– Тоже мне, острячка. Накося выкуси, – ворчит Мег, показывая Кери нос. – Ангелок, передай-ка мне те объеденческие штучки.

Передаю через стол поднос с чатни – нашу третью порцию – и свежую корзинку горячих лепешек. Сидим в любимом индийском ресторанчике за углом. Толстушка, как обычно, пустилась в гастрономическое путешествие по Индии, а наша более хрупкая подруга клюет как птичка, выбирая из меню то немногое, что не было жарено в масле: отварной рис, чапати, салат-латук и, пожалуй, само меню. Мег отламывает кусочек поппадума, щедро накладывает на него ложкой чатни из манго и маринованного лайма и, широко разинув рот, откусывает порядочный кусок. Ломтик приправы падает на золотисто-зеленую скатерть, забрызгав все вокруг клейким оранжевым сиропом и чудом не запачкав рукав бледно-розового кашемирового джемпера Кери, оканчивающегося где-то в области диафрагмы. Мы с Мег называем его парашютом.

– Готова поспорить, монсеньор Лафит не ужинает в паршивых забегаловках наподобие этой. Сидит сейчас в «Девоншире» и смакует коллекционное шардонне под равиоли из лобстера, – ворчливо подначивает Кери, с неприязнью косясь на нашу прожорливую подруженьку.

– Брось. Он бы правое яичко отдал, лишь бы сидеть здесь с нами и кушать это душевное кацу.

– Сомневаюсь. – Кери подцепляет ноготками длинный рыжий волос, нечаянно оказавшийся на рукаве ее дорогой обновки. – Меган, будь добра, перестань линять. Девушке это не к лицу, ты же не пудель.

Та принимает волос, хихикая, водружает его обратно на голову и вновь принимается за чатни. Посмотришь на них – и смех и грех. Что-то подруги мои сегодня не на шутку развоевались; уже три часа ходим по барам, а они никак мирно усидеть не могут: то одна другую подначивает, то другая ее подкалывает – сидишь с ними как на иголках. Не понимаю, что я здесь забыла?

– Ух, откуда только руки растут, – недовольно пыхтит Мег, прерывая мои тягостные раздумья. – Надо же, свитер обляпала. Ну и видок у меня теперь: будто попугай обгадил. – С большой неохотой отставляет тарелку в сторону и встает из-за стола, покачивая отливающей медью кудрявой шевелюрой.

– Я в дамскую комнату, девчонки. Хочешь, сблюю за тебя, чтобы лишний раз не беспокоиться? А, Кери?

Та сглатывает крохотную порцию риса и глумливо скалится:

– Пойди, золотко, погуляй. Тетям поговорить надо. Умница, хрюшка.

Удивленно выслушав перепалку подруг, молча возвращаюсь к своему карри. Но тут Кери решается продолжить беседу.

– Итак, Энджел, прими заслуженные поздравления, – улыбается она.

– По поводу?

– С тем, что заполучила знаменитейшего Дидье Лафита на интервью. Надо понимать, ты ведь к этому стремилась?

– Хм… Стремилась, конечно, и, тем не менее, о результатах пока говорить рано.

Подперев рукой подбородок, подруга склоняется поближе и говорит вкрадчиво:

– Какой ужас, милая моя, неужели он отказал?

– Нет, просто я не спрашивала.

– Прошу прощения, я не ослышалась? – Она пристально вглядывается в мое лицо. – Ах да, вы даже не встречались. А я-то думаю, что-то мне все это подозрительным кажется.

Отрицательно качаю головой, ни на минуту не прекратив жевать курицу, – сколько же они перца всыпали! Немного покопавшись в бумажнике, извлекаю визитку Дидье.

– Вот, пожалуйста, полюбуйся.

Кери зажимает карточку своими накрашенными ноготками на тонких, как пинцеты, пальцах и молча рассматривает.

– Так-так, надо полагать, с таким доказательством не поспоришь. Не устроить ли тебя в «Звезду»? Ты можешь оказаться ценным сотрудником.

Снисходительно улыбнувшись, забираю визитку.

– Почему же в таком случае ты его не пригласила?

– Не так-то это просто, – объясняю ей. – Все немного запутанно, да потом еще усложнилось – короче говоря, не было удобного случая.

Кери меняет позу, опершись теперь уже на другую руку и выставив грудь над столом.

– У тебя было свидание со звездой международной величины, которую тебе очень хотелось пригласить на свою передачу, и вдруг не представилось случая? Я правильно поняла?

Киваю:

– В общих чертах.

– А может, – с ехидной усмешкой продолжает Кери, – он тебе нужен для других целей? В личном плане?

При этих словах я чуть карри не подавилась, а оно и так жгучее.

– Ага, смотри-ка, сразу покраснела, – подзуживает Кери.

– Ничего я не покраснела. – Кашель так и разбирает, не продохнуть. – Уф, чуть насмерть не подавилась. Надо же было столько перца бухнуть.

– Неужели?

– Да, – обиженно огрызаюсь, жадно прихлебывая воду.

– Кстати, а ты ему сказала, что помолвлена?

– Нет. Об этом разговор не заходил. К тому же я не помолвлена, а только думаю. Надо различать.

– Ну конечно.

Меня уже раздражает ее всезнайство.

– Синичка в руках, теперь дело за журавлем… Надеюсь, он хотя бы в курсе, что у тебя есть кто-то постоянный?

Нервозно тереблю салфетку.

– Нет, мы об этом не разговаривали.

Информированность Кери достигла библейских масштабов. Избегаю ее недоуменного взгляда.

– А у него есть подруга?

– Да. Скорее всего. У таких мужчин всегда кто-то есть.

– У каких «таких»? Обольстительных французских певцов с крепкими ягодицами?

Вздыхаю.

– Послушай, Кери, если ты помешана на сексе, это еще не значит, что все остальные тоже. Я вполне способна поддерживать платонические отношения с человеком, чья мать дружит с моей матерью. Вовсе не обязательно заваливаться с ним в постель.

Всплеснув руками, подруга будто оправдывается:

– Ну что ты, что ты, я ничего такого и не имела в виду. Надеюсь, Коннор тоже все понял правильно?

Как ненавистна мне краска стыдливости, которая чуть что – даже когда я ни в чем не виновата – заливает лицо.

– Так значит, Коннору ты ничего не сказала? – продолжает Кери, придвигаясь еще ближе.

Все тереблю несчастную салфетку: то сверну, то разверну.

– Ну не то чтобы не сказала. Видишь ли, я хотела… Только ведь ему не дозвонишься, а когда нам все же удается переброситься парой слов, уже не до этого. Он очень занят на съемках…

Умолкаю на полуслове. Дело в том, что не далее как этим утром мы с Коннором разговаривали целых пятнадцать минут, а я так и не набралась мужества перевести разговор на тему своих светских похождений. У него было отличное настроение: Трули прослушивалась на съемки какого-то рекламного ролика – кажется, что-то связанное с восковой эпиляцией или клиникой, где делают лоботомию, – и если ей дадут роль, фильм Коннора сразу получит мощную раскрутку. Он был настолько воодушевлен и горд, что я так и не решилась перехватить у него миг триумфа. К тому же на заднем плане резвились и визжали какие-то девицы, и мне стало обидно и жаль себя, даже губы задрожали – чуть не расплакалась. Вся радость вдруг улетучилась, как воздух из лопнувшего шарика. Мне хотелось вскочить на самолет и силой притащить своего парня обратно, ну а в крайнем случае остаться жить там, в отеле для покинутых всеми неудачниц, в номере без телевизора на случай дебюта Трули и ее замечательного бюста.

– Ах, уверена, он все поймет правильно, – заверяет меня Кери, – ведь в твоей профессии без везения ничего не добьешься: надо ловить удачу. Уверена, Коннор у себя в Голливуде проявляет максимум изобретательности.

Не решаясь даже свободно вздохнуть и расправить плечи, поглядываю на злыдню подругу – та как ни в чем не бывало выпивает следующий стакан воды. Кери вливает в себя галлон за галлоном – удивительно, что она до сих пор не захлебнулась. Любая на ее месте давно бы уже утонула или, в крайнем случае, раздулась, как пляжный матрас. Ну почему природа никогда не поступает по справедливости с нами, женщинами с нормальной жировой прослойкой?

– На что это ты намекаешь? – раздраженно спрашиваю я.

Та сидит и, нагло улыбаясь, смотрит на меня; тут возвращается Мег с большим размытым пятном на канареечном свитере.

– У него все замечательно, Энджел, – отвечает подруга, – особенно с тех пор, как Трули получила роль в рекламе «Доктора Пеппера». В подобных документальных фильмах обязательно надо показывать успехи и достижения, иначе их просто никто не станет смотреть.