Зазвонил телефон. Это оказалась Ванесса.

– Вижу, что этот номер одиннадцать уже все выболтал.

– Не совсем, – ответил Джон. – Но знаешь что? Это моя догадка. У тебя и у твоих высоколобых дружков есть какая-то жуткая новая хреновина, которая из космоса может найти пропавшего хомяка. Я прав?

– Умница. Встретимся за ланчем в «Плюще». Я не хочу уезжать из Санта-Моники. Используй твое мужское очарование и закажи столик на троих.

Джон приехал первым, потом появилась Ванесса. Со всех сторон раздавался звон посуды, шум подъезжающих и отъезжающих машин, да снаружи доносились пронзительные крики чаек. Оба немного нервничали – каждый по своей причине. Ванесса излагала мысли вслух.

– Если меня застукают, я потеряю работу. Впрочем, что я такое говорю? Меня точно застукают. Вопрос только в том, на сколько минут раньше.

– Застукают за чем, Ванесса?

– Скоро все сам узнаешь.

Она построила тетраэдр, соединив вилку, ложку и нож. Джон видел, что она хочет о чем-то спросить его, и он оказался прав.

– Джон…

– Да, Ванесса?

– Ты считаешь меня… – она сделал глубокий вдох, – холодной?

– Что? О господи, Ванесса, пожалуйста, не воспринимай мои слова так серьезно. Это не самая удачная мысль.

– Не льсти себе, Джон. Но именно это я и хотела сказать.

– Ты считаешь, что я способна на…

– На что?

Ванесса вспыхнула.

– Так неловко говорить об этом. Ладно, я скажу: быть любимой?

У Ванессы был такой вид, как будто она вдруг обнаружила, что сидит голой в общественном месте.

– Да, конечно, Ванесса. Но…

– Но что?

В голосе Ванессы Джон впервые услышал слабость.

– Ты достойна любви, Ванесса, – Джон напрягся, подбирая слова. – Но тебе придется рассечь свою грудь и подставить сердце свежему ветру, дать солнечным лучам обжечь его, а это чертовски страшно. – Он раскусил кубик льда. – Большинство людей делают это автоматически. Однако ты и я… мы этому противимся.

– И…

– Черт. Уж кому говорить, только не мне. Тридцать семь с хвостиком. Но я снял «Обратную сторону ненависти», и знаешь, почему фильм провалился?

– Почему?

– Потому что я решил, что могу смошенничать. Было так унизительно, когда фильм потерпел неудачу. Всем казалось, что мне все равно, но это не так. А рецензии…

– Ну, а теперь?

– Думаю, что даже если ты откроешь свое сердце, люди могут попросту не заметить этого. Как в неудачном фильме. Или возьмут у тебя его взаймы, а потом забудут вернуть.

Воздух между Джоном и Ванессой был плотным и теплым, как в палатке. Оба не знали, что сказать дальше. Появился запыхавшийся Райан. «Попробуй найди такси в этом Лос-Анджелесе. У меня сел аккумулятор». Он вопросительно посмотрел на Ванессу, как бы желая сказать «Он уже в курсе?». Она покачала головой. У Джона был вид отчаянного человека, решившего бросить работу, на которой проработал двадцать лет.

Ванесса объяснила ему, что такое ПОН, это сложная компьютерная программа – Проверка Ошибочных Написаний. ПОН основывалась на том, что все люди регулярно делают ошибки в одних и тех же словах, как бы хорошо они ни печатали. Образцы ошибочных написаний уникальны, как отпечатки пальцев, и кроме того, ПОН принимает в расчет образцы пунктуационных ошибок, ритм и скорость.

– Вводя данные, вы можете назваться кем угодно, но ПОН идентифицирует вас на примере двухсот пятидесяти слов. У этой программы такая чувствительная настройка, что она может узнать, не начались ли у вас месячные или не пора ли вам подстричь ногти на руках.

Джон спросил, почему ПОН до сих пор не перехватили копы.

– Это особо секретный материал, Джон, – ответила Ванесса. – Копы прибегают к использованию этой программы, только если думают, что вы как-то связаны с пропавшим брикетом плутония или нарушаете условия программы защиты свидетелей. Никто не станет использовать ПОН, чтобы найти какую-то актрису, которая пропала всего несколько дней назад. Кроме того, программа использует столько памяти, что пока она в работе, у всех остальных компьютеров в офисе развивается болезнь Альцгеймера.

Джон бросил на столик стодолларовую банкноту.

– Пошли, – сказал он. – Мы едем в офис Ванессы.

Вслед за Ванессой Джон и Райан уселись в машину. Джон позвонил Айвану и спросил, не переправит ли он их на своем самолете, стоявшем в ангаре поблизости, в аэропорту Санта-Моники. Джон услышал, как Айван глубоко вздохнул.

– И куда же, Джонни?

– Возможно, в Вайоминг… но это только мое предположение. За Сьюзен.

Айван колебался. Если не поиски Сьюзен Колгейт, то что же еще спасло Джона, после того как он чуть не умер во Флагстаффе.

– Сегодня днем деловая встреча по прокату «Суперсилы» в Европе. Ты сказал, что будешь здесь.

– Ладно, Джонни, – ответил Айван, немного помолчав.

– Отлично. Мы будем на взлетной полосе через полчаса.

Был безоблачный солнечный день, и высоко стоявшее солнце как бы спрессовало мир, сделало его плоским. Деревья казались пластмассовыми, а пешеходы напоминали манекенов. Как и было условлено, Ванесса припарковала машину на стоянке компании, а Джон и Райан остановились через улицу.

– Охрана тут будь здоров, – сказал Райан. – Они не только смотрят на вашу фотографию, когда вы проезжаете. Они требуют рентгеновский снимок ваших зубов.

– Ты хоть отдаленно представляешь, Райан, что сейчас делает Ванни? Ее уволят с работы за использование ПОН.

– Ты называешь ее Ванни? – спросил Райан.

Джон махнул рукой, как бы желая сказать «ну да, разумеется».

– Мы знаем, что ее могут уволить, – сказал Райан и спросил: – Так она делает это для меня или для тебя, Джон?

Джон нервозно засмеялся.

Райан покрутил зеркало заднего вида перед пассажирской дверью.

– Понимаешь, Джон, подрастающему поколению сегодня говорят, что на протяжении жизни им придется четыре или пять раз менять род занятий. Но при этом не говорят, что, между прочим, вам придется за это время побыть в шкуре четырех или пяти различных людей. Через пять лет меня как такового уже не будет. Я стану каким-то новым Райаном. Возможно, более мудрым или более испорченным, возможно, буду одеваться только в черное, летать только бизнес-классом и употреблять такие слова, как «птифур» и «грандиозно». Так скажи мне. Ты ведь уже прошел через все это. Ты уже успел побывать в шкуре нескольких людей.

Но сейчас – сейчас, что касается меня и Ванессы, Ванни – мы действительно любим друг друга и, может быть, у нас будут дети и, может быть, мы откроем ресторан с морской кухней. Не знаю. Но я должен сделать это сейчас – то есть действовать как можно быстрее, – потому что сегодняшнего меня скоро не будет. Скоро не будет сегодняшних всех нас. Всех до единого. Я уже оглядываюсь назад на Райана, который все это говорит.

Они сидели и смотрели на низкое современное здание корпорации и ожидали Ванессу. Напряжение стало почти невыносимым. Оба молчали. Попробовали включить радио, но там были сплошные помехи, и радио пришлось выключить. Рядом остановился автобус, и Джон с Райаном стали рассматривать сидевших в нем пассажиров, отрешенно глядевших вперед. Автобус отъехал, и они увидели, как из парадных дверей компании стремительно выбежала Ванесса с картонной коробкой в руках. Потом, перейдя на быстрый шаг, она направилась к припаркованной машине. Она выехала на магистраль рядом с машиной Джона.

– Едем в аэропорт, – сказала Ванесса, опустив стекло. Покрасневшие глаза ее были мокрыми от слез.

– Ты в порядке?

– Поехали. Я встречу вас там, – сказала она и умчалась.

Когда они нагнали Ванессу в аэропорту Санта-Моники, она уже взяла себя в руки.

– Так, значит, летим в Шайенн? – спросила она.

– Ну как, милая? – спросил Райан.

– Порядок, – ответила Ванесса. – Все равно мне там не нравилось.

– Мне так и не удалось хотя бы просто увидеть твой офис.

Ванесса открыла коробку, и Райан заглянул в нее. Там было фото Ванессы с Райаном в рамке, карта приморских районов Канады и несколько толстеньких, сочных кактусов.