– Да, сэр, – ответил третий помощник, смущенно переминаясь с ноги на ногу.

– А капитан Бенуа, как мне сказали, сидел здесь, забавляясь с печатями и штемпельной подушечкой?

– Да, сэр.

– Это те самые печати?

Третий помощник ловко протиснулся в каюту, подобрал пару печатей и повертел их в руках.

– Выглядят похоже. Я их не обследовал.

– Когда вы наконец втолковали капитану Бенуа, что вам нужны его отпечатки, он предложил вам взять образцы, прижав его большой палец к этой штемпельной подушечке. Но вы не дали ему это сделать и взяли отпечатки с помощью вашего чернильного валика. Это так?

– Да, сэр, – кивнул третий помощник.

– Прошу прощения, – послышался заинтересованный голос Хупера, о котором все успели забыть. Он держался на заднем плане, то погружаясь в воспоминания о пережитом приключении, то с любопытством заглядывая в каюту. Резиновые печати его явно заинтриговали. Войдя в тесное помещение, Хупер подобрал их одну за другой и изучил с авторитетным видом эксперта.

– Мое производство, – объяснил он. – «Хуперс Брод-Мид, Бристоль».

После этого благоприятного вердикта Хупер открыл штемпельную подушечку, намереваясь прижать к ней одну из печатей, но остановился, трогая подушечку пальцем и поднеся ее к глазам. На его лице появилось удивленное выражение.

– Странно, – сказал он. – Должно быть, бедняга рехнулся! Среди его вещей не было бутылки чернил?

– Чернил? – встрепенулся Г.М.

– Да. Примерно полбутылки, – отозвался Хупер, разглядывая подушечку. – Держу пари, вы ничего в ней не заметили, не так ли?

– Нет. А что с ней такое?

Хупер усмехнулся:

– Зато я заметил. Подушечка абсолютно новая. И что, вы думаете, сделал этот бедный парень? Вылил на нее около полбутылки обычных чернил для письма вдобавок к тем, которые уже были в подушечке! Конечно, он ее испортил. Она стала мокрой и липкой, как клей. Странные вещи вытворяют некоторые люди.

С этим глубокомысленным замечанием Хупер положил подушечку на полку. Третий помощник, эконом и Макс посмотрели друг на друга.

– Но зачем он это сделал? – осведомился третий помощник.

– Меня не спрашивайте. – Хупер подул на пальцы и посмотрел на часы. – Ого! Почти половина десятого. Я наверняка пропустил концерт. Совсем забыл о нем. Но кто бы не забыл, увидев, как этот бедняга свалился за борт? Я вам еще нужен?

– Одну минутку, сынок, – сказал Г.М. Выражение его лица стало деревянным. – Вы получили какие-нибудь инструкции от капитана? – обратился он к эконому.

– Только выполнять ваши указания.

– Угу. Покойная миссис Зия-Бей оставляла запечатанный конверт в вашем офисе?

Эконом щелкнул пальцами:

– Почти забыл об этом. Да, сэр, оставляла. И старик… прошу прощения, капитан приказал мне вскрыть его. Вот он. – Гризуолд достал из кармана темно-желтый конверт. – Как видите, в нем ничего нет, кроме газетной нарезки.

Г.М. взял конверт, обследовал содержимое, взвесил его в руке и вернул эконому.

– Ладно. Скажите, сынок, вы умеете пугать людей?

Эконом сдвинул брови Джорджа Роуби, и его лицо приобрело зловещее выражение.

– Отлично. Тогда у меня есть для вас поручение. Я не собираюсь фигурировать в этом деле больше, чем необходимо, поэтому хочу, чтобы вы нашли эту девицу Четфорд. Покажите ей конверт и с помощью криков и угроз попытайтесь выяснить, что она в действительности делала в каюте Макса Мэттьюза прошлой ночью. Вам это не удастся, но вы начнете процесс деморализации, а я завершу его. Если увидите других пассажиров, можете расспросить их – но более тактично, – что они делали сегодня около девяти вечера. Поняли?

– Да.

– Тогда это все. Действуйте. А вы, – Г.М. повернулся к третьему помощнику, – оставайтесь здесь. И вы тоже, мистер… хмф…

– Хупер.

– Хупер. Вы тоже оставайтесь здесь, если у вас нет неотложных дел. А теперь мы можем устроиться поудобнее.

Пожевав еще некоторое время пустую трубку, Г.М. начал набивать ее табаком из непромокаемого кисета. Приподняв полы плаща, он чиркнул большой американской спичкой о зад своих брюк и зажег трубку, потом, довольно попыхивая, сел на полку и прислонился спиной к подушке, как выздоравливающий больной. Дым был на редкость зловонным, но Г.М. явно наслаждался запахом. Наконец он указал черенком трубки на Крукшенка:

– Вы и эконом говорили прошлой ночью с Бенуа по-французски. Скажите честно, сколько вы поняли?

– Боюсь, что немного.

– Что, по-вашему, он пытался вам сказать?

Крукшенк заколебался.

– Зная, о чем идет речь, можно по нескольким словам понять остальное. Но в противном случае… Мне показалось, он говорил о какой-то женщине.

– Вот как?

– Да. Несколько раз Бенуа произнес слово «elle».[24] На какое-то мгновение я подумал, что он признается в убийстве. Я хотел расспросить его подробнее, но боялся обнаружить свое невежество перед Гризуолдом. А если слово «traître» означает то, что я думаю…

Г.М. прищурился:

– Оно означает «предатель». Вы уверены, что Бенуа его произнес? Ради бога, сынок, будьте внимательны. Может, он сказал «traite»?[25] Или «traiteur»?[26]

– Мне трудно судить, но я почти уверен, что он назвал кого-то «traître». И еще одно, сэр, только не смейтесь надо мной. Гризуолд считает это предположение нелепым, но я так не думаю. Мне кажется, Бенуа мог быть сотрудником французской разведки.

Г.М. не выказывал намерений смеяться. Он выпустил большое кольцо дыма и с озабоченным видом наблюдал, как оно поднимается к потолку.

– Я тоже об этом подумывал, – признался он. – Но давайте послушаем ваше мнение, сынок. Вам не кажется, что сотрудник французской разведки должен был бы знать английский язык?

– Теперь я не так уверен, что он вовсе не понимал по-английски.

Трубка выскользнула изо рта Г.М.

– Почему вам так кажется?

– Понимаете, я вспомнил, как сказал Гризуолду: «Что этот парень делает с печатями?» Я всего лишь пробормотал это уголком рта…

– Угу. Ну?

– Но я мог бы поклясться по выражению глаз Бенуа, что он меня понял. Он протянул руку, словно собираясь подобрать печати, но передумал. Конечно, я ни в чем не уверен, но, если Бенуа почти не говорил по-английски, что он делал в Америке? Мне бы не хотелось расхаживать по Бродвею, спрашивая дорогу по-французски.

– Окажите мне услугу, сынок. Достаньте из-под койки этот сундук.

Третий помощник повиновался и, по указанию Г.М., перевернул сундук. На его нижней стороне, помимо ярлыков «Эдвардика», были наклейки отеля «Пенсильвания» в Нью-Йорке и отеля «Уиллард» в Вашингтоне.

– Вашингтон… – повторил Г.М., когда Крукшенк задвинул сундук назад. – У вас есть его паспорт, не так ли?

– Да, паспорта должны быть в офисе Гризуолда – их вряд ли уже вернули пассажирам, так что… – Третий помощник оборвал фразу. – А где мистер Хупер?

Производитель резиновых печатей исчез. Даже Макс, стоящий у двери, не заметил, как он уходил. Г.М. встал с полки и выпрямился.

– Надеюсь, он понимает приказы капитана. И не станет трепаться о своем невероятном приключении стюарду или стюардессе.

– Может, мне пойти за ним? – предложил третий помощник.

– Пожалуй. Вбейте ему в голову, что он должен помалкивать. Не дай бог, если на этом корыте начнется паника.

Когда Крукшенк покинул каюту, Г.М. приближался к последней стадии уныния. Он бродил по тесному помещению, рассеянно подбирая расческу, сухую кисточку для бритья и другие предметы и кладя их на место. Заметив, что Бенуа был воспитан в спартанской традиции тех, кто пользуется бритвами с прямыми лезвиями, он поднял бритву и открыл ее. Лезвие зловеще блеснуло при свете.

Макс Мэттьюз почувствовал тошноту.

– Вы думаете, что это было бы идеальным оружием для перерезания горла? – спросил он.

– Да.

– Но мы ведь знаем, что Бенуа этого не делал.