К закату ветер посвежел. Обшаривая салон, длинную галерею и курительную, Макс обнаружил в углу последней книгу «Унесенные ветром» с внушительным именем «Пьер-Мартен-Селестен Бенуа», проштампованным на форзаце. Ему не удалось найти библиотечного стюарда и взять какую-нибудь книгу из длинной галереи, поэтому он сел и попытался читать «Унесенных ветром», но сюжет утратил для него свое очарование. В отчаянии Макс вернулся на палубу, где его нашел эконом.

– Я искал вас, – сказал мистер Гризуолд, откашлявшись. – Крукшенк поднялся на мостик к старику. Пойдемте в мой офис.

– Вы проверили отпечатки?

– Да.

Несмотря на холодный ветер, Макса бросило в жар.

– Ну? Кто убил ее?

– Пойдемте, – повторил эконом.

Офис на палубе «В», чью дверь отпер Гризуолд, был полон электрического света и сигаретного дыма. Латроп, потеющий в удушливой атмосфере, сидел без пиджака за письменным столом у стены. Перед ним лежали увеличенные снимки отпечатков больших пальцев – черных и испещренных множеством линий. Помимо этого, на столе были увеличительное стекло размером с блюдце и пачка исписанной бумаги. Позади него клерк эконома ставил импровизированную картотеку в картонных коробках на крышку сейфа.

– Входите, коммандер, – пригласил Латроп, повернувшись на скрипучем вращающемся стуле, когда дверь открылась снова и капитан прошел мимо Макса.

– Крукшенк говорит…

– Да, – отозвался Латроп, протирая глаза и потягиваясь.

– Вы хотите знать, кому принадлежат отпечатки. Могу ответить коротко и ясно: не знаю. Они не принадлежат никому из присутствующих на борту этого корабля.

После этого заявления четыре голоса заговорили одновременно. Коммандер Мэттьюз заставил остальных умолкнуть.

– Это что, шутка?

– Нет, нет, нет! – простонал Латроп. – Я не для того наполовину ослеп, чтобы шутки шутить. – Он снова прижал руки к глазам. – И Гризуолд тоже. – Латроп поднял увеличенные снимки. – Здесь у нас отпечатки правого и левого больших пальцев, найденные на теле. А здесь, – он указал на импровизированную картотеку, – отпечатки тех же пальцев каждого человека на борту. Оба оригинала не принадлежат никому из них.

– Это правда, сэр, – мрачно подтвердил эконом.

– Но это невозможно!

– И тем не менее…

– Тут какая-то ошибка.

– Никакой ошибки, сэр, – сказал эконом. – Мистер Латроп и я дважды все проверили. Ошибки быть не может.

Коммандер Мэттьюз подошел к сейфу, прислонился к нему спиной и скрестил руки на груди.

– Это надо обдумать, – произнес он таким властным тоном, что никто не говорил ни слова, пока он размышлял. – Отпечатки, – вскоре добавил капитан, глядя из-под мохнатых бровей и козырька фуражки, – вероятно, подделали.

– Нет, – покачал головой Латроп.

– Нет, сэр, – присоединился к нему эконом.

– Почему нет? С помощью печати или… – Коммандер Мэттьюз оборвал фразу. – Погодите! Разве у нас нет пассажира, чей бизнес – производство печатей?

– Как ни странно, ваш брат, – Латроп указал на Макса, – спрашивал меня о поддельных отпечатках только прошлой ночью. Поэтому мы с Гризуолдом это обсудили и были готовы поклясться, что отпечатки не поддельные. – Он постучал по увеличенным снимкам. – Но для пущей уверенности мы попросили ассистента судового врача – кажется, его фамилия Бэнкс, и он дипломированный химик – сделать химический анализ.

– Что вы имеете в виду? – осведомился коммандер Мэттьюз. – Нельзя сделать химический анализ фотографии на листе бумаги.

– Нет. Но можно проанализировать следы крови на платье женщины, – отозвался Латроп. – Это окончательный тест, капитан. Выделения потовых желез в человеческих пальцах подделать невозможно. Мы получили отчет часа два назад. Оба отпечатка оставлены подлинными пальцами. Можете считать это установленным.

Какое-то время все молчали. Табачный дым проникал в легкие, но никто не шевельнулся, чтобы включить вентилятор.

– Это надо обдумать, – повторил капитан, качая головой из стороны в сторону.

– Вы уверены, капитан, что у вас на борту нет зайца? – Латроп поспешно добавил: – Я не имею в виду зайца, о котором вы знаете, – девятого пассажира, которого вы держите в каюте на шлюпочной палубе. Мы взяли отпечатки и у него. Они тоже не соответствуют отпечаткам убийцы.

Макс повернулся и посмотрел на брата. Выходит, он все-таки был прав! На корабле есть девятый пассажир, которого Фрэнк тщательно скрывает от остальных. Но почему? И кто он?

– Может быть, на корабле прячется человек, о котором никто ничего не знает? – настаивал Латроп. – Это единственно возможное объяснение. Вы уверены, что зайца на борту нет?

– Абсолютно уверен, – ответил капитан.

– В таком случае, сэр, это просто не могло произойти, – заявил эконом.

Коммандер Мэттьюз держался с подчиненными строго официально.

– Что толку говорить об этом, мистер Гризуолд? Это произошло и, следовательно, должно иметь объяснение. Я могу предположить только одно. Вы или кто-то еще перепутали карточки или допустили другую оплошность. Сожалею, мистер Гризуолд, но боюсь, вам придется повторить всю процедуру заново.

Латроп издал вопль отчаяния, но эконом кивнул. Он совсем не походил на шутника с двойным подбородком и сонными глазами, сидевшего вчера вечером у постели Джерома Кенуорти.

– Хорошо, сэр. Но я так же уверен в отсутствии ошибок, как вы – в отсутствии зайца. А кто-нибудь другой не мог перепутать отпечатки или подсунуть вам не те?

– Нет.

– Вы уверены?

– Крукшенк и я, – ответил эконом, – сами брали отпечатки у всех, за исключением вас, сэр, мистера Латропа, судового врача и мистера Макса Мэттьюза. Мы с Крукшенком можем поклясться, что в нашей группе никакой подмены произойти не могло. Думаю, мистер Латроп может сказать то же о своей группе.

– Безусловно, – заявил Латроп. – А вы можете сказать, Гризуолд, что я взял отпечатки у вас и Крукшенка, а вы у меня для повторной проверки.

– Правильно, сэр.

Последовала долгая пауза. Эконом отошел и нажал кнопку вентилятора. Он начал вращаться, сдувая пепел с пепельниц, но никто не обращал на это внимания.

– Могу также сообщить, сэр, – не без злорадства добавил Гризуолд, – что отпечатки не принадлежат и мертвой женщине. Хотя она едва ли могла оставить их в таких местах, но мы, на всякий случай, проверили.

– Итак, – медленно заговорил коммандер Мэттьюз, – насколько я понимаю, перед нами три факта. Первый: отпечатки пальцев на месте преступления не были поддельными – их оставили руки живого человека. Второй: на корабле нет ни зайца, ни кого-либо еще, чьими отпечатками мы бы не располагали. Третий: не было никакого мошенничества и никакой ошибки при взятии или проверке отпечатков – каждый человек на борту оставил свои отпечатки пальцев на соответствующей карточке, и каждую карточку сравнили с фотоснимками оригинальных отпечатков. Это верно?[10]

– Верно, – согласился Латроп.

Капитан выпрямился, снял фуражку, оставившую красноватую полосу на лбу, достал носовой платок, вытер им лоб и провел по черным вьющимся волосам.

– Но, черт возьми, – рявкнул он, – кто-то же оставил эти отпечатки!

– Очевидно, нет.

– Но вы ведь не думаете, что эту женщину убил призрак?

– Не знаю, – пробормотал Латроп.

Коммандер Мэттьюз снова надел фуражку.

– Это дело об убийстве, так что нам приходится быть детективами, – промолвил он. – Забавно. Ну, давайте бросим отпечатки и попытаемся поискать другие улики.

– Прошлой ночью произошла одна странная вещь с этим французом, сэр, – сказал эконом.

Все сразу посмотрели на него.

– С капитаном Бенуа?

– Да, сэр. Мы с Крукшенком приступили к обходу в начале двенадцатого. Как вы помните, нам приказали взять отпечатки у пассажиров, которые еще не спят. Француз занимает каюту Б-71 по правому борту. Заглянув туда, я сразу подумал: «Мы нашли убийцу!» В жизни не видел человека, который выглядел бы более виноватым. Он сидел перед своей койкой, используя ее как стол. На койке лежали четыре или пять печатей и штемпельная подушечка.