По мере приближения отступающих махновцев к петлюровским позициям, начался обмен делегациями на предмет заключения военного соглашения между Повстармией и армией УНР. Но параллельно Петлюра вел переговоры и с деникинскими генералами, надеялся, что Махно и Деникин обескровят друг друга и, таким образом, сами сделают его хозяином Украины. Махновский штаб подозревал командование армии УНР в сношениях с Деникиным. Махно даже получил донесение агентов контрразведки, что на ст. Христиновка идут переговоры петлюровцев с деникинцами. По версии Чопа, переодетый батька сам наведался в штаб 1-й бригады Украинской Галицкой армии и застал там деникинского полковника, с которым полез в драку.

Чоп допускает так же сговор Щуся, Шпоты и Кузьменко по смещению батьки и включению всей Повстармии в состав петлюровской армии УНР . Эта версия перекликается со свидетельством Тепера, что в период отступления лета 1919 г. на смену культурно-просветительской группе анархистов-набатовцев, временно покинувшей махновское движение, пришла национально-шовинистическая группа украинской интеллигенции. Она привлекла на свою сторону жену батьки Галину Кузьменко, которая после этого исповедовала национализм до 1922 г. И эта националистическая культурная группа была внедрена в махновщину непосредственно петлюровской ставкой. Причем, именно с присутствием этой группы среди повстанцев Тепер связывает временный всплеск антисемитизма в махновщине .

После этих свидетельств, контрразведке был отдан приказ готовить покушение на Петлюру, что уже не выглядит какой-то изменой недавно подписанного соглашения РПАУ(м) и армии УНР. Соглашение это было заключено со стороны махновцев Волиным и Чубенко, от петлюровцев, – Петлюрой и Тютюнником 20 сентября 1919 г. на ст. Жмеринка. Сразу после подписания махновский культпросвет стал выпускать антипетлюровские листовки и начал работу по разложению низов армии УНР с целью присоединения ее частей к махновцам. А махновская контрразведка стала готовить покушение на головного атамана, чтобы «террористическим актом покончить с ним все счеты, как с Григорьевым». Для этого в Умань, где была назначена встреча Петлюры с Махно, выдвинулись группа террористов контрразведки и кавбригада поддержки, вероятно, для подавления петлюровского гарнизона.

Однако Петлюра, видимо наученный примером Григорьева, отбыл в штабном поезде, не дождавшись встречи с батькой . По данным же Телицина, в Умань прибыла неизвестная группа террористов. И кому она принадлежала, не знала даже петлюровская контрразведка. Но появление в городе террористов не осталось для нее незамеченным. За несколько часов до назначенной акции против Петлюры, дом, где засели террористы, окружили войска УНР с пушками. В результате двухчасового боя, кроме нескольких вырвавшихся из дома, все боевики были уничтожены. Весть об этом бое заставила и Махно, и Петлюру ретироваться в исходные пункты . Позже, уже в пик могущества Повстармии осени 1919 г. к ней начали примыкать отряды петлюровских атаманов Матяжа, Мелашко, Гладченко, Огия и др., которые объявили себя анархистами и врагами петлюровщины. По Белашу, их чистосердечность, лояльность и реальные планы должна была выяснить агентура контрразведки . Причем, если учесть, что атаманы переходили к Махно вместе со своими частями, можно сделать вывод, что агентура по надзору за атаманами вербовалась среди рядовых петлюровцев. Командиры петлюровцев, доказавшие лояльность РПАУ(м) возглавили полки Вольно-казачьей повстанческой группы Екатеринославщины. И напротив, Матяж и Левченко были вынесены смертные приговоры. Тепер связывает эти приговоры с усилением погромной агитации и антисемитизма после присоединения их отрядов к Повстармии.

В октябре 1919 г. тылы наступавшей на Москву Добровольческой армии Деникина были разгромлены махновскими корпусами. Повстанцы освободили огромный район от Екатеринослава и Никополя до Мелитополя и Бердянска. Началось обустройство новой жизни. 20 октября 1919 г. в Александровске открылся 4-й районный съезд. На съезде был оглашен проект «Декларации РПАУ(м) о Вольных Советах», в пункте которой об организации судебного процесса говорилось: «Истинное правосудие должно быть организованным, но живым, свободным творческим актом общежития. Самооборона населения должна быть делом свободной, живой самоорганизации. Поэтому всякие омертвелые формы правосудия, судебные учреждения, революционные трибуналы, уложения о наказаниях, полицейские или милицейские институты, чрезвычайки, тюрьмы… – все это должно отпасть само собою…» .

С одной стороны, понятен протест анархистов-махновцев против карательных органов государства. С другой, – такая постановка вопроса ведет к диктатуре эмоционального порыва, произволу первого гнева и открывает широкие возможности для манипуляций живым коллективом «народного правосудия», то есть ведет к суду Линча. А, кроме того, позволяет расцвести всякого рода злоупотреблениям на почве «праведной борьбы с эксплуататорскими классами». Именно такие прецеденты всячески обыгрывала большевистская пропаганда, говоря о произволе и беззаконии анархистов на примере карательной деятельности махновской контрразведки. В этой пропаганде упражнялись сами большевики, участники столкновений с махновцами, им помогали деникинцы и раскаявшиеся анархисты. Естественно, в отзывах красных чаще всего встречаются характеристики того же Зиньковского, который для большевиков персонифицировал всю махновскую контрразведку.

Например, Ф. Левензон, командир 133-й кавбригады, столкнувшейся с махновцами в Александровске: «ко мне на квартиру прибыл… начальник контрразведки, палач, бывший уголовный преступник – Левка» . По Теперу, для контрразведки Махно убийства и пытки стали особым видом спорта. Контрразведчики сделали из них «прибыльную статью своего доходного бюджета» . Он же заявлял, что в области карательной политики контрразведкой руководил левый эсер Попов, изыскивавший различные методы пыток и убийств. Тот якобы дал клятву зарубить 300 коммунистов, но на момент знакомства с Тепером, успел лишь 190 . Тепер же писал о татарине Алиме, исполнявшем при Махно роль палача . Ему вторил и бывший белогвардеец Герасименко, писавший о личном палаче батьки, неком слесаре Кийко, который замучивал офицеров .

А заведующий приютами Екатеринослава Гутман писал, что в махновской контрразведке не проходило дня без расстрелов, тела казненных бросали в Днепр. И якобы «десятки трупов торчали из воды, прибитые волнами к берегу» . Разумеется, такие обвинения делают гражданский отдел контрразведки главным позором махновского движения. А, значит, его деятельность требует самого тщательного расследования. Легче всего опровергнуть ложь о Задове. В материалах дел Зиньковского в ГПУ 1924 г. и НКВД 1937 г. нет ни слова о зверствах и пытках, приписываемых ему . Причем, в первом случае, когда были живы тысячи свидетелей махновщины, а группа Зиньковского добровольно сдалась Соввласти, чекисты провели скрупулезное расследование. А в период «великого террора» 1937-1938 гг., на «врагов народа» вообще всех собак вешали, если была хоть малейшая зацепка. Но ее не было. Такие свидетельства не обнаружены и до сих пор.

Да, Белаш прямо пишет о гражданском отделе контрразведки . Однако, отсутствие конкретизации этой структуры говорит в пользу того, что речь шла лишь о гражданской функции, обязанностях контрразведки в тылу. Например, контрразведки 1-го корпуса в Александровске и 2-го корпуса в Никополе, а больше, – личной контрразведки Махно из его «черной сотни». Гражданский отдел был наделен карательными функциями по борьбе с вражеской агентурой, а так же по выявлению «антимахновских» элементов в Повстармии. Последнее направление обеспечивалось хоть и неопытной, но разветвленной агентурой в махновских частях до уровня отделения. Кроме командира и его помощника-практиканта, секретным сотрудником контрразведки был каждый десятый повстанец.

Гражданский отдел также имел множество агентуры среди гражданского населения. Это были добровольные помощники, бесплатно сообщавшие контрразведке об антимахновских действиях. Такая плотность агентуры способствовала тому, что «политические заговоры на восстание разоблачались в своем большинстве прежде, чем они созревали» . По работе в тылу гражданский отдел поддерживала и военная контрразведка, деятельность которой здесь сводилась в основном к выявлению скрывающихся белогвардейцев. Контрразведка расстреливала всех, кто имел отношение к карательным или следственным органам деникинщины: офицеров, жандармов, тюремных надзирателей, контрразведчиков, провокаторов. Их пособников было немало среди различных служащих и буржуазии . Карательными действиями контрразведки руководил непосредственно Махно.