– Она ваша родственница? – удивленно спросил работник консулата, разглядывая приглашение, посланное по e-mail.

– Мой прапрадед Архип Каратаев был двоюродным братом Александра Самарина, жениха матери Александры, Анастасии фон Аугстрозе.

– А-а, так вы родственники старого барона, – решил консул, не очень разобравшись в хитросплетениях родственных связей Каратаевых.

– Да, его. Барона Лео фон Аугстрозе, – сдалась Лена, решившая прекратить эти генеалогические упражнения.

– Через час ваши визы будут готовы, – улыбнулся просителям радушный консул. – Передавайте привет графине.

– Надо же, – подумала Лена, – они, оказывается, и улыбаться умеют.

Визы получили в пятницу после обеда, а вечером на розумовской «волге» уехали на дачу. В понедельник утром в «присутствии» секретарша передала Розуму, что его ищет Суровцев.

– Прибыл? Садись. Вот, полюбуйся. – И Суровцев положил на стол перед Розумом лист бумаги.

Это была оперативная сводка. В ней сообщалось, что в субботу поздно вечером в Стокгольме, на Рыцарском острове, было совершено проникновение в дом Александры Риденбергер, в девичестве фон Аугстрозе. Утром хозяева уехали в свое загородное поместье Лиденхольм и находились там до конца воскресенья. Прислуга была отпущена на выходные. Таким образом, в момент происшествия никого в доме не было. Дверь была вскрыта отмычками. Сигнализация предварительно отключена. Все указывало на то, что работали профессионалы высокого класса.

– У них что же, замок механический? – удивился Розум.

– Замок механический, старинный, ему чуть ли не двести лет. На Рыцарском острове дома не грабили уже лет сорок. Последнее ограбление, которое там помнят, – это ограбление, которое описано в книге Астрид Линдгрен, в доме, на крыше которого живет смешной человечек с моторчиком.

– А что взяли? – забеспокоился Розум, вопросительно посмотрев на Суровцева.

– Ишь, всполошился, собственник. Не бойся, сабля твоя цела. Они ее в поместье держали. Читай дальше.

Далее в сводке сообщалось, что в доме Аугстрозе злоумышленники провели тщательный обыск. Все три сейфа, находящиеся в доме, были вскрыты. Два сейфа вскрыты без повреждений и один автогеном. Из дома ничего не пропало, включая небольшую сумму денег, которая осталась нетронутой в одном из вскрытых сейфов.

– Значит, это по нашу душу, Владислав? За саблей?

– А у тебя есть другие версии?

– Но тогда утечка информации идет от нас. Ведь сабля восемьдесят лет уже там лежит.

– Слушают тебя, Розум, – хмуро сообщил Суровцев. – Наш эксперт уже работает у тебя на квартире.

– Жучки?

– Да. Уже четыре нашел, – нехотя подтвердил генерал.

– Вот черт, что за жизнь пошла, – в сердцах выдохнул подполковник.

– Привыкай, миллиардер, богатые тоже плачут. Еще чаще, чем бедные.

– Но кто? Неужели Корень? Что-то не верится.

– Ну, это вряд ли. – Суровцев с сомнением покачал головой. – Тут совсем другие ресурсы нужны. Но проверить, конечно, надо.

– Тогда кто?

– Не знаю, Розум, не знаю. Ты у нас становишься объектом интереса международных преступных группировок. Наших тебе уже мало. Ты мне скажи, сколько времени прошло после первого звонка Лены в Швецию?

– После ее разговора с Александрой?

– Ну да, с Александрой. Когда она впервые узнала, что каратаевские ценности находятся в Стокгольме?

Розум задумался:

– Где-то дней пятнадцать назад.

– За пятнадцать дней Корню такого не провернуть. Здесь, Леша, кто-то посерьезней работал. Так что о твоей поездке в Стокгольм надо хорошенько подумать.

– Я не могу не ехать, Владислав. Как я могу оставить Лену без прикрытия, особенно сейчас?

– Может быть, Лене тоже пока не ехать?

– Ну, ее сейчас уже не остановишь. Да и потом, что изменится? Ты что же, веришь, что шведы их возьмут?

– Да нет, конечно, – согласился Суровцев. – Это профи, их можно взять только с поличным. Но, может быть, что-то удастся сделать с нашей стороны.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Розум.

– Ну как-то же они в эту Швецию попали. Я не думаю, что это местные. Они же там не сидят и не ждут, пока им задание дадут. Значит, визы получали через посольство. Мы уже запросили шведов дать нам список всех, кто получал визы за последний месяц.

– Думаешь, шведы будут сотрудничать?

– У них нет другого выхода. Графиня, по-видимому, уже взяла их за глотку. Сегодня утром наша прокуратура получила официальный запрос из криминальной полиции Стокгольма. Они просят оказать им содействие и начать следствие с нашей стороны. Все эти сведения, – Суровцев кивнул на оперативку, – от них.

– Да, – подтвердил Розум, – графиня там пользуется влиянием, мы в посольстве убедились. Значит, с саблей у них вышел облом. Сейчас саблю спрячут, и им ее не достать.

Суровцев согласно кивнул:

– Александра передала каратаевские ценности своему старшему сыну на хранение. Они сейчас на авиабазе ВВС Швеции в Упсале. Надеюсь, – Суровцев развел руками, – налет на авиабазу в планы наших оппонентов не входит.

– Значит, единственный шанс для них получить саблю, – заключил Розум, – организовать нападение на меня с Ленкой, когда ценности окажутся у нас в руках.

– Боюсь, что так. Это их последний шанс. Они прекрасно понимают, что, если вы привозите саблю в Россию, мы вас тут так плотно прикроем, что саблю им уже не достать. У них уже есть опыт с двумя предыдущими. Кроме того, из России ее еще вывезти надо, а тут она уже за границей. Сел на паром, и ты уже в Копенгагене, Роттердаме или Лондоне.

– Да, умеешь ты успокаивать. Значит, мы с Ленкой неизбежно становимся объектом нападения. Слушай, Владислав, мне нужно прикрытие в Швеции на время нашей поездки.

– И как ты себе это представляешь? Генерал Суровцев высылает в Стокгольм подразделение спецназа ГРУ для прикрытия подполковника Розума? Предъявителю сего оказывать безусловное содействие на всей территории Шведского королевства?

– Ты знаешь, какие каналы я имею в виду, – упрямо возразил Розум.

– А ты что, Розум, министр иностранных дел? Или олигарх? Чтобы из-за тебя задействовать эти каналы? Ты простой офицер, Леша. Эти каналы люди десятилетиями нарабатывали. Все твои татарские сабли не стоят одного такого канала. И ты хочешь, чтобы мы ради тебя, простого офицерика, рисковали этими каналами?

– Понял, товарищ генерал. Разрешите идти?

– Да подожди ты. – Суровцев досадливо скривился. – Вы когда вылетаете с Леной?

– В эту среду.

– Придется задержаться на неделю. Перенеси билеты на следующую среду. А мы за это время что-нибудь придумаем. И не обижайся ты, самому тошно.

– Да я не обижаюсь, Владислав.

После некоторых колебаний Розум решил позвонить Панину. Предварительно они известили Александру, что каратаевский родственник, вероятно, захочет присутствовать при передаче вещей.

– А-а, Панин, Владимир Георгиевич, как же, знаю, – без труда вспомнила графиня. – Мы даже встречались несколько раз. Последний раз на похоронах князя Заруцкого в Париже. Ну что же, пусть приезжает. Надеюсь, у вас не возникло проблем с Паниным по поводу ваших прав на вещи? Эти вещи Архип завещал своим прямым наследникам, потомству своих детей, которые остались в России. Так что они ваши, и только ваши.

– Нет, что вы. Он на них не претендует. Он известный коллекционер, специалист в области старинного оружия и интересуется каратаевским наследством чисто профессионально, – успокоила Александру Лена, хотя сама была совсем не уверена в бескорыстности Владимира Георгиевича. – Да и потом, он сам Каратаев, так что судьба коллекции Самариных для него не безразлична.