Для начала он накормил ее изумительно вкусным завтраком собственного приготовления. Они продолжали играть в королеву и ее слугу весь день, купаясь, загорая и занимаясь любовью.

Любой увидевший их вместе вряд ли усомнился бы в том, что Джоанна с ее светлой, выгоревшей на солнце шевелюрой, золотистым загаром и цветастым бикини – отпрыск королевского семейства. В то время как Люд, моментально ставший бронзовым на нещадном гавайском солнце, умело управлял серфом, как истинный индонезиец.

Рука об руку они бродили по Лахаине, высматривая в антикварных лавках старинные статуэтки, вырезанные из раковин, которыми славился этот некогда знаменитый китобойный порт. Позже они пили мартини под навесом «Таверны пионеров» напротив огромной индийской смоковницы, в тени которой от палящих лучей солнца спасались торговцы.

Ближе к вечеру они наняли шлюп и отправились на остров Молокаи. Там, причалив к коралловому рифу, они купались обнаженными и ныряли в ластах и с трубками. Люд бренчал на юке и по-гавайски пел «Прекрасная Лейлани», заменив в песне имя красавицы на имя Джоанны. Потом они занимались любовью на дощатой палубе шлюпа под звездным небом. Джоанна наслаждалась этой гавайской сказкой и мечтала о том, чтобы она не кончалась.

Как-то Люд разбудил Джоанну в два часа ночи. Она не стала задавать ему вопросов, потому что любила сюрпризы, которые он то и дело ей преподносил. Они быстро натянули джинсы и свитера, налили в термос горячего кофе и сделали по паре сандвичей.

Джоанна еще не совсем проснулась, но с любопытством смотрела в окно, когда их машина мчалась вверх по узкому серпантину горной дороги. Ее переполняло чувство восторга и предощущения чего-то необычайно прекрасного. Луна то показывалась из-за облаков, то пряталась. Джоанна успела разглядеть застывшие потеки вулканической лавы, огромные валуны, вырванные из скалистой тверди во время извержения. Все это создавало впечатление, что их путь лежит на край света.

Люд точно рассчитал время, которое им понадобилось на подъем. Они вышли из машины на крошечной площадке на высоте десяти тысяч футов, когда первые лучи восходящего солнца окрасили линию горизонта в розовый цвет.

– Потерпи немного, скоро станет тепло, – сказал Люд, обнимая за плечи дрожавшую от холода Джоанну.

Когда желтый диск солнца стал медленно подниматься вверх, он взмахнул руками и радостно воскликнул:

– Ну давай, давай, молодец! Ты можешь, я знаю!

Джоанна рассмеялась и повисла у Люда на шее.

Они застыли в благоговейном ужасе, когда солнце осветило огромный кратер вулкана, на краю которого, как выяснилось, находилась смотровая площадка.

– Похоже на поверхность Луны с картины Ива Танги, – сказала Джоанна.

– Да, правда. Это невероятно. Площадь основания кратера – двадцать пять квадратных миль. Здесь мог бы поместиться Манхэттен. Считается, что Халеакала не потухший, а всего лишь заснувший вулкан. Последнее извержение было каких-то несколько сотен лет назад. Оно может произойти в любую минуту.

– В нас с тобой тоже в любую минуту может пробудиться вулкан, – с улыбкой вымолвила Джоанна, крепко сжимая его руку.

– Мы здесь для того, чтобы любоваться прекрасными видами, а не провоцировать стихийные бедствия.

Они пили обжигающий кофе, сидя на нагретых солнцем камнях, и не могли оторвать восхищенного взора от сказочной красоты ландшафта.

Джоанна огорчилась, узнав, что это их последний день на Мауи. Она утратила счет времени. Да и кто смотрит на календарь, будучи в раю!

Они прилетели в Гонолулу, и Люд сразу же сделал несколько телефонных звонков.

– Пора возвращаться к делам. Рик поправился и готов приступить к съемкам. Завтра летим в Лос-Анджелес.

Люд снимал просторную квартиру в Беверли-Хиллз, кроме того, у него был дом неподалеку от знаменитого пляжа Малибу. Они катались по городу в бежевом «мерседесе» Люда, и Джоанна впервые задумалась о том, насколько он в действительности состоятелен. Она с изумлением отметила, что Люд, оказавшись в Лос-Анджелесе, изменился. В спортивной рубашке, шортах, легких кожаных мокасинах и солнцезащитных очках за рулем шикарной машины он выглядел именно так, как принято изображать преуспевающих голливудских режиссеров.

Следующие два дня Джоанна провела в захватывающем, доселе неизвестном ей мире телеиндустрии, в который ее ввели Люд и его продюсер Эд Сторман, глава пользующейся популярностью независимой телекомпании. Джоанна впервые имела возможность наблюдать Люда за работой. Когда он приглашал ее к себе на съемочную площадку в Нью-Йорке, Джоанна отказалась от визита, сославшись на занятость и нежелание мешать ему. На самом деле она подозревала, что ее присутствие на съемках удручающе подействует на Надин, и та станет хуже справляться с ролью.

Они завтракали в «Ла Серре» в компании киношников: актеров, сценаристов, операторов. Они без умолку болтали о растущих ценах на прокат, о забастовках, новых технологиях и капризном зрителе.

Обед у Чейзена затянулся до полуночи и проходил в бесконечных разговорах о том же. Когда они с Людом вышли наконец из ресторана, Джоанна, к своему изумлению, заметила, как из ночного супермаркета «Хьюго» на улицу вывалилась толпа кинозвезд с бумажными пакетами, набитыми провизией.

Из разговоров Люда с коллегами Джоанна поняла, что его сериал о женщине-адвокате совсем не похож на обычную «мыльную оперу». Обычно первую серию сериала показывают по телевидению, чтобы выяснить реакцию зрителя. При удачном исходе предварительного показа выделяются деньги на дальнейшие съемки. С фильмом Люда получилось иначе. Сначала показ был отложен из-за забастовки, потом возникли проблемы с исполнительницей главной роли. Однако в это время сериал удалось продать за границу. Теперь Эд Сторман планировал вернуть его в Америку, обеспечить прокат и заработать на этом солидную сумму.

В пятницу вечером приятели устроили настоящий прием в честь Люда, и Джоанна чувствовала себя королевой бала, купаясь в лучах его славы. Она пользовалась особым вниманием со стороны мужчин, и Люд притворялся, что ревнует ее.

– Это потому, что я здесь с тобой, – заверила его Джоанна. – Не волнуйся, ведь на вечеринках допускается легкий флирт. Я принадлежу только тебе, и больше никто мне не нужен.

– Я рад. Если бы кто-нибудь из них догадался, как ты прекрасна и неповторима, тебя бы отсюда не выпустили.

Джоанна вошла в свой офис в восемь тридцать утра и обнаружила на столе целую кипу бумаг. Она с облегчением узнала о том, что голландский том вышел в свет без нее. Впрочем, она ожидала этого. Как известно, незаменимых людей нет.

Уинни и Эбби появились на работе вовремя. Эбби просияла от радости, увидев Джоанну. Она громко восхищалась ее загаром, тем, как та похорошела и отдохнула, а когда Джоанна вытащила из сумки саронг, который специально купила для Эбби в Гонолулу, подруга едва не задушила ее в объятиях.

Уинни тоже получил подарок – статуэтку красного дерева.

– Спасибо, она великолепна. В следующий раз, когда самовольно сбежишь с работы, постарайся заскочить в Израиль. Моя матушка обожает иерусалимскую мацу.

Уинни пытался шутить, но Джоанна видела, что он рассержен. Позже она выбрала время и зашла к нему в кабинет, чтобы извиниться.

– Я понимаю, что это было безумие, но у меня не хватило сил ему воспротивиться.

– Именно это меня и беспокоит, детка. Пойми, я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Но ты чересчур счастлива – понимаешь, что я имею в виду? Это нереально. Боюсь, в один прекрасный день ты сверзнешься с высоты и увидишь, что твой очаровательный, неподражаемый Люд – обычный человек с обычными мужскими слабостями и недостатками.

– В любом случае, – просияла улыбкой Джоанна, – мне с ним в сотни раз лучше, чем с кем бы то ни было. Что же касается работы, то готова наверстать упущенное время. Кстати, я видела книгу. Она получилась великолепной, но в ней чувствуется рука Крэника. Впрочем, я благодарна тебе за то, что ты взял на себя мою работу.