Голос ее сорвался, и сердце опять забилось от бессильной злости.
– Я не могу просто взять и оставить это, это как перчатка, брошенная лично мне. Я просто хочу справедливости для памяти моей матери.
Он глубоко вздохнул:
– Знаешь, я понимаю, что тебя бесполезно будет отговаривать, если ты на что-то решилась. И я не был Вы тем, кто я сейчас, если бы я слушал всех, кто давал мне советы и уговаривал свернуть с моего пути.
Джульетт хотелось знать все об этом человеке, чьи прикосновения стали частью ее жизни.
– Я хочу знать о тебе больше. Ведь я не знаю ничего, кроме того… – «Кроме того, что ты меня восхищаешь… Кроме того, что ты понимаешь меня так, будто ты знал меня всю жизнь…»
– Кроме того, – подхватил он, – что опять не смогу уснуть, пока я не покрою поцелуями каждый сантиметр твоего тела. – Он спустил руки на ее бедра, прижав ее к себе, и она ощутила его жар.
Томас Джеймсон понимал, что он обладает властью над ней, он поцеловал ее – их языки переплелись в фантастическом танце страсти, и она застонала от желания.
Он покрывал поцелуями ее шею, и тут она почувствовала, что его рука сжала ее грудь через блузку, и ее колени подкосились. Он немедленно подхватил ее и взял на руки. Обнимая его плечи, сильные, мускулистые, она продолжала изнывать от желания, и когда его пальцы тронули ее сосок, она сжала его плечи до боли в пальцах. Теплые волны желания пульсировали ниже живота и отнимали всю силу, даря взамен неукротимую страсть.
Томас поставил ее на землю и снова прикоснулся к ее бедрам, она испытывала наслаждение от его рук и от его тела, в которое она вжималась все сильнее, чувствуя, насколько велико ответное желание. Он снова поцеловал ее, и рука его оказалась под юбкой, на ее ягодицах. Он медленно гладил ее, упорно про двигаясь к самому тайному уголку ее тела, и она почувствовала, что уже не в силах бороться с желанием, которое никогда не было таким острым.
– Томас… – прошептала она:
– Не волнуйся, родная, – выдохнул он, – я не причиню тебе боли. Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо.
Он отодвинул последнюю преграду из ткани, скрывавшей ее нежный цветок. Джульетт уже еле дышала. Она чувствовала смесь боли и счастья, когда его пальцы гладили ее. Она дрожала от каждого движения его руки, дыхание ее стало неровным, она готова была кричать, но вместо звука раздавался лишь стон удовольствия.
– Томас, мне никогда не было так…
Он ни на секунду не замедлял движение руки, доводя ее до исступления.
– Томас, – едва слышно шептала она.
Вдруг его пальцы скользнули внутрь ее тела, и она почувствовала прилив наслаждения, причинявшего почти боль.
– Расслабься, милая, не сдерживай себя, – шептал он, трогая ее грудь другой рукой.
Жаркая влажная волна удовольствия достигла своего пика, Джульетт застонала и вцепилась в плечи Томаса, оставляя следы ногтей. Ее словно отбросило назад, и она безвольно забилась в его руках.
Она не знала, сколько времени прошло, пока наконец она смогла думать. Она была в его объятиях, чувствуя его запах, постепенно приходя в сознание.
Значит, вот почему люди так переживают из-за этого, значит, вот почему они совершают подвиги и безумства! Теперь она сполна поняла, отчего так происходит.
Но ей хотелось вознаградить своего мужчину за это прекрасное открытие. Он гладил ее волосы, нежно целовал ее, но он тяжело дышал, и она чувствовала зов желания во всем его прекрасном теле.
Она опустила руку на его бедро и, смущаясь, повела ее по направлению к тому, что так влекло ее воображение. Она хотела доставить ему хотя бы часть того восхитительного удовольствия, которое испытала она.
Но он нежно поймал ее руку.
– Нет, милая, не сейчас. Ты еще не готова к этому.
– Но мне было так хорошо… У меня никогда не было опыта, никакого опыта. И я знаю, что никто другой не мог бы оказаться на твоем месте.
Его дыхание участилось, но он нежно взял ее за руки.
– Если бы ты знала, Джульетт, что ты со мной делаешь…
«Наверное, то же самое, что ты делаешь со мной», – подумала она, но не стала говорить вслух.
– Тебе надо вернуться в зал? – спросила она, водя пальцем по его груди.
– Знаешь, мне-то, честно говоря, наплевать, – ответил он, гладя ее волосы, – но мне действительно нужно вернуться. Примерно по тем же причинам, по которым ты хочешь поговорить с сэром Роджером.
– Так почему же? – спросила она, счастливая лишь тем, что он находится рядом с ней.
– Потому что меня ждет там несколько серьезных деловых разговоров. Впрочем, со многими из этих людей я бы не стал даже в одной комнате находиться, будь на то моя воля. Если бы все подчинялось моей воле, мы бы уже ехали с тобой на одну из моих яхт.
– А кто заботился о тебе после смерти родителей? Тебе же было всего пять лет!
Томас глубоко вздохнул:
– Это были непростые времена, Я переходил от семьи к семье, ведь всем нужен помощник.
– Но тебе же было пять лет!
– А разве ты в этом возрасте не работала?
– Конечно, работала.
– Вот видишь. Мне же тоже надо было есть. Только один раз человек по имени Майк Макклайнт взял меня к себе и посадил за один стол со своими сыновьями. Мне тогда было десять. Я для него был готов на все.
Он вдруг замолчал, и Джульетт поняла, что этот эпизод чем-то очень важен для него.
– А потом его младший сын погиб от несчастного случая, – медленно заговорил Томас. – Его браться подбили его на одну глупость. А потом они прибежали домой, и их родители вышвырнули меня в тот же миг.
– Они оклеветали тебя?
– А что они еще могли сделать? Думаю, Майк понимал, что все было не так, но это не играло роли. Его жена была убита горем, и ей было проще обвинить меня, чем своих сыновей. А Майку было проще выставить меня, чем воевать с женой.
– Но это же ужасно!
– Нет, это жизнь. Самое обидное в этом то, что Гленда, их мать, по-моему, знала правду, но боялась признаться себе. А у меня просто не было выбора.
– И куда ты отправился?
– Я остался в гавани, работал у разных кораблестроителей. Я любил океан и люблю до сих пор, хоть он и сделал меня сиротой. И с тех пор я больше не искал для себя семьи. Те годы научили меня выбирать правильный момент. Кстати, это сейчас касается и твоего дела к сэру Роджеру. Хочу заметить, что он отличный человек. – Было видно, что он вдруг задумался о делах. – А теперь я должен вернуться к тому, за чем я приехал в Гемптон, хотя с того момента, как увидел тебя сегодня, мог думать лишь о том, как прекрасно мы проведем сегодня время.
Сердце Джульетт упало. И это все? Для него это – «приятно провести время»?
Да, он сам выдал себя.
Но как же она низко пала.
– Что-то не так? – спросил он, проведя рукой по ее волосам.
Она села, понимая, что не сможет свободно дышать, пока не будет далеко-далеко от Томаса Джеймсона.
– Мне тоже нужно вернуться, – бесцветным голосом сказала она, оправила одежду и стремительно побежала прочь.
Как же ее одурачили! Да, иногда она догадывалась, но теперь все стало яснее ясного.
«Еще не все потеряно, – твердила она самой себе, – еще не все потеряно». Она еще может вернуться к той жизни, которую вела до встречи с Томасом Джеймсоном, просто она стала старше и печальнее.
Глава 11
Тот день казался для Джульетт необычным сном. Она действительно ходила как во сне, из разговора с Сарой она запомнила только лукавый огонек в ее глазах и обещание поддержки в любом случае. Бренна была вне себя от ярости, но это только прибавляло решимости Джульетт.
И вот Джульетт ждала перед закрытыми дверями библиотеки, где находились сэр Роджер и Сара, которая обещала не нарушать тайны Джульетт. Она должна была лишь сказать, что у ее камеристки есть важный разговор к сэру Роджеру, да еще охарактеризовать ее с наилучшей стороны.
А теперь Джульетт стояла и чувствовала, как решимость оставляет ее. Почему же она не доверила Саре переговоры с сэром Роджером, что было бы намного естественнее?