– Алекс, я хотел…

– Говори же, Коллин! Говори, что ты имеешь в виду. Наверное, еще какую-нибудь гнусность, не так ли? Может быть, спросишь меня, твою жену, не подставляла ли я мужчинам свой зад?

Алекс с горестным удовлетворением заметила, как глаза мужа расширились; и ей показалось, что в глазах его отразилась боль. Ну и пусть. Она сейчас испытывала еще большую боль.

– Вероятно, ты думал, что я ничего не знала о таких вещах? Возможно, существуют и другие способы, которые мне известны и о которых ты не имеешь представления. Ведь не зря многие считают меня шлюхой.

Коллин вздохнул и пробормотал:

– Ты никогда не рассказывала мне о своем прошлом, даже когда я просил.

Алекс с ненавистью взглянула на мужа:

– А сколько женщин было у тебя, Коллин? И что именно ты с ними проделывал?

– Ты никогда не спрашивала меня об этом. Если хочешь, я расскажу.

– Нет, я не такая скотина, как ты. Так чего же ты хотел? Наверное, ты хочешь узнать, кем для меня является этот мужчина, верно?

– Я только… – Он скрестил на груди руки и кивнул: – Да, мне хотелось бы это узнать.

– Что ж, могу рассказать тебе кое-что про мистера Диксона. Теперь я вспомнила, что целовалась с ним и он сунул мне в рот свой язык. Что еще? А затем он решил, что может делать со мной все, что захочет, поэтому расстегнул свои штаны и попытался овладеть мной.

Коллин заерзал на сиденье, и из груди его вырвался стон. Алекс, усмехнувшись, продолжала:

– Разумеется, я поощряла его. Ведь я же шлюха, но, к сожалению, он в последний момент растерялся, и я была вынуждена потерять свою девственность с другим ублюдком.

Внезапно Коллин вскинул руку и, с силой ударив по стенке кареты, закричал:

– Эй, поворачивай обратно!

– Перестань, – сказала Алекс, когда экипаж остановился. – Перестань. Ты теперь не имеешь права быть моим защитником.

Коллин сделал глубокий вдох и на мгновение прикрыл глаза.

– Что, возвращаемся, сэр? – раздался голос кучера.

Алекс вскочила на ноги и прильнула к открытому окошку:

– Нет-нет, поезжай! Поезжай вперед.

Карета тронулась с места, и Коллин, взглянув на жену, проговорил:

– Но я не могу это игнорировать. Я должен…

– Я не прошу тебя ни о чем, – перебила Алекс. – А если я захочу попросить защиты от мужчины, то поеду к моему брату и пожалуюсь ему на тебя. Потому что ты единственный человек, по-настоящему меня оскорбивший. Теперь ты полностью раскрылся, показал свою истинную сущность. – «Полностью раскрылся».

Коллин в смущении пожал плечами:

– Александра, я сам не знаю, почему я так…

– Полагаю, у тебя всегда одна причина. Ты постоянно подозреваешь меня в чем-то. Наверное, ты просто ненавидишь меня.

– О Боже! Ничего подобного! Я люблю тебя, Алекс, и эта любовь терзает меня.

– Любишь меня? – Она посмотрела на него с презрительной усмешкой. – Как ты смеешь говорить о любви после всего произошедшего.

– Прости меня, дорогая. Мне кажется, я порой теряю рассудок и не способен себя контролировать.

Алекс горестно вздохнула. О Господи, почему она вышла замуж за этого человека? Неужели она не могла сделать более разумный выбор? Ведь Коллин Блэкберн считал ее похотливой кошкой, готовой отдаться любому самцу. Не случайно он постоянно называл ее котеночком.

– Алекс, что же ты молчишь? Пойми, увидев тебя с этим человеком, я подумал, что между вами что-то есть… Пожалуйста, прости меня за мои слова.

– Простить за слова? А как быть с твоими мыслями? Их я тоже должна простить, как ты считаешь? И часто ли будет требоваться прощение в таком случае? – Алекс почувствовала на своей руке знакомое тепло его пальцев. Сделав над собой усилие, она отдернула руку. – Не надо, Коллин. И больше не говори ни о чем. Я не могу слушать тебя. – Взглянув на него, Алекс увидела панику, промелькнувшую в его глазах. – Поговорим завтра, может быть, – добавила она поспешно. – Во всяком случае, не сейчас.

Алекс повернулась к открытому окошку, через которое в карету проникал холодный ночной воздух. Она старалась не смотреть на мужа, сидевшего напротив.

Однако чувствовала каждое его движение и чувствовала, что гнев его постепенно сменяется смирением. В какой-то момент он откинулся на спинку сиденья, шумно вздохнул, и их колени соприкоснулись. Однако Алекс сделала вид, что не заметила этого.

Время шло, они преодолевали милю за милей, а Алекс по-прежнему не замечала мужа. Иногда ей казалось, что в ее душу проник холод и она вот-вот превратится в каменное изваяние. За окном кареты становилось все холоднее, ветер усиливался, но Алекс никак на это не реагировала, хотя и заметила, что изо рта ее при дыхании выплывали облачка пара.

Внезапно Коллин приподнялся и, закрыв окошко, тихо выругался. Потом наклонился, чтобы поискать под сиденьем одеяло, но карета уже сделала резкий поворот направо, выехала на дорожку, ведущую прямо к дому, – через несколько минут они должны были приехать.

В следующую секунду Алекс ощутила на своем колене руку мужа.

– Мы не можем вечно молчать, Александра. Может быть, все-таки стоит поговорить?

Она молча посмотрела на его руку – большую и сильную, теплую и обманчиво мягкую. Она смотрела на нее, пока он не убрал ее.

Алекс снова отвернулась, и рука Коллина снова коснулась ее колена.

– Не трогай меня! – Тут карета резко остановилась, и Алекс невольно прижалась к спинке сиденья. – И поищи сегодня другую кровать. Я не хочу спать с тобой.

– Черт побери…

– Помолчи, – бросила Алекс через плечо, повернувшись к дверце.

Через несколько секунд дверца кареты распахнулась, и Алекс, быстро спустившись на землю, стремительно зашагала к крыльцу мрачного замка.

– Пусть принесут бокал вина в мою спальню, – сказала она сонной служанке и направилась в свою комнату.

«Возможно, Коллин будет спать сегодня с Ребеккой, – подумала Алекс, поднимаясь по лестнице. – Возможно, он только и ждал предлога, чтобы устроиться между ног этой сучки. А если Ребекка осмелится сама принести мне вино, придется влепить ей пощечину».

Судя по всему, экономка узнала о неудачной попытке Алекс выставить ее из дома. И теперь она даже не скрывала своего неуважения к хозяйке – разговаривала с другими слугами на гэльском, даже когда Алекс находилась в комнате. А когда они оставались одни, самодовольно ухмылялась, глядя на нее.

О, Алекс очень надеялась, что именно Ребекка принесет ей вино. В таком случае экономка познакомилась бы с новой миссис Блэкберн. У Алекс чесалась ладонь при мысли о встрече с этой девицей, однако в дверях появилась Даниелла с бокалом в одной руке и с графином в другой. Закрыв дверь движением бедра, она спросила:

– Как прошел вечер, мадам?

– Я ужасно устала.

– Теперь мы живем как фермеры, – сказала служанка с обидой в голосе.

«Должно быть, Даниелла что-то имеет против фермеров», – подумала Алекс, поворачиваясь к ней спиной и подставляя тесемки своего платья.

Даниелла, позевывая, раздела хозяйку. Она тоже, видимо, устала – и слава Богу, так как Алекс не имела желания поддерживать пустую беседу и тем более отвечать на неприятные вопросы.

Почувствовав, что корсет распустился, Алекс сделала глубокий вдох, затем проговорила:

– Завтра я буду долго спать, Даниелла. Не буди меня, пока я не позову тебя.

Оставшись одна, Алекс заперла дверь на задвижку – она впервые заперлась на ночь, но, видимо, не в последний раз, если ей придется остаться в этом доме.

Забравшись в постель, она не стала плакать, не проронила ни одной слезинки.

Послышался какой-то резкий звук, прогнавший сон раньше времени. И вот опять… Эти непрерывные методичные удары напоминали звон колокола. Видимо, Адам ковал подковы. Клэнг, клэнг, клэнг… Ставни на окнах нисколько не заглушали звуки.

Алекс открыла глаза. Открыла со вздохом и с ощущением разбитого сердца. Увы, сон совершенно не притупил боль. И теперь письмо Сен-Клера приобрело еще большее значение.