Наконец, обессиленные и утомленные, они затихли.

– Я теперь не могу представить себе и одной ночи без тебя, – сказала Роза, ее палец скользил по его губам и очерчивал линию подбородка. – До тебя я как бы не жила. Вот только сейчас и начинается моя жизнь.

– Мало ли что нас может разлучить!

– Глупый! Неужели ты думаешь, что я позволю тебе уйти теперь, когда я стала твоей женой и узнала, какую радость может доставлять любовь?

– А вдруг по какой-либо причине ты станешь сожалеть о нашем браке?

– Хватит разглагольствовать, Гарет! Давай спать! Ей-богу, мне кажется, ты даже желаешь, чтобы я тебя разлюбила! Так вот, я этого не сделаю! Я просто не могу перестать тебя любить.

Она прижалась к нему, счастливо вздохнула и заснула, а Гарет не мог сомкнуть глаз. Ее слова все еще звучали у него в ушах. Да, он хотел, чтобы она его разлюбила! Но в то же время это страшило его больше смерти.

Скудный свет раннего утра рассеял сырой, холодный туман. Гарет взглянул на спящую девушку. Ее любовь к нему – это его слабость и уязвимость. Но он ведь сам позволил укрепиться чувству Розы! Он дважды терпел поражение в желании избегать близости, хотя сам же и поставил это условие – сохранять в браке целомудренные отношения до дня венчания. Близость все осложнит. Но он не мог найти в себе силы устоять перед пылкостью жены.

Воздух на чердаке был сырой и тяжелый, пропитанный назойливым запахом соломы. Гарет испытал острое желание глотнуть свежего воздуха. Бросив взгляд на все еще спящую Розу, он спустился по приставной лестнице.

Липнет едва ли можно было назвать бойким местом. В этом он убедился, пройдя из конца в конец единственную улочку городка.

Окутанные туманом снопы ржи стояли, как солдаты, поднятые по тревоге: молчаливые и готовые к бою. В каждый десятый сноп был воткнут зеленый прут, напоминавший боевое копье, – так подсчитывали налоги королевские сборщики податей.

Гарет сел у дороги и тяжело вздохнул. Он тоже был должен отдать одну десятую часть своего урожая в казну короля. Но урожай был так скуден! Противный внутренний голос нашептывал, что вознаграждение лордом Джоном его трудов придется как нельзя кстати. Он сможет купить зерна для весеннего сева, заплатить рыцарям, готовым защищать Мастерсон от всех непредвиденных напастей, накормить хлебом голодающие семьи крестьян и ремесленников…

Но как же Роза?.. Как осмелится он взять в свои большие ладони маленькую доверчивую девичью руку и снять кольцо с пальца? Она никогда его не простит! Ее любовь будет разрушена его поступком.

Гарет провел рукой по щеке, заросшей неопрятною щетиной, и поднял голову. Невдалеке показались несколько измученных путников. Они не были похожи на нищих бродяг, во множестве скитавшихся по северным деревням. К нищим бродягам давно привыкли в здешних местах. Но эти путники были больные, истерзанные голодом люди. Они едва переставляли ноги. Немощные тела, казалось, сбивают порывы ветра.

Хок запахнул плащ. Черный ястреб на груди скрылся под плащом. Калека с изможденным желтым лицом, которого спутники волокли под руки, обратился к Гарету:

– Добрый милорд! Не позвольте умереть с голоду. Подайте монетку или две!

Гарет протянул несколько монет.

– Вы сможете поесть на постоялом дворе, – сказал он.

Дрожащей рукой нищий взял деньги.

– Храни вас Господь, милорд! Да будут не беса к вам благосклонны!

Один из убогих, с повязкой на ноге, из-под которой сочились кровь и гной, хотел было тоже отблагодарить Гарета, но у него не хватило сил даже кивнуть головой. Когда он попробовал сделать это, то упал на дорогу, вскрикнув от боли, и зашелся от кашля. Из горла у него хлынула кровь.

Спутники хотели помочь ему встать, но не могли, им не хватало сил поднять беднягу.

– Попробуй подняться сам, Гас!

Человек пытался встать, но не мог. Он снова и снова падал в дорожную пыль, смешавшуюся с кровью.

Гарет подошел, обхватил сильными руками тщедушное тело и поставил Гаса на ноги.

– Обопрись па меня, – предложил Гарет.

– До «Желтого Оленя» совсем недалеко. Я доведу вас.

Медленно, с трудом, люди доковыляли до постоялого двора и подняли с постели трактирщицу. Чертыхаясь, она подогрела тушеное мясо, принесла эля.

Гарет собрался уходить. Уже в дверях он спросил:

– Откуда вы родом?

– Есть такое Богом и церковью проклятое место под названием Мастерсон. Упаси вас Господь, добрый милорд, когда-нибудь там оказаться!

Лицо Гарета вспыхнуло. Боль, острая и резкая, как от ножа в сердце, пронзила его душу.

Вот уже несколько недель, как он уехал из Мастерсона. Город, брошенный в его отсутствие на произвол судьбы, погибает в распрях и раздорах. Хок особенно остро сейчас ощутил это. Люди, зависимые от него, ждут защиты и помощи, они голодают, умирают, просят милостыню на дорогах.

Он остановился у лестницы. Гарет часто и взволнованно дышал, бледное лицо покрылось пунцовыми пятнами, глаза горели. Теперь он точно знал, как поступить, всеми фибрами души чувствуя, что принял правильное решение. Больше откладывать нельзя. Хок взлетел по лестнице на чердак.

Роза все еще спала. Во сне ее лицо было прекрасно, тонкие брови разошлись, губы полуоткрылись в улыбке. Правая рука лежала возле лица. Маленькая, почти детская ладошка раскрылась. Массивное кольцо поблескивало на пальце.

Гарет в растерянности остановился. С горьким сожалением смотрел он на жену. Сколько душевных сил ушло на борьбу с самим собою! С одной стороны – задыхающийся от безденежья Мастерсон с обитателями, умирающими от голода, и он сам, преследуемый людьми из епархии, а с другой – Роза, доверчивая, как дитя, кроткая, покорная жена и неистово-страстная любовница. Можно потерять голову от столь неразрешимого вопроса: что же выбрать? Но оборванные голодранцы заставили Хока сделать то, что он давно обязан был совершить.

Гарет осторожно снял кольцо с пальца спящей. Роза даже не почувствовала потери. Кольцо в последнее время стало ей велико. Бедная девочка похудела за несколько дней скитаний. Гарет про себя дал клятву, что однажды он вернет ей наследное кольцо, хотя понимал, что и тогда слишком мало будет у него надежды на ее прощение. Может, когда-нибудь лорд Джон откроет ей тайну похищения кольца.

Хок взял из кошелька несколько монет для Харри, намереваясь попросить молодого человека сопроводить Розу в Тангейт. Остальные деньги вместе с кошельком оставил он своей юной жене и, проклиная себя и ненавидя, быстро спустился вниз.

Гарет разбудил Харри и заговорил с ним.

– Никому не выдавай, куда вы идете с Розой! – строго предупредил рыцарь молодого человека. – Безопасность моей жены в твоих руках, дружище. Не подведи!

– Не подведу, милорд!

– Господь вас храни, Харри! – Гарет поднялся, но замешкался. – Скажи моей жене… скажи ей, что я… – он проглотил ком в горле, не в силах подыскать нужных слов, которые объяснили бы Розе, почему он так поступил.

– Ладно! Ничего не говори! – коротко бросил Гарет.

Тонкие пальцы солнечных лучей разгоняли утренний туман и проникали через дыры в, крыше чердака. Узкий лучик тихо скользил по лицу Розы, мешая ей спать. Она чихнула и проснулась. Не открывая глаз, Роза протянула руку к мужу.

Но Гарета рядом с ней не было. Роза подскочила, стала тереть глаза и совершенно проснулась. Его плаща тоже не было. Матрас рядом с ней уже остыл. Ее брови удивленно приподнялись, но черты лица сразу же смягчились: она вспомнила прошедшую ночь. После того, что произошло ночью, он никогда ее не оставит! Наверное, Гарет спустился вниз, в трактир, и расспрашивает людей о дороге. Ей очень хотелось поскорее успокоить себя.

Она потянулась, улыбнулась снова и принялась безо всякого стыда вспоминать ночные утехи. Несмотря на грубость и ложное равнодушие, Гарет разрешает ей по утрам спать, сколько ей захочется. И он никогда не отказывает ей в любви. Она получает столько радости и восторга от любовных игр, сколько пожелает!