– Все эти штуки сделаны из мусора. Но при этом они такие чистые. Как тебе удается поддерживать все это в такой чистоте?

– Это мое искусство. Настоящее дело. Пойдем. Кухня вон там. Как ты добралась сюда из Огайо?

В доме было тепло и сухо.

– В этой стране нет ничего проще добраться туда, куда тебе нужно. Необходимо только найти стоянку для грузовиков и какого-нибудь шофера, который торчит на амфетамине, потом залезайте в кабину, а когда проедете немного, напустите дыму насчет религии – после этого вас ссадят на следующей же стоянке и даже не придется отдаваться.

– Знаешь, а я помню тебя на сцене.

– Правда?

Сьюзен заволновалась.

– Да, черт побери. В тот вечер ты бы победила, даже если бы твоя мать не устроила тот маленький шантаж.

Но Сьюзен не хотела распространяться о Мэрилин.

– Я умираю от жажды, Юджин.

Юджин налил ей воды. К лампочкам на кухне были приделаны абажуры из молочных картонных упаковок, которые отбрасывали желтый свет на раковину. Сьюзен проверила срок годности на одной из них:

– Четвертое апреля 1991 года. Так вот когда ты стал Пикассо?

– Солнышко, ты просто сумасшедшая. А голос. А манеры. Возможно, ты даже сама не знаешь, что превратилась в свою мать. Я видел ее от силы минут пять, но, крошка, теперь ты – вылитая она.

Сьюзен закрыла глаза. Потом вздохнула, признавая правоту Юджина.

– О боже, знаешь что, Юджин? Ты прав. Я действительно чувствую себя сейчас похожей на нее во всем, я даже стала двигаться, как она. Забавно, раньше со мной такого никогда не случалось. Потребовалась авиакатастрофа, чтобы сидящая во мне Мэрилин обнаружилась.

Она поставила стакан.

– Теперь скажи, где мне спать.

До них донесся звук гудящего и пыхтящего мусоровоза.

Юджина мучило любопытство, но сил у него уже не осталось. Сьюзен взяла стакан с водой, и они вернулись в столовую.

– У меня в голове какая-то каша. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Да.

– Как же ты все-таки выжила в такой катастрофе? – не отставал Юджин.

Сьюзен сделала еще небольшой глоток. Она немного успокоилась. Ощущение, что она бежит от кого-то, пропало.

– Знаешь, я сама крепко думала над этим целую неделю. Я вытащила билет под номером 58-а и выиграла. Не думаю, чтобы тут вмешались какие-то космические силы. Ничего подобного. А мне бы так хотелось, Юджин.

– Но где ты провела всю прошлую неделю?

Сьюзен зевнула и улыбнулась:

– Давай оставим это на утро. Я уже тридцать шесть часов как на ногах.

Юджин тоже слишком устал для дальнейших расспросов.

– Там есть комната для гостей с кроватью. Возможно, немного пыльная, но тебе там будет хорошо.

Юджин отвел ее в предложенную комнату. Между тем Сьюзен ликовала: Юджин был в разводе, уволился со службы и, как и она, не очень-то интересовался внешним миром. Войдя в комнату, она положила свои летные очки на столик рядом с кроватью и села на нее.

– Знаешь, если бы мамочка не провернула с тобой такой трюк, я никогда не стащила бы твои фотографии – ну те, 8х10 – и не влюбилась бы в тебя.

– Влюбилась!

Юджина это, похоже, развеселило, но потом он зевнул и сказал:

– Завтра утром я буду звонить в магазин, чтобы сделать заказ. Подумай, чего бы тебе хотелось на будущую неделю.

– А почему просто не сходить и не купить?

– Не люблю выбираться из дому.

Таких хороших новостей Сьюзен не слышала вот уже много лет.

– Спокойной ночи, Юджин. Спасибо.

– Спокойной, солнышко.

Юджин вздохнул и вышел в коридор. Он громко хлопнул по одному из тотемов.

– И главный приз присуждается, – сказал он, – «Мисс Вайоминг». Ну и дела.

На следующий день Сьюзен проснулась в полдень от ритмичного электрического звука, доносившегося из подвала. Она – дома у Юджина. Перевернувшись на другой бок, Сьюзен тихонько замурлыкала.

За окнами проехал мини-фургон. Внизу по-прежнему отчетливо и негромко что-то грохотало. Она надела висевший на двери комнаты халат и прошла вниз, к дубовой двери под главной лестницей. Сверкающие ярко-зеленые лучи вырывались из-за двери, как будто дверь защищала Сьюзен от вторгшихся инопланетян. Она открыла дверь, за которой оказался подвал. Юджин, в широких брюках, носках и футболке, работал на ксероксе, выдававшем сотни копий почтовых отправлений. Тут же располагались полки с кипами чистой бумаги, папками и дисками, содержащими тысячи американских и канадских имен и адресов, которые, как скоро предстояло узнать Сьюзен, были составлены одной фирмой в Вирджинии, занимавшейся демографическим учетом и сбором информации о доходах и расходах.

Юджин бросил взгляд на стоявшую на лестнице Сьюзен.

– Доброе утро, солнышко. Одеты мы, как я вижу, неформально.

На стенах, окружавших рабочее место Юджина, были развешаны дюжины деревянных и бархатных табличек с изображением облаков, солнца, снега и цифр, обозначающих температуру от 30 до 120 градусов. Сойдя по ступенькам, Сьюзен взяла бархатное солнце.

– Ого! Я сегодня действительно солнышко.

Заметив неодобрительный блеск в глазах Юджина, она повесила солнце обратно на орбиту.

– Спасибо, – сказал Юджин, продолжая свой ежедневный ритуал. Сьюзен подошла поближе и встала за спиной Юджина, чтобы получше разглядеть бумаги. Он обернулся.

– Ты умеешь работать с копировальной техникой?

– Помнится, когда мы ставили «Семейку Блумов» и сценаристы начинали задирать нос, я стопорила процесс распечатки. И знаешь, как я это делала? Писала на каком-нибудь клочке бумаги НЕИСПРАВЕН и прилепляла на крышку ксерокса. И все эти люди с IQ выше, чем температура в Палм-Спрингс, ни разу не осмелились что-нибудь предпринять против моих бумажек.

Сьюзен взяла деревянную плашку с цифрой 110°.

– И часто ты используешь эту?

– Псд конец. Несколько раз. Когда погода с ума сошла.

Сьюзен села на стул, продолжая наблюдать за Юджином.

– Когда «Семейку Блумов» отменили, Гленн, главный сценарист, набрал в соломинку для коктейлей «Ньютра-свит», потом открыл крышку ксерокса и вылил весь «Ньютра-свит» прямо внутрь. Для ксерокса нет ничего хуже. Вырубил аппарат напрочь. Пришлось его выкинуть.

– Этот дом – зона, свободная от ядерного оружия. И пока ты здесь, мы не потерпим никакого саботажа.

И все же он не смог удержаться от улыбки.

Ксерокс издавал ритмичный звук. Глаза у Сьюзен горели, в мыслях царил сумбур.

– Тебя вытурили с телевидения, потому что ты малость того?

– Нет, – ответил Юджин, сортируя бумаги. – Они меня не вытурили. Я получил производственную травму и уволился до срока.

– Получил травму, сообщая вечерний прогноз погоды?

– Выходит, что так. Хочешь узнать, как это случилось? Меня придавило автоматом с кока-колой.

– На работе?

– В студии, так что я получил страховку и профсоюзные выплаты – все тип-топ. Они установили говорящий автомат с кока-колой, который весил, пожалуй, на тонну больше обычного. Так вот этот ребенок, маленький урод, хам в бейсболке, стал трясти автомат, стараясь выбить из него банку-другую, короче, вся эта махина рухнула на него и раздавила, как пустую картонку. Я случайно проходил мимо, и мне расплющило правую стопу. Вот смотри…

Юджин стянул носок, и Сьюзен нагнулась, чтобы рассмотреть его правую ногу, которая, сплошь в шрамах и рубцах, напоминала карту Индианы, разделенную на маленькие, похожие на округи, участки.

– Узнаю знакомые места, – сказала Сьюзен.

– Точно, крошка. Парня сразу насмерть, а я потом еще месяцев семь не мог ходить. А они тем временем притащили новенького, посвежее, побойчее и поулыбчивей, чем я, и отзывы о нем были, как о королевской свадьбе. А у меня уже не было сил таскать свою задницу по другим станциям. Слишком стар стал. А старый диктор, рассказывающий про погоду, быстренько становится либо придурковатым евнухом, либо – иди гуляй на все четыре стороны. Ну, я и отправился.

– Разреши мне взглянуть на твою ногу поближе.

Сьюзен села.