Когда Бланш покинула сарай, казалось, с ней ушел свет, и Саймон почувствовал себя одиноким.

– Она великолепна, – сказал Жиль, стоя рядом с Саймоном, уперев руки в бока. – Интересно, знает она об этом?

Саймон повернулся к нему:

– Ты не можешь дать ей роль. Уже в прошлый раз было слишком рискованно. Но в этот раз ее непременно узнают.

Жиль нахмурился.

– Я был о тебе лучшего мнения, – произнес он и, повернувшись на каблуках, направился к одной из групп актеров, которые репетировали.

Саймон хотел было его окликнуть, но потом передумал. Пусть Жиль думает, что он печется только о своей шкуре, пусть все так думают, это лучше, чем если бы они знали правду.

Главной проблемой на сегодняшний день были обстоятельства, в которых они оба находились. Он не имел права завязывать близкие отношения ни с Бланш, ни с любой другой женщиной, пока над ним висит угроза быть повешенным, пока Бланш думает, что он виновен в преступлении, в котором его обвиняют. Он не мог решиться изменить свою жизнь, пока не докажет обратное!

Миссис Степлс, костюмерша, действительно нуждалась в помощи. В большинстве случаев актеры на сцене играли в обычной, повседневной одежде, но и за ней требовался уход. Бланш невольно поморщилась, когда из груды одежды выбрала рубашку, которая не только прохудилась на локтях, но и пожелтела от пота.

Она сидела на бревне у стены сарая и уже собралась сделать первый стежок, как вдруг какая-то тень заслонила солнце. Бланш подняла глаза и увидела Саймона.

– Разве тебе не опасно выходить на улицу? – спросила она, прежде чем успела себя остановить.

– Может, опасно, а может, нет, – ответил Саймон и уселся рядом с ней.

Теперь Бланш подумала, что лучше было бы ей остаться в амбаре, лишь бы не находиться так близко от Саймона.

– Что ж, – сказала она, делая вид, что полностью занята починкой рубашки, – если не боишься, что тебя поймают, то я тем более.

Саймон упер подбородок в ладони.

– Если меня поймают, то и тебя тоже.

– И неужели ты думаешь, что я представляю большой интерес для властей?

– Думаю, да. Нравится это или нет, но ты нарушила закон, Бланш, и…

– А чья это вина?

– …мне кажется, что наш таинственный незнакомец интересуется в степени, что и мной.

– Почему?

– Потому что ты расстроила его планы.

– Значит ли это, что и ты поступила бы так же на его месте?

– Нет, хотя мне тоже не нравится, когда надо мной берут верх.

– А ведь так и случилось, – Бланш победоносно улыбнулась. – Признай это. Ты бы не смог победить меня в поединке.

– Возможно. Но если бы мы повторили дуэль, кто знает, каков бы был результат.

Бланш покраснела. Саймон опять говорил тоном, который подразумевал двусмысленность. Она почувствовала неудобство, но вместе с тем любопытство и замешательство.

– Возможно, ты бы выиграл, в чем я лично очень сомневаюсь.

Саймон расхохотался, а Бланш вдруг поняла, что не может оторвать взгляда от его крепкой шеи, поросшей светлыми золотистыми волосами. Внезапно девушке показалось, что на улице очень жарко, и у нее пересохло во рту.

– Действительно, ты достойный соперник, – сказал Саймон, в его глазах все еще искрился смех, – а прячешься в таком неподходящем месте.

– Смею напомнить, я сделала это не по своей воле.

– Но ведь ты можешь уйти…

Бланш медлила, перед ней стоял выбор: остаться с ним и влачить жалкое существование или же вернуться к своей прежней, спокойной, но неинтересной жизни. Она выбрала первое и не могла понять, почему.

– Да, это правда.

– И все же ты еще здесь.

– Потому что теперь я такая же преступница, как и ты. На случай, если ты забыл.

– Не злись на меня, принцесса, – сказал Саймон улыбаясь. – Не в моих силах изменить ситуацию.

Бланш взглянула на него исподлобья.

– Конечно же, – пробормотала она. – А почему ты так на меня смотришь?

– У тебя чепец сбился набок.

– Какое это имеет значение, – сказала она и сдернула чепчик. Волосы рассыпались у нее по плечам. Бланш не знала, зачем она это сделала, просто ей показалось, что чепец – это что-то из прошлой жизни, и ему нет места в настоящем.

– Я не знаю, почему делаю всякие глупости, когда ты рядом. У порядочной девушки голова всегда должна быть покрыта.

– Полагаю, этому научила тебя матушка.

– Можно сказать и так, это была моя мачеха, и, скорее всего, ее розги.

Саймон выпрямился:

– Она била тебя?

– Иногда это было справедливым наказанием, – ответила Бланш, не отрывая глаз от работы.

– А где твоя родная мать?

– Умерла.

Наконец, Бланш выпустила из рук рубашку и посмотрела на него.

– Мои родители были молоды, когда поженились. Многие считали глупостью заводить семью в таком раннем возрасте. У отца имелся клочок земли, у матери не было ничего. Но они были счастливы.

Ее голос стал мягче.

– И они любили меня.

– Что случилось потом? – тихо спросил Саймон.

– Лихорадка забрала обоих. Ну что ж, работа сделана, не правда ли, рубашка как новая, даже моей мачехе было бы не к чему придраться.

– Сколько тебе было лет?

– Едва исполнилось два. У меня много работы, поэтому, если ты не возражаешь…

– Вовсе нет, я составлю тебе компанию, пока ты занят.

Бланш взглянула на него.

– Я не это имела в виду.

– Не обижайся. Так, значит, ты сирота? Он все еще не двигался с места.

– В этом мы с тобой похожи. Но в отличие от тебя, я потерял только мать, а отца у меня не было.

– Мне очень жаль.

– Ничего. Прошло уже много времени. Мой дядя Гарри и его жена Бесс взяли меня к себе, да благословит их Господь, они заботились обо мне, стали для меня семьей.

– А мне этого всегда недоставало.

– Чего?

– Семьи.

– Но у тебя же были приемные родители.

Она кивнула и опустила глаза.

– В тот год лихорадка забрала многих, и я осталась совершенно одна. Родители, дедушки, бабушки, все умерли. У меня есть дальние родственники, но я им была не нужна. Поэтому доктор Темпл взял меня к себе.

Бланш снова взялась за рубашку.

– Я уверена, он сделал это из добрых побуждений, мне некуда было идти.

– Но?

– Но его жена считала по-другому. У них был сын, сами они были уже довольно старые и не могли больше иметь детей.

– Тогда она, наверное, была рада, что ты будешь жить с ними?

– Возможно, так бы и было, если бы я отвечала ее требованиям образцовой дочери, но у меня не всегда получалось, – сказала Бланш равнодушно. – Я не могла ей угодить, я пыталась, но оказывалось, что все делаю не так. Кроме того, ни в чем не должна была отставать от Джона, моего брата.

– Так вот откуда такое умение фехтовать!

– Да, а еще латынь, математика и многое другое, у меня хорошо получалось, и, думаю, это тоже раздражало мою мачеху.

– Более чем, – ответил Саймон. – Но ты изменилась.

– Мне пришлось.

Она продолжала шить, чувствуя, что Саймон не сводит с нее любопытных глаз.

– Я должна была быть такой, какой хотели меня видеть приемные родители.

– То есть совсем не похожей на саму себя.

– Да, – сказала она после недолгого молчания и вскочила на ноги. – Рубашка готова, пойду, отдам ее миссис Степлс и возьму что-нибудь еще.

Саймон остался сидеть.

– Бланш, – позвал он. – Чего бы ты хотела больше всего на свете?

– Я не… Семью, больше всего на свете я хочу иметь собственную семью.

– Да, я так и думал. – Его взгляд затуманился.

– А ты? – спросила Бланш, пораженная выражением его глаз.

Саймон пожал плечами и поднялся:

– Я хочу свободы, доказать всем, что я невиновен.

Он стоял очень близко, и Бланш пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Вокруг его глаз обозначились морщинки, которых раньше не было, рот был упрямо сжат.

– Ты думаешь, что сможешь?

– По крайней мере, я должен попытаться. Могу я доверять тебе?

Бланш ответила не задумываясь: