— Это с яхтой?

— Хотя бы.

— Но и я ведь там находился!

— Мало находиться. Я говорю об опыте. Вот и сейчас, какой ты извлек опыт? Боюсь, что никакого. — Костя ощупал меня взглядом и спросил голосом капитана из пиратского романа: — Проверь, цел ли корпус, рангоут.

— Рангоут? Ничего не соображаю!

— Я имел в виду исключительно твою особу. Ну, целы руки, ноги и не болит ли в грудной клетке, в животе.

— Как будто нет. Вот только слегка голова. Костя засветился в улыбке:

— Как мне пригодился опыт «бегущего по волнам»!

Помнишь, как я катался на доске? На Гаваях прибой повыше. Ты заметил, как ловко, прямо-таки изящно я взял этот барьерчик?

— Ничего себе изящно! — Я нащупал на голове шишку с кулак величиной.

Не обратив на мой жест никакого внимания, Костя продолжал хвастаться:

— И я не удивляюсь, что так все ловко получилось. Вот что значит сбалансированность рефлекторной деятельности!

— У кого?

— Не догадываешься?

Наверно, я и в самом деле здорово ударился головой, потому что только после этих слов вспомнил о Тави и Протее, и мне по-настоящему стало плохо. Прошиб пот и закружилась голова. Я показал глазами на корму.

— Все в порядке, хотя им досталось несравненно больше, чем тебе, — успокоил Костя. — Я раскрыл створки их каюты еще на рифе, когда нас первый раз ударило о коралловый кустик. Они недавно подходили и дали мне понять, что все в порядке. Наш переводчик молчит, и вообще все молчит! — Костя захохотал и шлепнул рукой по приборам.

Наверное, на моем лице до того выразительно отразилась мелькнувшая было мысль, что Костя поспешил меня успокоить:

— Не бойся, у меня все в порядке. А то, что я несколько возбужден, так это вполне объяснимо. Неужели ты сам недоволен, что все так здорово получилось? Черный Джек остался с носом. Мы вблизи настоящей земли или около нее — видишь, темнеют пальмы… Стекло все в трещинах, ты посмотри вот сюда, пониже. Видишь? Мы надежно укрылись за барьерным рифом. Минут через тридцать подойдут сюда ребята. Надо покопаться в электронике. Помнишь, когда-то мы с тобой собирали неплохие транзисторы? — Он посмотрел на меня, как заговорщик:

— Неплохо было бы вообще потерять на время все средства связи. Только товарищей жалко, начнут поиски во всемирном масштабе. Соберется флот Индийского и Тихого океанов, налетят аэропланы, не считая нашей «Колымаги». В наше время трудно потеряться. Хотя… У меня возникла одна гениальная мысль. Но пока это тайна…

С помощью аварийного устройства мы еле убрали кабину, правда не полностью, все же теперь можно было выбраться из ракеты, подойти к берегу и бросить якорь.

Тави сообщил мне, что косатки ходят довольно далеко от рифа и охотятся за макрелью, поджидая, когда мы будем возвращаться на свой плавающий остров. Тави не советовал этого делать, пока не подойдет помощь, а предлагал пожить на острове. Они с Протеем уже побывали в его лагуне и разделались с парой тигровых акул. По тому, как Тави весело свистнул в заключение, можно было понять, что мы попали в прелестное местечко.

Оставив меня с дельфинами, Костя открыл носовой люк и скрылся в чреве «Мустанга». Пробыл он там минут двадцать, все время насвистывая бравурный марш из «Веселых креветок». Под звуки этого же марша он вылез из люка и, продолжая насвистывать, стал рассматривать низкий берег с редкими, торчащими вкривь и вкось пальмами. За узкой полосой суши синела подернутая рябью лагуна. Не поворачивая головы, Костя сказал:

— Мне все больше нравится это тихое местечко. Ты знаешь, — сказал он вдруг подозрительно скорбным тоном, — мне не удалось наладить двигатель: замыкание в сети, передатчик тоже поработает еще немного, и все. Мы имеем с тобой одностороннюю связь, как это ни печально. — Последовал глубокий вздох и приказание в виде просьбы: — Не мог бы ты сказать несколько слов в эфир насчет нашего бедственного положения? Денек-другой мы провозимся с машиной. Скажи, что ракета сейчас похожа на жестянку, набитую хламом… Или лучше помолчи об этом, а не то еще высадят парашютный десант.

Вокруг острова даже с подветренной стороны кипела вода, разбиваясь о коралловые рифы. Как ни хитрил Костя, а в тот день нам все равно не удалось бы возвратиться домой. Тави сообщил, что они слышали о канале, который ведет в лагуну между рифов, но им самим ни разу не приходилось бывать здесь, так как эти места считают очень опасными — много смельчаков погибало, разбившись об острые камни при попытке проникнуть через риф. Тави сообщил, что только Харита в молодости побывала в лагуне, и то во время небывало тихого моря.

— Сейчас даже нам опасно снова переходить через рифы, — сказал Тави. — Кораллы могут убить, как зубы косатки. Надо ждать ночь и день, и тогда можно попытаться выйти в океан, хотя здесь не хуже, чем на острове, плавающем, как медуза: здесь ближе до дна, много рыбы и съедобных моллюсков.

Дельфины отправились искать путь в лагуну.

Кибер-переводчик, к счастью, заработал, и дельфины беспрерывно снабжали нас информацией: с видимой радостью они сообщили, что косатки, «пристыженные» неудачей, некоторое время покрутились у линии прибоя и отошли на большую глубину. Сейчас они в нескольких милях от острова: их сигналы с трудом можно услышать.

Дельфины провели нас по извилистому фарватеру к широкому каналу, облицованному плитами из кораллового известняка. Волны уже сбросили часть покрытия с его берегов, все же канал выглядел еще как солидное гидротехническое сооружение. При входе по обеим сторонам канала стояли изгрызенные волнами невысокие башни из серого бетона, развалины каких-то странных сооружений непонятного назначения виднелись по берегам, тоже облицованным такими же плитами, как и стенки канала.

И еще одна странность бросалась в глаза: бухта была абсолютно круглой. Я ходил по набережной, отшлифованной ветром и волнами, и думал: для чего понадобилось нашим предкам так реконструировать атолл? Ясно, он не был приспособлен для каких-либо промышленных целей, так как суда даже среднего тоннажа не могли проходить в круглую бухту.

Мы не особенно удачно выбрали место для стоянки на берегу: негде было укрыться от ветра, а за стенами развалин темнела вода. Здесь росло несколько кокосовых пальм, но на земле не было ни одного ореха, даже кокосовой скорлупы, все унес ветер.

За белой линией прибоя мелькали длинные корпуса ракет. Они рыскали, пытаясь нащупать косаток. Наконец поняв, что Джек увел свой отряд, товарищи отсалютовали нам серией разноцветных сигналов, построились в кильватер и взяли курс на северо-восток. Костя еще с полчаса вел переговоры с Лагранжем и командами ракет.

Когда он вышел на берег, меня заинтриговало выражение его лица. После всех передряг глаза его сияли, а физиономия прямо лучилась от радости.

— Все-таки я включил и передатчик! — крикнул он мне на ухо, потому что ветер свистел в ушах, отрывал слова от самого рта и уносил в грохочущий океан. — Когда услышал, куда мы с тобой попали, появились дополнительные вопросы. Да, да! У меня, конечно. Нам не выбраться отсюда, пока не утихнет ветер. А ты сам знаешь, что у него достаточный запас сил! Ни за что не отгадаешь, куда нас загнал этот проклятый Джек. Все ребята сходят с ума от зависти! Даже Нильсен — он сменил Лагранжа — сказал, что завидует нам.

— Нильсен нам завидует? Он так сказал, чтобы подбодрить нас.

Костя округлил глаза, фыркнул:

— Это же остров «Икс» или «Кольцо из яшмы». Вот куда нас загнали косатки!

Об этом острове я слышал как-то мельком от Пети Самойлова. Ничего толком он и сам не знал о нем, кроме того, что несколько лет назад здесь погибло несколько человек при попытке преодолеть линию прибоя. С тех пор специальным решением Союза безопасности плавания вообще запрещено посещение острова судам всех категорий, только гидролеты могут садиться на поверхность лагуны, и то по специальному разрешению Союза безопасности и еще почему-то Комиссии по борьбе с вредными примесями. Как-то во время дежурства, рассматривая карту на Центральном посту, я обратил внимание на крохотный кружок среди рифов и еще раз подивился разнообразию творческих возможностей природы. На этом мой интерес к острову угас, к тому же каждый день приносил столько впечатлений, что остров «Икс» затерялся в них, как в пене прибоя.