Гонория стояла у раскрытого окна и смотрела на мрачный пейзаж. Лето было в самом разгаре, но погода стояла унылая, со вчерашнего дня в небе висели тяжелые серые тучи, и никакого просвета не предвиделось. Грохот волн со стороны Дуврского пролива доносился сквозь туман как сквозь вату. Гонория сжала пальцы, ногти впились ей в ладони. Вот я и дома, подумала она с иронией. Дома, в Молтон-Холле.

Отвернувшись от окна, она взглянула на портрет деда своего мужа – третьего виконта Стентон и опустилась в кресло. Она ненавидела Молтон, хотя ее муж почти все время проводил именно в этом имении. Многие считали поместье одним из лучших в Англии. А она ненавидела постоянную сырость, туман и старомодный кирпичный дом. Она ненавидела следы проживания многих поколений, которые так оберегались ее мужем.

Стентон-Хаус в Лондоне был совершенно другим. Виконтесса ненавидела покидать город, со всеми его развлечениями. Она была азартным человеком, прекрасно осознавала это, но ничего не могла с собой поделать. Она уехала из Лондона вовсе не потому, что ростовщики стали настойчиво требовать денег, просто ее присутствие здесь было необходимо. Она могла похвалить себя за то, что всегда следила за своей репутацией и никогда не допускала, чтобы у мужа возникла хоть тень сомнения в ее верности. Однако в последнее время дела шли не совсем гладко, поэтому нужно было быть готовой ко всему.

В дверь постучали, и в комнату вошел Гудфелло, их лакей, с серебряным подносом в руках.

– Прошу прощения, госпожа. Письмо для вас, только что доставлено.

Гонория кивнула и взяла с подноса конверт. Одного взгляда хватило, чтобы узнать почерк. Квентин. Она нахмурилась. Когда-то он предпочитал лично сообщать ей новости, теперь пишет письма, которые легко могут попасть в чужие руки. Если у него не хватает смелости увидеться с ней, значит, содержание письма ей не понравится.

Вздохнув, она сломала печать и пробежала глазами содержание. Квентин писал из Мэйдстона в большой спешке. К нему поступила информация, что товар был отправлен в Маргейт, и возможно в последствие будет переправлен за границу. Он приложит максимум усилий, чтобы узнать детали. Он остается с уважением, Квентин Хейвуд & Со.

Несмотря на раздражение, Гонория не могла сдержать улыбку. Как хорошо он придумал – назвать актера грузом и сообщить опасные новости под видом письма, содержание которого не вызвало бы никаких подозрений.

Гонория бросила письмо в камин, жарко пылавший в этот промозглый день. Мгновенно бумага превратилась в пепел. Но что же делать с актером? Хорошо, если он действительно покинет страну, едва ли он рискнет когда-нибудь вернуться в Англию. Но будет лучше, если Квентин схватит его и Вудли закончит жизнь на виселице, возможно, даже в Маргейте. Странно, что он решил отправиться в Маргейт из Мэйдстона. Проще было бы пробраться в какой-нибудь порт на юге. А вдруг… Квентин ошибался прежде, он может ошибаться и в этот раз.

Она быстро пересекла комнату и позвонила в колокольчик. Похоже, от Квентина больше не будет пользы, теперь он только обуза. Он не единственный, кто может помочь.

Дверь отворилась у нее за спиной.

– Гудфелло, сейчас же пришлите мне Креншо, – приказала она сухо.

– Креншо? – послышался удивленный голос. Гонория обернулась и увидела мужа, человека среднего роста, с ничем не примечательной внешностью и одетого в деревенский кафтан, к которому прилипли соломинки. Эдвард Вернон, виконт Стентон, выглядел как простой фермер, кем он, в сущности, и был, подумала Гонория. И почему ее никто не предупредил об этом, когда она собралась выйти за него замуж?

– Зачем тебе Креншо?

– Я хочу, чтобы он съездил в Кентербери, – сказала она спокойно.

– Но малышка, почему бы не отправить кого-нибудь из лакеев. Я ведь говорил тебе, что в эту пору каждый крестьянин на вес золота.

Она напряженно улыбнулась, как же она ненавидела, когда он называл ее малышкой.

– Да, дорогой, я так и сделаю. Я не ожидала тебя так рано.

– Пора обедать.

Он протянул ей руку.

– Ты готова?

Виконтесса подумала о своих планах. Если повезет, то актер не появится в Маргейте, не переправится через пролив, он просто исчезнет.

– Да, я готова, – ответила она и, взяв мужа под руку, последовала за ним в столовую.

– Я не понимаю, почему мне нельзя пойти с тобой, – сказала Бланш, наблюдая, как Саймон собирает вещи.

– Потому что это может быть опасно, принцесса.

– Эти торговцы, возможно, убили Миллера, – ответил Саймон. – Помнишь, я говорил тебе, что нож, которым воспользовался убийца, был изготовлен на Востоке.

– Да, но он принадлежал его жене. Саймон, я считаю, что тебе необходимо увидеть ее.

– Она может меня узнать, принцесса. Я бы взял тебя с собой, если бы торговцы были в городе, но я слышал, что они уже на пути в Лондон. Я не могу упустить шанс и не поговорить с ними.

– Да, нам не повезло, ведь еще утром они были в Кентербери.

– Хорошо, что они не собрались домой. Саймон посмотрел на Бланш и улыбнулся.

– Не беспокойся. Со мной все будет в порядке.

Бланш сидела на стуле и наблюдала, как Саймон заканчивает сборы. Комната была в полном беспорядке, но она не обращала на это внимания. Скорее всего, Саймону действительно ничего не грозит, обходился же он без ее помощи прежде чем они встретились. Но Бланш с трудом представляла себе, как она будет жить без него.

– Ты ведь вернешься?

Саймон поднял голову и удивленно посмотрел на нее.

– Конечно. Почему ты спрашиваешь?

– Если ты сможешь найти этих торговцев, и если они действительно окажутся замешанными в смерти Миллера, то ты будешь свободен.

– Не совсем. Даже если они имеют какое-то отношение к убийству, это надо будет доказать.

Саймон пересек комнату и опустился перед Бланш на колено.

– Я вернусь за тобой, – сказал он и прижал ее к себе. – Обещаю.

Он поцеловал ее, но в поцелуе не было страсти. О нет, только не сейчас. Она бросилась ему на шею и стала покрывать его лицо поцелуями. Со стоном Саймон прижал ее к себе, и они опустились на пол. Руки Саймона блуждали по ее телу. Бланш незаметно оказалась под ним и сразу же почувствовала его возбуждение. Она больше не ощущала своего тела. Она была с Саймоном, и это было правильно.

– Боже, Бланш, мы не можем, – с трудом произнес Саймон.

– Почему?

– Мы не можем вот так на полу. Я должен идти. Он поднялся. Бланш смотрела на него какое-то время, потом села и стала приводить в порядок свою одежду. Что ж, Саймон прав…

– Но когда я вернусь…

– Я буду ждать тебя, – прошептала она, наблюдая, как он взял мешок и вышел из комнаты.

Нескольким часами позже Бланш стояла на улице Святого Петра перед домом, стены и окна которого были покрыты вьющимися розами. Здесь жила вдова Миллера, теперь ее звали миссис Селли. И не только расстояние разделяло ее с магазином ее бывшего мужа. Бланш снова тщательно загримировалась. Ее волосы были скрыты под чепцом, накладки под одеждой делали ее полнее и причиняли ей много неудобств, потому что стоял очень теплый день. Бланш не могла представить, как ей поступить дальше. Решительность, с которой она взялась за дело, уступила место нерешительности. Она собиралась разузнать о миссис Селли как можно больше, но как это сделать? Не могла же она просто постучать в дверь и потребовать ответа на свои вопросы. Она даже не могла выдумать благовидный предлог. Саймон мог изображать торговца, а что может сделать женщина?

Бланш все еще стояла, размышляя, как поступить, как дверь открылась и на улицу вышли две женщины. Миссис Селли, как Бланш определила по платью, и, очевидно, ее служанка. Вдова мистера Миллера нашла себе состоятельного мужа. Для прогулки она надела тонкое платье зеленого цвета, на плечи была накинута богато расшитая шаль, белокурые локоны выбивались из-под полей синей шляпки. Ни намека на траур. Оглянувшись и убедившись, что за ней никто не следит, Бланш двинулась следом за женщинами.