— Поздравляю. — Протягивая Гудаутову руку, Гвоздика сказал изысканно: — Надеюсь, вы так проинформируете свое правительство, чтобы этот инцидент не повредил развитию дружеских отношений между нашими планетами?

— Будь спокоен, старший лейтенант. Я всегда был сторонник мира и дружбы между народами. — С этими словами Гудаутов удалился.

Стенькин даже побелел от злости.

— Вы что ж, — спросил он, — всерьез испугались? Не знаю, как там с марсианами, возможно, они и в самом деле вторглись, но этого-то насквозь видно — типичный жулик.

— Торопишься, Стенькин, — назидательно заметил Гвоздика. — Вот ты его задержал на ночь как марсианина. — А имел право? В каком законе или, как ты говоришь, инструкции сказано, что марсиан надо сажать под арест? А если к нам завтра действительно из космоса гости пожалуют?

Стенькин смутился.

— Так-то, брат. Врет он насчет марсианства или нет — все равно мы обязаны его освободить. Вот когда у нас на руках будут вещественные доказательства того, что гражданин Гудаутов промышляет, скажем, многоженством, тогда мы его и прижучим.

— Откуда же взяться вещественным доказательствам, если вы его на все четыре стороны?

— Не торопись, Стенькин. Ближайший поезд будет только завтра, а за это время мало ли что может случиться.

— Прошу прощения, — сказал Стенькин.

— За сомнения не извиняйся, поскольку сомневаться человеку необходимо. Кажется, так учил святой Августин.

— Широкий у вас кругозор, — с почтением сказал Стенькин.

Гвоздика был польщен.

— Читай больше, и у тебя будет. Я, знаешь, с детства…

Так Стенькин и не узнал, чем занимался старший лейтенант с детства, поскольку тот, вытаращив глаза, застыл при виде некоего чуда. Стенькин, сидевший к нему лицом и спиной к двери, резко обернулся и тоже застыл: на пороге стоял Глобус. Выражение лица у него было постное.

— Да, — сказал рецидивист, — да, граждане следователи, вы будете смеяться, но гора пришла к Магомету. Почему она пришла, вот вопрос.

— Почему? — одновременно вырвалось у Гвоздики и Стенькина.

— Потому что гнусный марсианский захватчик грозился при следующей встрече со мной разнести всю Вселенную. Чем-то я ему не понравился. Вы не знаете, чем?

Гвоздика пожал плечами.

— И Глобус подумал, что нужно садиться. Я, конечно, бизнесмен, по-вашему махинатор, но не убийца. А что, если этот псих из злобы ко мне действительно взорвет атомную бомбочку? К чему мне слава Гиппократа, сами подумайте, товарищ Гвоздика.

— Не Гиппократа, а Герострата, — сказал назидательно старший лейтенант. — Гиппократ был основателем медицины и вполне достойный представитель древнегреческой интеллигенции.

— Пусть будет Герострат.

— Кроме того, — добавил Гвоздика, — вы упускаете из вида, что мы уже давно не товарищи.

— И это вы говорите мне, — обиделся Глобус, — человеку, который, можно сказать, ценой собственной отсидки спас человечество от гибели! Я не требую бюста на родине, но учесть мой подвиг при определении срока…

— Оставим это суду, — перебил Гвоздика. — Только вы бы от меня, Глобус, все равно не ушли. Так что терять вам было нечего. Что, марсианин и в самом деле нагнал на вас страху?

— Вы большой психолог, гражданин начальник, но не сумели понять моей благородной натуры. Кстати, если удастся наладить с этими бандитами коммерческие связи, Глобус может быть очень и очень полезен.

— Суд, не сомневаюсь, примет во внимание и это, — усмехнулся Гвоздика. — А пока прошу проследовать. — Он указал на вызванного Стенькиным милиционера.

— Финита ля комедия! — изрек на прощание Глобус.

— Видишь, дружок, — сказал Гвоздика Стенькину, — оказывается, и в нашествии марсиан есть свои плюсы.

— Нам бы гудаутовский аппарат! — невпопад ответил младший лейтенант.

Гудаутов в этот самый момент приближался к вокзалу. Он давно обнаружил за собой «хвост» и старался держаться самым непринужденным образом, как подобает странствующему марсианину: шел неторопливой развинченной походкой, глазел на витрины, даже заглянул с познавательной целью в церковь постройки XVIII века. К сожалению, другого выхода там не оказалось.

Ничего лучшего, чем вскочить на один из останавливающихся в Заборьевске экспрессов, он не придумал. Конечно, «хвост» последует за ним и туда, но в поезде у Гудаутова появятся хоть какие-то шансы. Там была его стихия, там он чувствовал себя, как моряк, вернувшийся после кратковременной стоянки в порту на родную палубу. Перебирая известные ему бесчисленные способы смыться, Гудаутов еще более взбодрился. Войдя в здание вокзала, он стал с интересом рассматривать лепные украшения на стенах, потом — роспись на потолке, изображавшую стремительный ракетообразный поезд будущего. Фантазия местного живописца ему понравилась: именно в таком космическом экспрессе он рад был бы совершить путешествие на Марс.

За этими невинными и полезными занятиями Гудаутов намеревался провести время, оставшееся до прихода скорого из Москвы. И вдруг, на беду свою, вспомнил о чемоданчике. По всем правилам воровской тактики, находясь в его положении, надо было плюнуть на добычу и унести ноги, не обременяя себя подозрительным грузом. Но авантюрная натура Гудаутова не сумела преодолеть искушение. «Была не была», — решил он, скорым шагом направился в ресторан, не оглядываясь, миновал зал и вошел в кабинет директора. На удачу здесь корпел над меню тот самый статный администратор, который сыграл роковую роль в его судьбе.

— Жалобная книга в холле, — сказал метр, не отрываясь от меню.

— А чемоданчик? — спросил Гудаутов.

— Какой чемоданчик? — встрепенулся администратор, поднял глаза и, мгновенно узнав посетителя, сник.

— Будем признаваться или мне позвать милиционера? — Гудаутов шагнул к двери.

— Постойте, товарищ марсианин, зачем так сразу милицию? — Администратор выскочил из-за стола, усадил чуть упиравшегося посетителя в кресло, уселся сам. — Действительно, после вашего увода под столиком был найден чемодан из желтой кожи. Мы его припрятали, чтобы вернуть владельцу, когда он объявится.

— Присвоить хотели. Двадцать восьмая статья уголовного кодекса, — четко квалифицировал Гудаутов.

— Упаси бог! У меня и в мыслях такого не было!

— Честные люди, — сказал Гудаутов с чувством, — в таких случаях разыскивают хозяина, а не ждут, пока он придет за своим добром… Давай чемодан! — перешел он к делу, оставляя морализирование.

— А чем вы подтвердите, что он ваш? Скажите, что в нем есть?

— Значит, ты имел нахальство еще и вскрыть мой чемодан?

— Не совсем… — замялся администратор. — Я для порядку.

— Для порядку, там ценностей на сто тысяч марсианских франков.

Ответ был двусмыслен, и статный администратор растерялся. В чемодане не было ничего похожего на ценности. В то же время кто знает, может, эта штука в самом деле стоит такую баснословную сумму? В уме администратора марсианские франки почему-то шли по курсу фунта стерлингов.

— Может быть, нам и впрямь лучше оформить возвращение вашей собственности в присутствии представителя власти? — осторожно сказал он.

— Пожалуйста, — безразлично бросил Гудаутов. — Отсидишь одновременно за попытку присвоить чужую вещь и за оскорбление марсианина, что могло привести к войне… Я еще не уверен, — добавил он, — как отнесется наше правительство к нападению на одного из видных марсианских граждан, изобретателя ракетного поезда и аппарата против преступных элементов.

Этот-то аппарат и доконал администратора своей неумолимой достоверностью. Сообразив, что дальнейшее препирательство может навлечь на него одни лишь неприятности, метр дрожащими руками отворил сейф, извлек из него чемоданчик и вручил Гудаутову.

— Приезжайте на Марс, — сказал тот, удаляясь, — у нас тоже делают котлеты по-киевски.

Статный администратор перекрестился.

— Грусть напрасна… — замурлыкал Гудаутов, выходя из кабинета и зорко оглядываясь. «Хвоста» на горизонте не было, видимо, занял позицию за одним из столиков. Гудаутов спокойно прошествовал через зал, вышел на перрон и лениво прислонился к книжному киоску. Он ощутил даже потребность почитать газету и полез было в карман за мелочью, как вдруг почувствовал, что кто-то вырывает у него чемоданчик. В тот же момент послышалось пыхтение паровоза, загромыхали колеса, к станции лихо подкатывал экспресс.