Джаван отметил про себя, какими взглядами они провожали его, и многие смотрели на короля с уважением, какого он не видел в их взорах прежде. Возможно, благодарить за это следовало случившееся накануне вечером. Нынче он выглядел совсем по-иному, чем прежде; Халдейнский меч красовался на поясе светло-серой туники с вышитым на груди гербом, корона представляла собой обруч из золота, украшенный рубинами с ноготь величиной, ярко сверкавшими в лучах солнца. Этот венец довольно грубой работы, казалась наиболее подходящим для нынешнего действа. Когда они с Райсом-Майклом заняли места в тени королевской ложи, он немедленно устремил взор вниз, на арену, где уже готовились для седоков боевые скакуны.
Сурово и повелительно зарокотали барабаны, и стражи, специально отряженные из гарнизона замка, взяли на караул у каждого из шатров, дабы сопроводить противников и их знамена на ристалище. Символом Мердока был черный картанский зубр на алом поле; перед Хрориком несли штандарт Истмарка с золотыми солнцами и серебряным крестом на лазурном поле. У обоих бойцов под вышитыми сюрко с эмблемами их рода были стеганые кожаные куртки, а также кожаные наголенники и наручни. Позже они также смогут надеть кольчугу, однако, по правилам поединка, шлемы или иные доспехи не допускались. Вооружены соперники были мечами и длинными кинжалами.
Вслед за гофмаршалом и знаменосцами противники вышли на середину поля, искоса поглядывая друг на друга. Хрорик опустился на колени, едва только достиг барьера, отделявшего ристалище от королевской ложи, и почтительно склонил голову, однако Мердок смерил Джавана пронзительным ледяным взглядом, и лишь затем медленно преклонил колена, всем видом своим выражая непокорность. Взгляд Мердока Джаван встретил, не дрогнув, и поднялся, левой рукой придерживая меч Халдейнов.
— Хрорик Истмаркский и Мердок Картанский, — объявил он. — Вы явились на это ристалище, обвинитель и обвиняемый, и согласились сражаться, дабы подтвердить истинность своих утверждений. Пред Господом обязую вас соблюдать условия боя. Сражение начнется верхом на лошадях и будет продолжаться, пока один из сражающих не получит смертельную рану. Дозволяются любые виды оружия. Просить пощады невозможно, и она дарована не будет. А теперь, есть ли у вас какие-то вопросы?
Ответом ему было лишь молчание, и Джаван повернулся к Хьюберту, который, в полном епископском облачении и митре, ожидал своей очереди, чтобы благословить сражающихся. Пухлые руки архиепископа, сжимавшие пастырский жезл, тряслись, ибо хотя он в открытую и не благословил убийство, происшедшее в тот день три года назад, но и не запретил Мердоку действовать, и даже не попытался отговорить его. Разумеется, как священнослужителя никто не мог бы призвать его к ответу, однако если Мердок падет, вина его также будет неоспорима, — пусть даже не в глазах земного правосудия. Так что архиепископ лишь нехотя поднял правую руку и произнес традиционные слова благословения:
— Benedicat vos omnipotens Dots, Pater, et Filius, et Spiritus Sancti. Amen.
Противники осенили себя крестным знамением и встали на ноги. Хрорик вновь поклонился Джавану, Мердок лишь слегка наклонил голову. Затем оба вновь разошлись по разные стороны ристалища, где их ожидали боевые кони и оружие. Гофмаршал также сел в седло и выехал на середину поля. Под королевской ложей военный врач Custodes и священник незаметно заняли место рядом с придворным Целителем. Ориэль вновь держался поблизости от Джавана, поскольку принц Миклос со свитой заняли шатер прямо напротив королевской ложи.
В гробовой тишине оба соперника сели в седло и развернулись по разные стороны ристалища лицом друг к другу, едва удерживая непокорных скакунов. Щиты их сверкали на солнце, копья были наготове — не легкие, вмиг ломающиеся турнирные копья, но более короткие и тяжелые боевые. Единственными звуками, нарушавшими безмолвие, было звяканье упряжи, скрип кожаных седел и храп лошадей. Альберт, наблюдавший за ними, повернулся к Джавану и низко поклонился в седле, затем выпрямился и заставил лошадь стремительно попятиться к другой стороне поля. Он вскинул свой жезл и, натянув поводья, вновь взглянул на Джавана, и когда король кивнул ему в ответ, резким жестом опустил жезл.
По этому сигналу боевые скакуны устремились вперед, и тяжелые копыта ударили по иссушенной солнцем земле ристалища. Наконечники копий сверкнули в солнечных лучах, опустились прямо перед столкновением, однако и тому, и другому удалось ловко отразить щитом удар противника. При этом копье Хрорика раскололось по всей длине, а у Мердока оружие вылетело из рук.
Поединщики развернули лошадей для нового захода. Мердок потянулся за мечом, Хрорик наставил поврежденное копье прямо на лошадь противника, так, чтобы оно запуталось у скакуна между передними ногами. С истошным ржанием лошадь рухнула на землю, судорожно взмахивая копытами, и Мердок вылетел из седла.
Каким-то образом ему удалось удержать в руках поводья — поразительно для человека, все еще цеплявшегося за меч и щит — но он сумел приземлиться на обе руки и на колено, сохранив оружие. Тут же он успел заставить лошадь подняться, и вновь вскочил в седло, тогда как Хрорик развернул своего скакуна и пошел на новый заход, из-за седла вытаскивая боевой топор. С истошным ржанием лошадь Мердока устремилась навстречу Хрорику, и они сошлись в новой схватке. На сей раз Мердоку с трудом удалось усидеть в седле и удержать меч. Его вороной вцепился зубами в горло лошади противника, и оба принялись пятиться с громким хрипом и ржанием, но Хрорик уже взмахнул топором и обрушил его вороному промеж ушей, расколов ему череп и перерезав поводья, так что у Мердока в руках оказались бесполезные обрывки.
Лишь с огромным трудом Мердоку удалось отразить следующий удар Хрорика — он поймал рукоять топора в крестовину меча, — но удар был такой силы, что едва не вывихнул ему руку. Вороной пал на колени, уже едва живой, и Хрорик сумел нанести новый удар. Мердок чудом успел метнуться в сторону, чтобы топор не пригвоздил его к земле.
Откатившись в сторону, Мердок торопливо выставил меч острием вверх, и когда гнедой Хрорика вновь налетел на него, клинок вонзился ему прямо в грудь.
Лошадь завизжала от боли, Хрорик в ярости взревел. Мердок с воплем повернул в ране меч, затем вырвал его, вспоров животному брюхо, так что кишки его вывалились наружу. Теперь пришел черед Хрорика выскочить из седла, и он поспешил откатиться подальше от бьющейся в конвульсиях лошади, едва успев вскинуть щит, чтобы блокировать удар Мердока, одновременно высвобождая ноги, запутавшиеся в стременах.
Бой начался с новой силой. Меч и щит против щита и топора. Большинство зрителей вскочили на ноги, как только произошел первый обмен ударами, и погибли лошади. Джаван со свитой продолжали сидеть, как того требовал этикет, однако король смертной хваткой вцепился в поручни кресла. Гибель лошадей вызвала у него тяжкий стон, и теперь он внутренне содрогался от каждого удара, гадая, сколько же еще это может продолжаться. Корона впивалась ему в лоб и словно жгла его, а каждый удар стали о сталь словно молотом ударял ему по черепу.
Поединщики провели еще ряд ударов, нападая и отражая, атакуя и контратакуя, пока наконец чаша весов не начала клониться в одну сторону. В самом начале, едва лишь оба соперника освободились от лошадей, казалось, что их силы практически равны, и поединок сделался холодным и расчетливым… танец смерти, почти прекрасный в своем ужасе. Все-таки постепенно преимущество в возрасте Хрорика начало сказываться.
Сперва он сумел нанести удар Мердоку по левому плечу, — неглубокую, но обильно кровоточащую рану.
В ответ на это Мердок сумел оцарапать Хрорику лоб. Первая кровь как будто бы прорвала плотину, и вскоре Мердок уже истекал кровью из полудюжины ран, достаточно болезненных, чтобы замедлить его, но не настолько серьезных, чтобы подарить противнику искомую победу. Хрорик тоже был весь в крови, но это были лишь простые царапины.
Но вот наконец оружие северянина описало в воздухе сверкающий полукруг… почти небрежно. Казалось, топор двигается слишком медленно, и Мердок непременно успеет уйти из-под удара.
