– Школа – для неудачников, – говорила Мэрилин, закончив травить очередную байку о больных почках дочери кому-нибудь из завучей. – Поверь мне, милочка, ты никогда не проиграешь, если научишься всем штучкам, которым я тебя учу.

И Сьюзен не проигрывала. Этой мыслью она себя успокоила, и ее притворный сон растворился в настоящих сновидениях.

Через полгода после того как Сьюзен сделали косметическую операцию, Мэрилин прочитала в бюллетене конкурсов красоты, что член жюри, прежде неблагосклонно относившийся к Сьюзен, войдет в состав жюри следующего конкурса, который должен был состояться через неделю после Дня поминовения в Сент-Луисе. Мэрилин знала, что прошлой осенью именно этот член жюри, Юджин Линдсей, подал решающий голос против Сьюзен после того, как она исполнила «К Элизе» на конкурсе молодых талантов. После событий того вечера, сидя за банкетным столом, Мэрилин, в одиночестве попивая двойную водку с тоником, услышала голос Линдсея: «Я уже по горло сыт этими заводными роботами и их механическим исполнением Бетховена. Я столько слышу это чертову мелодию, что мне кажется, что я нахожусь в Чистилище, спроектированном тем же хреном, который подбирает фоновую музыку для билетных касс „Дельта Аэрлайнс“». Мэрилин поразило даже не то, в каких выражениях он выплескивал свои чувства. Ее буквально ошеломило то, что она слышит такое правдивое выражение темных мыслей, которые таятся в душах членов жюри. Мэрилин поняла, что «К Элизе» и в самом деле всем надоела, и тогда она решила, что Сьюзен должна исполнять попурри из фильма «Бриаллинтин».

Как противник, Юджин Линдсей был слишком красив, и Мэрилин никак не удавалось сплотить против него других конкурсных мамаш («Ну что ты, милочка, – сказала ей одна из таких мамаш, – я бы такому мужчине дала себя до полусмерти затискать»). Хотя в повседневной жизни Юджин всего лишь знакомил телезрителей с прогнозом погоды, Мэрилин знала, что когда он умрет, то наверняка окажется самым крупным торговцем «фордами» на небесах. Юджин двигался по жизни стремительно, как мчащаяся «скорая», вызывая безграничное благоговение у всех, мимо кого проносился. Он комментировал прогноз погоды в вечернем выпуске индианского филиала NBC, а с конкурсами красоты связался через свою жену, Ренату, которая продавала по рассылаемым каталогам платья для полных и между делом занималась и шиньонами.

Накануне конкурса молодых талантов Америки Мэрилин настояла на том, чтобы они со Сьюзен съездили в Блумингтон, родной город Юджина Линдсея. «Маленькое расследование, милочка. Хочу навестить магазин Ренаты. Это будет весело».

Скоро Сьюзен поймет, что ее мать – просто неуправляема, но в этот раз она послушно последовала за матерью в Блумингтон. Они шли по блумингтонскому аэропорту, а багаж окружал их подобно астероидному поясу, причем Мэрилин побеспокоилась о том, чтобы небольшие виниловые оконца на сумках с платьями смотрели наружу: «Пусть все видят, что путешествует маленькая звезда».

Такси в аэропорту не было. Трое каких-то прилетевших стояли на остановке такси, вытягивая шеи, словно здесь, как на Манхэттене, сейчас понаедет целая армада такси. Вскоре подъехало одно такси, и, когда машина остановилась, Мэрилин ухватилась за ручку дверцы, вызвав негодование ожидавших. «Эй, леди, здесь, между прочим, очередь».

Мэрилин развернулась, сняла темные очки размером с тарелки, пронзила убийственным взором своего обвинителя и устремилась вперед.

Они зарегистрировались в гостинице, затем зашли в расположенный неподалеку магазин Ренаты, который был довольно любопытен. Сьюзен решила, что, несмотря на то что Рената торгует одеждой больших размеров для конкурсов, у нее самой жира на теле как в диетической коле и в трех орешках. Пока Мэрилин разговаривала с Ренатой, Сьюзен бродила по магазину, который ее приятно удивил, поскольку здесь было множество изделий художественного промысла.

Позже, к вечеру, в номере гостиницы Мэрилин предложила дочери прокатиться.

– У нас нет машины, мама.

– Я взяла одну напрокат, пока ты занималась в тренажерном зале.

– И куда мы поедем, мам?

– Увидишь.

– Опять какая-нибудь гадость?

– Сьюзен!

Мэрилин поджала губы и посмотрела на дочь, одетую в спортивные штаны и серый свитер.

– Ладно. Пошли.

Мэрилин принесла две пары садовых перчаток, упаковку мешков для мусора и два карманных фонарика. Они сели в машину и поехали по извилистым улочкам.

– Этот парень, Линдсей, живет здесь? – спросила Сьюзен, глядя на гараж для трех машин, освещенный так же красочно, как руины замка в аквариуме, и окруженный живой изгородью из вечнозеленых растений, которая поглощала все звуки, как беруши.

– Тсс!

Мэрилин выключила фары, не доехав до дома Линдсеев.

– Просто помоги мне, милочка.

Они тайком пробрались к мусорным бачкам, и Мэрилин сдвинула крышку одного из них.

– Красиво упаковано. Как рождественский подарок. Сьюзен – только тихо, – помоги мне вытащить мешок.

Когда Сьюзен вытаскивала мешок, он звучно, сочно пукнул, стукнувшись внутри о бачок, и она рассмеялась.

Пять красиво упакованных мусорных мешков заполнили багажник и заднее сиденье. Машина со все еще не горящими фарами с визгом тронулась с места, Мэрилин нервничала и неровно дышала.

– Куда теперь? – спросила Сьюзен.

– На стоянку магазина «Уол-Март».

– «Уол-Март»? А там не много народу?

Мэрилин включила фары.

– Как раз поэтому мы туда и поедем. Там на нас никто не обратит внимания, подумают, что две дуры копаются в своем же мусоре. Решат, что мы потеряли купоны на одиннадцатипроцентную скидку на какую-нибудь дрянь.

И она была права. Они припарковались недалеко от центрального входа в магазин, и ни одна душа не обратила внимания на мать с дочкой, которые сосредоточенно рвали темно-зеленые пластиковые пуповины и плаценты, словно промышленные повитухи.

– А что мы, собственно, ищем? – спросила Сьюзен.

– Узнаю, когда увижу. Будем просматривать мешок за мешком по очереди. Раскладывай барахло ровненько по багажнику. Хорошо. Теперь открывай свой мешок, я буду складывать в него вещи.

– Уборная, – объявила Мерилин. – Туалетная бумага – использованная; пластырь от мозолей – четыре, пять, шесть; лекарство по рецепту: прописано Линдсею Юджину, «Стелазин», сто миллиграммов, по два раза в день.

– Что такое «Стелазин»?

– Чтобы психовать поменьше. Очень сильное. Черт побери, это удача.

По своей старшей сестре, тоже бежавшей от деревенских корней, шизофреничке, которая в конце концов сбросилась с моста в Портленде, Мэрилин могла наблюдать действие самых разных медикаментов.

– Давай дальше. Одноразовая бритва – одна.

Затем Мэрилин нашла три фотографии Юджина 8x10.

– Черт побери, вот ведь проклятый красавчик!

Сьюзен схватила одну из фотографий и буквально впилась в нее глазами.

– Красивый, правда?

– Все они такие, моя сладкая, все они такие.

Сьюзен сунула карточку в карман и поежилась.

– Тебе холодно, милочка.

– Нет… Да… Типа…

– Ты отвечаешь прямо как «Мисс Монтана» на конкурсе в прошлом месяце. – Мэрилин рассмеялась, и даже Сьюзен не смогла сдержать улыбки.

– Ответы должны быть содержательными, милочка.

Следующий мешок был, наверное, из туалета Ренаты – целый набор высококачественной косметики, который вызвал у Мэрилин завистливое восхищение.

В нескольких мешках были кухонные отбросы: банки из-под молотого кофе, коробки с салатами, большей частью неоткрытые, и несколько банок с невкусными овощами.

Остался только один мешок.

– Давай, Юджин! Ну, где же то, что мне нужно?

Это явно был мешок с мусором из кабинета: высохшие фломастеры, корректирующая лента для пишущей машинки, вскрытые конверты со счетами и – «Ну-ка, а это что такое?». Мэрилин вытащила целый ворох ксерокопий. Выбрав наугад одну, она начала читать вслух: