– Ради бога, Майк, оставь горшок в покое. Ты знаешь, что я не брезглив, но это действует на нервы. Надомные визиты миссис Робсон – тоже интересная страница из ее жизни. Я согласен с твоим замечанием, что она возилась лишь с теми, у кого были деньги, или с теми, кто платил. Интересно, что ей мог предложить сосед напротив? Мистер Своллоу? Может, она и ему подстригала ногти на ногах? Может, она очень эротично щелкала ножницами?

– Ужас.

Вексфорд усмехнулся.

– Но это вряд ли имеет значение для следствия.

Бёрден убрал гарроту в карман и сел на край стола.

– Неважно выглядишь. Тебе не стоило приходить на работу.

– Сегодня спокойный день, к тому же я хочу выяснить, сколько чашек чая можно выпить с двух до пяти вечера. Похожу по соседям Робсонов, – инспектор с улыбкой посмотрел на него.

Бёрден ушел, а Вексфорд долго сидел в задумчивости. Хотя в комнате было тепло, его знобило, и он не снимал пальто. Он думал о Шейле, которая вернулась в Лондон. Он бы с радостью не отпустил ее, запер в надежном месте, приставил охрану. Но, конечно, он и слова ей не сказал. Шейла взяла напрокат машину и отправилась в Лондон, в свою квартиру на Корам-Филдс. Наверняка террористы знают ее новый адрес. В доме Сильвии все время работало радио, и Вексфорд вздрагивал каждый раз, когда в новостях заговаривали об очередном взрыве.

Поэтому он и вышел на работу раньше времени.

Пока он сидел дома, приезжали специалисты из Скотланд-Ярда и эксперт-взрывник. Вексфорда интересовало, какие меры предпринимаются по защите его дочери. Того, что они делают, недостаточно. Лучше бы Шейла пожила у мужа, хотя глупо так говорить. И он даже рад, что дочь нашла себе хоть кого-то. Хоть какая-то живая душа рядом. Кто он такой, этот Нед? И если бы Шейла последовала совету Нила, мужа Сильвии, Вексфорд бы совсем успокоился.

– Пусть выбросит на помойку пассатижи и перестанет валять дурака, – сказал Нил. – И пусть публично заявит, что это больше не повторится.

Странное дело, но больше всех по этому поводу возмутилась Дора:

– Ты первый перестанешь уважать ее.

– Ну и что? Зато ее жизнь будет в безопасности.

– Шейла никогда этого не сделает, – Вексфорд почти рассердился. – С какой стати она должна отказываться от своих принципов? Шейла не считает себя виноватой. В конце концов, дело не в ней, а в законах.

Сильвия удивленно посмотрела на отца.

– Странно слышать такое от полицейского.

Вексфорд промолчал тогда. Мало ему проблем с Шейлой, не хватало еще поссориться с Сильвией и Нилом.

А вчера звонил главный констебль и пообещал, что полицейское управление предоставит Вексфордам квартиру для временного проживания, пока их дом будут ремонтировать. Вернее, перестраивать заново. Учитывая современные темпы строительства, это займет не меньше года.

Здесь, в своем кабинете, инспектор чувствовал себя спокойно, как никогда. Тут тихо и, в общем-то, тепло, а с ознобом он как-нибудь разберется. Вексфорду хотелось спать, и, чтобы отвлечься, он отправился в столовую. Взял горячий суп, гамбургер, чипсы, пусть не очень полезно, зато умиротворяет. За едой он размышлял, как набраться мужества и сесть за руль. Сегодня на работу его подвез Нил, а в Хайлендс он поедет с Доналдсоном. Но рано или поздно придется преодолеть страх и водить самому. И каждый раз, протягивая руку к автоматической коробке передач, он будет впадать в ступор, вспоминая пережитое. Вексфорд не помнил самого момента взрыва, но сегодня ночью во сне словно пережил все заново. Лучше не говорить об этом никому, даже Доре.

За долгие годы работы Вексфорда в полиции жизнь постепенно менялась. Это раньше мужчины работали, а женщины сидели дома. Но все изменилось, когда разрешили неполный рабочий день, ввели образовательные льготы, мелкое предпринимательство. И безработица тоже сыграла свою роль. Поэтому Вексфорд не удивился, когда дверь ему открыл молодой отец с младенцем на руках, второй ребенок, мальчик лет трех, стоял, вцепившись в отцовскую штанину. Джон Уиттон, студент, отец двоих детей, жена – системный аналитик, целый день на работе. Именно миссис Уиттон сидела с Ральфом Робсоном в тот трагический день, пока не приехала племянница. В доме Уиттонов пахло маленькими детьми, каждому родителю близки эти запахи молочной смеси, детских попок, присыпки. Уиттоны жили через дом от Робсонов. Молодой папа рассказал, что дом в Хайлендсе они получили от города через три года после свадьбы. А вот о Робсонах мало что знают. Им известно лишь, что миссис Робсон работала в социальной службе и слыла филантропкой (именно так он и выразился: филантропкой). Как-то раз они даже обратились к ней за помощью.

– Нас подвела няня. А случай был торжественный, мы хотели справить трехлетнюю годовщину, Розмари так мечтала об этом – ведь мы редко вырываемся из дома. Няня прийти не смогла, и я обратился к миссис Робсон. Она не то чтобы отказала, но запросила большие деньги, какие мы не могли себе позволить – три фунта в час. А всего-то требовалось уложить нашего Скотта спать, и смотри себе телевизор.

На всякий случай Вексфорд спросил насчет прошлого четверга: может, они видели Ральфа Робсона на улице около половины пятого? Но Уиттон сидел дома, возился с детьми – то чаем напоить, то искупать. Он не видел ни Ральфа, ни Гвен.

Между Уиттонами и Робсонами жила пара, о которой так плохо отзывалась Гвен Робсон, – Тревор Моррисон и Николь Резник. Они занимались весьма сомнительным бизнесом – рассылкой по каталогу подержанных книг. Как Вексфорд и предполагал, ему предложили чаю. Каркадэ в пакетике с ярким ярлычком и кусочек темного сухого кекса. Николь Резник, молодая женщина в джинсах, кроссовках и футболке с надписью «Гернсей»,[6] оказалась сплетницей похлеще любой старушенции.

– Она хотела, чтобы старик в доме напротив составил на нее завещание. Он всем рассказывал, что у него в банке лежат деньги. Ему было лет сто, верно, Тревор?

– Восемьдесят восемь.

– Да, древний был старик. Он все время ныл, что ему не хватает денег, особенно зимой, когда надо платить за отопление. И еще без конца названивал дочери в Ирландию. Приговаривал, что от нее звонка не дождешься. Я ему советовала обратиться за субсидией. Разве он ее не заслужил, говорила я. Но старики – они гордые и упрямые, с ними бесполезно спорить. Ведь он работал всю жизнь, почему бы не вытянуть из государства все, что только можно? Но он говорил, что в его случае это бесполезно. «Ведь я должен буду сообщить, что у меня в сберегательном попечительском банке лежат деньги, больше трех тысяч, – говорил он. – Когда они узнают, то откажут мне в субсидии». В этом он, конечно, был прав.

– Вы, случайно, не об Эрике Своллоу? – поинтересовался Вексфорд и через силу отпил кисловатого чая.

– Ну да, старый Эрик. Тревор, ты не помнишь его фамилию? Он всем хвалился про свои несчастные три тысячи. Помнится, все твердил, что дочь напрасно рассчитывает на эти деньги, просто так ничего не дается. Это его деньги, и он распорядится ими по своему усмотрению. В то время он очень на нее обижался, она месяцами не звонила.

– Вы начали рассказывать о завещании.

– Это было год или полтора назад. Гвен тогда уже уволилась из социальной службы. Почти каждый день она бегала через дорогу к старому Эрику. Помнится, мы с Тревором сидели дома, работали над каталогом. И вдруг в дверь позвонила Гвен. Хотела, чтобы мы заверили кое-какой документ, составленный старым Эриком. Я очень удивилась, ведь мы с ней почти не общались и на улице она со мной не здоровалась. Гвен сказала, что для подписания документа нужны два свидетеля. А знаете, что она мне до этого наговорила? Что мы с Тревором друг другу не подходим и нам лучше не жениться. Я была потрясена. И тем не менее согласилась подписать документ, думая, что он касается субсидии. Но Тревор поинтересовался, что за документ. Гвен ответила, что это неважно. Но мы должны знать, что идем подписывать, возразил Тревор. И тогда Гвен сказала, что это завещание Эрика.