Мы вышли в тамбур.
— Артем, я боюсь, — сказала Инга.
— Ты, Инга, не бойся, — ответил я и прижал ее к себе.
— Я знаю, что не надо бояться, а боюсь все равно.
— Помогут нам, да и сами мы что-нибудь придумаем.
— Помогут, я знаю. Только я не об этом.
— Тогда о чем же, Инга?
— Я о Сашеньке…
— Ну, тут Зинаида Павловна все сделает. Счастливый она человек Все-то у нее получается, все-то она знает. И что за добрая душа!
— Да. Она очень добрая и много знает… А ведь у нее, Артем, муж и двое детей умерли недавно…
— Да ты что, Инга! — вскричал я. — Неужели правда?
— Правда, — сказала Инга тихо. — Она нам рассказывала. Ей на счастье других приятно смотреть. Вот она и хлопочет.
— Да что же с семьей-то произошло? Катастрофа какая?
— Нет, понимаешь, заболели и умерли.
— Трое в одной семье?! Да возможно ли такое в наши дни? Куда только медицина смотрела?
— Сначала старший сын от аппендицита. Потом муж. Сердечный приступ с ним произошел. А дочь от воспаления легких. Просто ужас какой-то.
— Не могу поверить.
— Она и сама до сих пор не может поверить. А уже полгода, как совершенно одна осталась. Она сейчас к матери в Старотайгинск ездила… Больно-то ей как. И как только такое может в жизни происходить? Невозможно это. Нет, невозможно.
— Да. Страшно. Вот так Зинаида Павловна! А кажется такой радостной, счастливой.
— Она просто держится. Нельзя, говорит, раскисать. Это на других людей действует. И все равно я не смогла бы так. Это какую волю нужно иметь, чтобы так жить?
— Не знаю… У тебя страхи начались после ее рассказов?
— Да нет. Тогда она еще ничего не рассказывала. Это просто… Так… Я ведь понимаю, что Сашенька появился как-то странно. Ну и что? Ведь он появился. Ведь он мой и твой. И пусть странно. В этом поезде все странно… А вдруг все это кончится, поезд станет нормальным и все исчезнет, и ты, и Сашенька? Боюсь я этого.
— Ну я, положим, никуда не исчезну. Я всегда с тобой буду. Время — странная штука. Не знаю, весь ли поезд или только я да ты, но мы точно побывали в другой реальности и встретились там когда-то в прошлом. На озере. Помнишь?
— Мне тоже кажется, что все это было на самом деле.
— Та реальность ведь отличается от нашей. Мы были другими. И события там происходили по-другому. А Сашенька у нас родился обычным способом, только мы этого не помним, потому что уже живем в своей, настоящей реальности. Так что за Сашеньку ты не беспокойся. А вот опасение у меня тоже есть.
— Какое?
— Понимаешь… Мама-то твоя что скажет, когда увидит нас троих?
— Обрадуется…
— Так уж и обрадуется! Уезжала одна, а приехала втроем. Валерка вон какой шум поднял.
— Валерка — другое дело. Его простить надо. Ему все прощать надо. Потому что он… понимаешь… он уже давно… Да и знала я, знала. Может, мне надо было вообще его к себе близко не подпускать и не разговаривать даже?
— Ну почему же уж и не разговаривать? Он вон как все в поезде организовал, и с дежурством, и с раздачей пищи.
— Это он может. Он и родился организатором. Только уж очень он сухой человек.
— Да нет, Инга. Мне этого не показалось. Хороший он парень. Мучается ведь, наверное, сейчас?
— Наверное…
Мы снова замолчали. Потом я спросил:
— Значит, ты уверена, что мать твоя ничего не скажет, не прогонит меня с Сашенькой?
— Да что ты! Да зачем же она тебя прогонять будет? Ведь это все нужно мне, а не ей.
— А отец твой?
— А отец сразу начнет приглашать на рыбалку. У него без рыбалки ни одно воскресенье не обходится.
— Ты мне хоть скажи, как их зовут.
— Маму — Валентина Александровна, а папу — Владимир Александрович… А у тебя?
— А у меня, Инга, никого нет.
— Совсем-совсем никого? — удивилась она.
— Совсем никого, Инга. Из детского дома я.
— Вон как?! Да как же ты один?
— Друзья у меня есть. Работа. А вот теперь ты и Сашенька. Я вот еще что хочу сказать. Жить мы будем у меня. Хорошо?
— Хорошо. А почему?
— Я один. Никому мешать не будем, да и нам никто. Правда, у меня лишь одна комната, но больше ничего не могу предложить. Согласна?
— Согласна… У нас дома тоже тесно. У меня ведь еще брат есть. В восьмом классе учится…
Мы еще стояли и говорили. Я ей рассказал про свою квартирку. О работе говорил мало, уж слишком специальная у меня была область науки. А Инга рассказывала о своей семье. И мне уже хотелось познакомиться и с Владимиром Александровичем, и с Валентиной Александровной, и с Борькой.
31
Был уже третий час ночи, когда мы вернулись в вагон. Я залез на свою верхнюю боковую и сразу же уснул.
Сначала в уставшем мозгу все вспыхивали картины прошедшего дня, в самых нелепых сочетаниях и комбинациях, потом сон стал спокойнее… Я был в каком-то южном городе, не знаю каком, потому что на юге вообще никогда не был. Домики, белые с красными черепичными крышами, лепились на горе, а внизу была бухта, довольно грязная, с кораблями, подводными лодками, стоявшими как стадо уснувших китов, с катерами и лодками, с гудками электровозов, потому что железнодорожная станция была у самой бухты. Потом я поднялся в гору и увидел, что бухта, которую я только что оставил за собой, была частью залива или еще большей бухты. Кто-то объяснял мне, что вот это Южная бухта, а та — Северная. Там вот дальше Инкерман. И тогда я сообразил, что это Севастополь, в котором я никогда не был. А все объясняла мне Инга. Она даже вела меня за руку. За вторую руку держался мальчишка лет четырех, который оказался моим сыном Сашенькой и который задавал матери вопросов гораздо больше, чем я.
Мы долго гуляли по Приморскому бульвару, а потом снова вернулись к бухте Южной, затем полезли куда-то в гору. Куда, я не знал. Но это очень хорошо знала Инга, потому что она вела нас уверенно и быстро.
Оказывается, мы снимали летний домик у каких-то частников. И домик весь зарос виноградом, да и вся ограда, как плоская крыша, была сверху увита лозами на подпорках и проволоке. Потом был какой-то провал… И тут меня начали тормошить и дергать…
— Артем, проснись!
Я боднул спросонья головой стену и проснулся. Иван тряс меня за плечо. И тряс, видимо, здорово, потому что когда я оглянулся, то увидел, что все смотрят на меня.
— Что произошло? — испуганно спросил я.
— Иди, — весело сказал Иван. — Иди полюбуйся.
— Да что там?
— Он еще спрашивает? Ну ты шутник, Артем! Иди, иди скорее. Там уже скоро весь строительный отряд соберется.
— Что? Где? — Я спрыгнул с полки.
— Иди к Инге, — подтолкнул меня Иван. — У тебя дочь родилась.
Я шлепнулся, растянулся, выстелился, не знаю, как еще сказать, на полу вагона. Но что-то было в голосе Ивана, что заставило меня сразу же поверить в случившееся. Я поднялся и буркнул:
— Ну и шутки…
— Иди, иди, — еще раз подтолкнул меня Иван.
А в последнем купе что-то действительно было тесновато. Я подошел, протолкнулся. Передо мной расступились. И расступились как-то весело, с юмором.
— Что тут произошло?! — почти крикнул я. Рядом с Ингой, как и в тот момент, когда я оставил ее здесь, лежал ребенок. Еще один стоял рядом с нижней полкой. Это был мальчик лет четырех. «Откуда тут мальчик?» — подумал я.
— Ой, как это интересно! — вскрикивала Тося. Она снова была вчерашней хохотушкой и восторженной душой. — Артем! Артем! Ой, как это здорово!
— Ну поздравляю вас, Мальцев, — сказала Зинаида Павловна. — От души поздравляю!
Кто-то похлопывал меня по плечу, кто-то по спине. Все были настроены весело и добродушно.
— Девочка у вас родилась, Мальцев, — сказала Зинаида Павловна.
— Да как это? Да где это? Какая девочка?
— Девочка, — сказала Инга. — А имя теперь ты придумывай…
— Да при чем тут девочка? Ведь Сашенька…
— Я Сашенька… — внятно сказал пацан, стоявший возле Инги.
— Ты Сашенька? — машинально переспросил я. — А я кто?