Александра дважды была в России – в Санкт-Петербурге, Москве, Новгороде и Пскове. Свободно говорит по-русски.

– А ты, Лешка, растешь, – похвалила Розума Лена, – уже графини пошли.

– Я попросил с ней связаться через российское посольство, но она сейчас в Лондоне на конференции, будет на следующей неделе.

– Ну что ж, баронессу проводим и займемся графиней.

Эмилия улетала в субботу. Баронесса с Половцевым стояли в стороне от регистрационных стоек, а Лена с Розумом отошли с багажом в сторонку, чтобы не мешать молодым прощаться. Всю дорогу Эмилия держалась прекрасно, шутила с Леной и с Розумом и только изредка нежно прижималась к свежевыбритой щеке капитана. Но в аэропорту, похоже, силы ее оставили, и она плакала, уткнувшись в широкую военно-морскую грудь Аркадия, изредка громко всхлипывая, как школьница, получившая несправедливую двойку. Половцев гладил симпатичную головку баронессы и платком вытирал ей подтеки туши вокруг глаз.

– Ну не надо, Милочка, – ласково называл он баронессу ее детским именем, – не плачь. Видишь, приказ уже вышел, я приеду максимум через месяц.

– Да-а, – ревела баронесса, как деревенская баба, – а если они тебя не выпустят?

– Ну, тогда я уволюсь к чертовой матери. Я тебе обещаю, я не могу смотреть, как ты плачешь.

– «Варшавская рапсодия», – саркастическим шепотом прокомментировал Розум прощание международных влюбленных.

– Да ладно тебе. – Лена с умилением смотрела на родственницу. – Гляди, как убивается. Надо же, от кого-кого, но от Эмилии такого не ожидала.

– Любовь никого не щадит.

– Циник ты все-таки, Розум.

– Я не циник, я реалист, – поправил Усольцеву Розум и направился к стойке регистрации. – Молодые, заканчивайте прощаться, самолет улетит.

Заплаканная баронесса прошла на регистрацию. Проверять ее багаж таможенники не рискнули.

Проводив баронессу, Розум с Леной повезли Половцева во Внуково, откуда он в тот же день вылетел в Симферополь.

Во вторник утром пришла информация из российского посольства в Стокгольме. Александра Ридербергер очень рада, что потомки Архипа Каратаева в России наконец дали знать о себе, и просит их позвонить ей по домашнему телефону. Она будет ждать звонка сегодня после восьми вечера. Ей есть о чем поговорить с родственниками Архипа.

После работы Розум заехал в магазин и купил бутылку дорогого шампанского.

– Отпраздновать удачу, – объяснил он Лене. – Сегодня ты звонишь Александре в Стокгольм.

– Она что-то знает?

– Пока непонятно. Но она сказала, что ей есть что с тобой обсудить. И у меня очень хорошие предчувствия. Так что шампанское, я думаю, нам пригодится, чтобы отпраздновать успех предприятия.

– Или отметить очередной облом. – Лена была настроена не столь оптимистично.

– Еще один облом я не переживу, – признался Розум.

– Здравствуйте, Александра, я Лена, правнучка дочери Архипа Каратаева, Лены Каратаевой, – представилась Усольцева.

– Леной назвали в честь прабабки? – У Александры был сильный прибалтийский акцент.

– Да, меня в детстве Лёкой звали, точно так же, как и ее.

– А меня назвали в честь Саши Самарина, двоюродного брата Архипа.

– Я так и думала.

– Мама его любила до самой смерти.

– А ее правда Стасиком называли? – осторожно осведомилась Лена.

– Правда. Наш милый Стасик. Это у нее подпольная кличка была. Так она шутила.

– Александра, мы недавно нашли старые письма Архипа Каратаева. В основном его распоряжения перед отъездом из России.

– Так, и что там в этих письмах?

– Я хочу вам прочитать отрывок из одного письма: «Вся собственность, принадлежащая мне в России, остается у вас с Сережей при любых обстоятельствах, в соответствии с распорядительными бумагами, которые вы получили через Михаила Захарьина».

– Да-да, дядя Миша, я его помню, он в Париже жил, – радостно подтвердила Александра.

Лена продолжила:

– «Часть вещей бригадира я передал нашему милому Стасику при нашей последней встрече. У них как раз была оказия в Швецию через их родственника, шведского посланника. Они будут возвращены вам или вашим наследникам по первому требованию. Чтобы их получить, вам надо связаться…» – тут, к сожалению, письмо оборвано. Вам случайно ваша мама об этом ничего не рассказывала?

– Да, я все знаю, она передала вещи Каратаевых в Швецию.

– Так, может быть, вы что-нибудь знаете об их дальнейшей судьбе?

– Знаю, все я знаю, – охотно подтвердила графиня Риденбергер.

– В передаче Архипа, по нашим сведениям, должно было быть старинное оружие, и мы хотим его найти. Вы нам поможете?

– А что его искать? Приезжайте и забирайте, если вы наследница Лены Каратаевой.

– Так эти ценности у вас?

– У меня. А у кого же? Архип специально их не забирал. На том отрывке, что вы потеряли, он велел своим наследникам по поводу переданных им вещей связаться с моим дедом Лео фон Аугстрозе и оставил его стокгольмский адрес. Поэтому он ничего и не забирал и завещал маме передать их его прямым наследникам, если таковые объявятся. А вещи держать бессрочно. Дед и мама уже умерли, а адрес остался тот же. Так что я сижу и жду вас здесь уже больше шестидесяти лет.

– Боже мой, и адрес тот же?

– Тот же, тот же. Кстати, у вас e-mail есть?

– Да, я сейчас вам продиктую.

– Ну вот и отлично. Я вам вышлю адрес. Вы приезжаете в Стокгольм в любое удобное для вас время. Покажете адрес таксисту, и он вас привезет прямо ко мне. И заберете свое наследство. Заодно и познакомимся.

– Ой, спасибо вам большое! Я прямо не знаю, как вас благодарить!

– А благодарить не надо. Я же вам ваши вещи отдаю, а не свои. Вы лучше мне в ответ на мой e-mail, я его прямо сейчас посылаю, вышлите свой номер телефона. Я буду изредка вам звонить, а то я русский забывать начала.

– Конечно-конечно, звоните. Спасибо вам огромное, Александра. До свидания.

– Лешка, кажется, вещи нашлись. – Лена неуверенно смотрела на Розума. – Аугстрозе хранили их все эти годы.

– Ну конечно, нашлись, а куда они денутся. – Розум прихлебывал кофе и искал что-то по телевизору, переключая каналы.

– Сейчас ты этим пультом по голове заработаешь, Розум. Ты слышал, что я сказала? Сабля нашлась! И мы можем ее забрать.

– Ну конечно, заберем, не оставлять же, – не отрываясь от телевизора, пробурчал Розум и тут же вскочил с кресла, перехватывая разъяренную Усольцеву, надвигавшуюся на него с явно недружественными намерениями. – С тобой уже и пошутить нельзя. Ну все, все, – смеялся Розум, целуя изворачивающуюся Лену. – Ура, мы победили! Идем пить шампанское!

– Такими темпами, Розум, ты скоро «Лукойл» обгонишь, – ворчал Суровцев, когда Алексей пришел к нему просить добро на поездку в Швецию. – Станешь первым российским офицером-миллиардером. Ты хоть уверен, что на этот раз сабля настоящая?

– Практически уверен, Владислав. Несомненно, речь идет о вещах из письма Архипа. И Аугстрозе хранили их все эти годы.

– Да, удивительно, что у них за более чем восемьдесят лет ни разу не возникло искушения их прикарманить, – продолжал ворчать политически некорректный Суровцев.

– Нам просто повезло. Семья финансово исключительно благополучная, и за это время никогда не испытывала материальных проблем. Одно из богатейших семейств Швеции.

– Ну, по богатейшим семьям мы им сейчас большую фору дать можем, но я бы нашим богатейшим семьям и червонца не доверил.

– Что ж ты хочешь? Старая школа, – развел руками Розум.

– Ладно, – вздохнул генерал, – надо так надо. Я позвоню в МИД, чтобы тебе с визами помогли. Но я очень надеюсь, что на этом твои сабли, Розум, кончатся.

Однако звонок в МИД не понадобился.

– Какой МИД? – удивилась Александра. – Не надо никакого МИДа. Скажите, что вы от меня, и вам сразу дадут визы.

– Вас что же, и в посольстве знают? – засомневалась Лена.