Литмир - Электронная Библиотека
A
A

4. Черные вороны в воздухе

На другой день Ермунн рано был на ногах. Он принял душ и побрился. Долго стоял перед картиной, призванной служить украшением номера. Репродукция с Рембрандта, под названием «Похищение Ганимеда». На картине был изображен ребенок, которого, невзирая на его вопли и стенания, уносил в небо огромный черный орел. Ермунн припомнил, что оригинал как будто хранится в государственной картинной галерее в Дрездене. Репродукция вызывала массу ассоциаций, и Ермунн немножко пофантазировал на тему орлов, воронов и ворон, которые внезапно обрушиваются на свою беззащитную жертву. Да смилуется Зевс над несчастными созданиями!

Ермунн уже обдумал план действий на сегодня, и, если все пойдет, как он рассчитывает, до истечения дня у него будет ответ на один очень важный вопрос.

Он подсел к телефону. Попросил соединить себя с Мариусом Блюстадом, одним из бывших нацистов, который последние годы ходил без работы и стал запивать. Ермунн знал Блюстада с юных лет и был уверен, что тот ни на йоту не изменил своим прежним убеждениям. Скорее всего, в данный момент он являлся слабым звеном в цепи Тайного Братства.

– Блюстад, – ответил знакомый голос.

– Добрый день, это Ермунн Хаугард. Послушай, ты не очень занят сегодня во второй половине дня?

– Пожалуй, не очень. А в чем дело? – Голос звучал как-то неуверенно.

– Понимаешь, я… – Ермунн прокашлялся, – я тут немножко изучаю историю войны в наших краях. Подумал, что тебе найдется о чем рассказать.

На другом конце провода – ни звука. Наконец Блюстад с некоторой опаской произнес:

– Да нет, не думаю.

– А я уверен, что найдется, Мариус. Ты не мог бы забежать сегодня в Музейный парк, к пяти часам? Там тихо и спокойно, у нас будет возможность потолковать, а? – Ермунн старался говорить доверительным тоном.

– Ну ладно, это, пожалуй, можно. Ты сказал, в пять?

– Ровно в пять, – подхватил Ермунн.

Он откинулся на спинку кресла. С первым покончено. Теперь на очереди следующий. Эгил Варден. Друг детства, с которым они обменивались почтовыми марками. Тот самый, который несколько лет тому назад на праздновании рождества проболтался о своей связи с Карстееном.

Тот самый, который возглавлял местную группу хемверна.

Договориться с Эгилом о встрече в пять часов в парке оказалось совсем несложно. Ермунн сказал, что хочет вспомнить былые деньки. Оставался последний по счету.

В отличие от Эгила Трюгве Терскстад долго не соглашался прийти к пяти часам в парк. Ермунн и знаком-то с Терскстадом как следует не был, поскольку тот появился в Люнгсете сравнительно поздно, и Ермунн разговаривал с ним всего несколько раз. Терскстад никак не мог взять в толк, о чем это Ермунну хочется с ним побеседовать. Ермунн же отказывался что-либо объяснять по телефону и лишь утверждал, что дело у него очень важное. Терскстад, хотя и подозревая неладное, в конце концов согласился прийти.

Позавтракав в гостинице, Ермунн вышел на улицу. Ему нужен был магазин, в котором продавались бы небольшие, но хорошие магнитофоны. Это было нетрудно, так как электромагазинов в Люнгсете было достаточно. Ермунн нашел подходящий магнитофон. Портативный, прямо-таки крохотный, магнитофон делал неплохую запись даже с расстояния пять-шесть метров до микрофона. Стоил он дорого, но Ермунн все-таки купил его, а вместе с ним – кассету, которая звучала по сорок пять минут на каждой стороне. Теперь он был во всеоружии.

От нечего делать он послонялся в привокзальном поселке. Встретил каких-то знакомых, выпил с ними кофе. Он пришел к выводу, что в Люнгсете на самом деле живет в основном прекрасный народ. Большую часть жителей составляли люди милые и симпатичные – трудолюбивые крестьяне и лесорубы, рабочие мелких предприятий, учителя и служащие муниципалитета. С ними все было просто и ясно. Поражал этот немногочисленный, но явно влиятельный клан приезжих, относительно высокопоставленных фашистов в сочетании с собственными крупными нацистами. Интересно, размышлял Ермунн, волнует ли это кого-нибудь из люнгсетцев? Задумываются ли они об этом? Может, у него просто мания преследования – и ему в каждом укромном уголке мерещатся привидения и Всеобщий Заговор? Заслуживает ли внимания то, в чем он сейчас копается? «Ты у нас весь на виду, и мы тебе живо покажем, где раки зимуют, если ты станешь слишком усердствовать в своем грязном деле». Ведь это же угроза, самая настоящая угроза в анонимном письме. А грубая выходка Карстеена на Бюгдё? Нет, Ермунн был убежден, что унюхал заразу, наткнулся на рассадник этой заразы. Она шла от разлагающихся компостных куч и шибала в нос тем, кто брался за лопату и пытался выгрести их содержимое на свет божий. Полиция явно не хотела мараться. Даже зверское хаделаннское убийство не подвигло ее на то, чтобы решить простейшую задачку, чтобы, ухватившись за конец нити, начать разматывать клубок.

Ермунн зашел домой пообедать и, когда время стало подходить к половине пятого, двинулся в сторону Музейного парка. Он прекрасно ориентировался там: еще учась в университете, он с двумя товарищами на каникулах подрабатывал в парке, водя экскурсии и организуя танцевальные вечера. Музейный парк, расположенный неподалеку от люнгсетского центра, представлял собой исполненный очарования уголок: посередине стояло главное здание, в котором размещался кафетерий, а вокруг – старинные дома, кузни, скотные дворы и сараи на сваях. Каждый дом, живописно поставленный среди высоких сосен, имел свою историю.

Сейчас, ранней весной, от влажной земли поднимался довольно резкий, но приятный запах. Тропинки были покрыты толстым слоем коричневой хвои, нападавшей за зиму. Ермунн направился к главному зданию, которое в это время года, естественно, стояло на запоре. Кроме Ермунна, в парке не было ни души.

Он огляделся по сторонам. Теперь важно было организовать все наилучшим образом. Такой возможности, как сейчас, больше уже не представится.

В оказавшемся незапертым сарае он обнаружил скамейки и кресла. Летом их расставляли по всему парку. Взяв одну скамью и пару кресел, он поставил их у входа в кафетерий. Попробовал сам посидеть на скамейке и на креслах. Было ясно, что каждый, кто заглянет сейчас в парк, сядет именно здесь.

Времени было уже без четверти пять, нужно поторапливаться. Он вытащил из сумки магнитофон, поставил кассету, подсоединил микрофон. Магнитофон он пристроил под скамейкой, замаскировав его несколькими плоскими камнями. Затем он протянул микрофонный провод и скотчем прикрепил микрофон с обратной стороны скамейки, на спинку, как можно выше. Получилось совершенно незаметно. Он взглянул на часы. Без десяти. Включил магнитофон. Теперь он будет крутиться сорок пять минут. Этого должно хватить. Сам Ермунн забрался в пустой амбар, стоявший метрах в пятидесяти от входа в кафетерий. Отсюда, в щель между досками, можно было вести наблюдение за скамьей и креслами. Довольный, он закурил и стал терпеливо ждать дальнейшего развития событий.

Без двух минут пять он услышал, как на дороге остановилась машина. Громко хлопнула дверца. Из машины вылез Эгил Варден. Он неторопливо приблизился к главному зданию и сидячим местам, устроенным Ермунном. Эгил шел, озираясь по сторонам. Постоял какое-то время у скамейки, носком ботинка ковыряя мягкую весеннюю землю. Наконец он сел.

Ермунн не мог сдержать улыбки. Забавно. Только бы пришли и те двое!

Вот подъехал на велосипеде Мариус Блюстад. Прислонил велосипед к стене, поздоровался с Эгилом и уселся в одно из кресел. Ермунну было видно, что они разговаривают, но разобрать слов он не мог. Время от времени оба посматривают на часы и на дорогу, откуда они ожидали прихода Ермунна. Вместо него появился Трюгве Терекстад.

Он быстрым шагом подошел к Эгилу и Мариусу, которые поднялись ему навстречу. Ермунн затаил дыхание. Неужели они сразу же уйдут? Времени было только пять часов. Нет, вот все трое сели и завели бойкий разговор. Терскстад жестикулировал и, видимо, говорил вполголоса, поскольку двое других чуть склонились к нему, чтобы лучше слышать.

21
{"b":"105640","o":1}