Мы позвонили ещё и ещё, но дверь не открывалась. За нею слышалось тихое бормотание радио.

— Он радио слушает. Надо кулаком постучать.

Мы принялись колотить в дверь кулаками.

— Чего стучите? — открыла дверь соседка из другой квартиры. — Владимира Иваныча в больницу увезли. Мы ему ночью «неотложку» вызывали.

Лекарство выпало из Люськиных рук.

— А вы кто ему будете? — сказала соседка.

— Мы?.. Никто.

— Жалко. Я думала, родственники. В больницу надо съездить к старику, навестить.

— Мы съездим! — затрясла головой Люська. — Мы навестим!

— Обязательно съездим! А как же! Только скажите, пожалуйста, где эта больница?

— Не догадалась я спросить, — сказала соседка. — Вы уж разыщите как-нибудь…

— Бедный Владимир Иваныч! — сказала Люська. — Если бы мы сразу лекарство принесли, он бы, может, и в больницу не попал. Э-эх!

— И где мы эту больницу найдём? В Москве их знаешь сколько!

— Да его, наверно, на Малую Семёновскую повезли, там больница большая, пойдём туда?

— Поздно сегодня, нам уроки ещё делать. Давай завтра его навестим? И потом, в больницу обязательно надо передачу нести. Что-нибудь вкусненькое, кисель какой-нибудь, апельсины…

— Где же мы их возьмём? Давай лучше Владимиру Ивановичу пирог испечём!

— А ты умеешь?

— Я видела, как бабушка пекла.

…Через десять минут мы месили на кухне тесто.

— Дрожжи есть у вас? — спросила Люська.

— Нету.

— Тогда надо в пирог соду положить.

Я принесла из ванной коробку соды.

— Дурочка, это стиральная!

— А надо какую?

— Питьевую.

Я полезла в кухонный шкаф, вытащила оттуда небольшую розовую коробочку и высыпала её содержимое в тесто. Потом мы насыпали в тесто целый пакет сахарного песку, чтобы пирог вышел послаще, набухали туда побольше изюму и поставили пирог в духовку.

Через полчаса пирог был готов. Он был круглый, как колесо, и румяный, как солнце. Из него во все стороны торчали изюминки.

— Наверно, Владимиру Иванычу понравится, — сказала Люська.

— Ещё бы! — сказала я. — Он, как наш пирог попробует, сразу поправится!

На следующий день после школы мы отправились в больницу.

Кроме пирога, мы несли банку клюквенного киселя, который сварила Люськина бабушка.

А ещё мы взяли Урана. Владимир Иваныч сразу развеселится, когда увидит, как наш Уран служит на задних лапах!

Втроём мы вошли в приёмное отделение.

У окошка справочной стояла нарядная дама.

— Молодцы, девочки, какие! — заулыбалась дама. — Мамочку пришли проведать?

— Нет, не мамочку…

— А кого же? Тётю?

— Ну почему тётю? Мы дядю пришли проведать. Вернее, дедушку.

— Кого?!

Дама подняла брови и вдруг звонко расхохоталась:

— Ну и шутницы! Ох и насмешили!.. А ну, скажите честно, кого вы хотите — братика или сестрёнку?

Мы переглянулись. Должно быть, у этой дамы в голове не всё в порядке.

Потом мы сунули головы в справочную:

— Скажите, пожалуйста, товарищ Каблуков в какой палате лежит?

— Сейчас посмотрим… Как инициалы?

— В. И.

— Та-а-ак… — Медсестра быстро проглядела длинный список.

— Когда поступила?

— Вчера… поступил.

— Каблукова… Каблукова… Такой нет. А вы не спутали? Может, Каплунова Валентина Ивановна? Вот. Девочка. Здоровенькая. Пятьдесят один сантиметр. Поздравляю! Всё в порядке!

Что они, сговорились, что ли?!

— Да нам не девочка, нам дедушка нужен! Нормального роста! Каблуков Владимир Иванович!

Медсестра на минуту застыла со списком в руках, а потом заулыбалась:

— Милые вы мои! Да где же вы своего дедушку ищете? У нас роддом, тут деток рожают!

— А где же нам дедушку найти? Его на «скорой помощи» вчера в больницу увезли.

— Это надо в пункт неотложной помощи звонить, там скажут. Погодите, я сама позвоню… — Вот, — сказала она, когда кончила говорить по телефону. — Я тут вам всё записала. Третья Зелёная, дом сто. Отсюда на автобусе остановки три.

— Большое спасибо, — сказали мы с Люськой.

Доехать до больницы оказалось делом пустячным.

Через двадцать минут мы были у больничных ворот, а ещё через десять знали, что Владимир Иванович лежит во втором корпусе, на первом этаже, в пятой палате.

Но вот беда, в проходной нас остановили:

— Куда с собакой?!

— К больному, Каблукову.

— Шутите?! Кто в больницу с собакой пропустит? А ну, уходите, не стойте на пути! — И сторож повернулся и загородил нам вход своей широкой ватной спиной.

— А вот и пропустят! Спорим?

Люська показала язык ватной спине сторожа, и мы побежали вдоль забора к другому входу.

— Давай завернём Урана в пальто! Скажем, апельсины несём дедушке!

Я сняла пальто, мы завернули в него Урана и понесли.

— Чего это вы несёте? — подозрительно спросила сторожиха.

— Апельсины.

— Куда так много?

— А наш дедушка, кроме апельсинов, ничего не ест, — сказали мы, пятясь задом, потому что Уран вытащил из-под пальто хвост и махал им в воздухе.

Но тут мы нечаянно зацепили Ураном за дверь. Уран громко взвизгнул… и мы снова оказались на улице.

— Не огорчайся, Люська, — сказала я. — Ещё не всё потеряно. Можно и через забор перемахнуть.

Вдоль каменного больничного забора росли густые ветвистые деревья. Запросто перелезем! Нас и не увидит никто!

Но Уран не хотел лезть через забор.

— Тогда перепрыгни, — уговаривала его Люська. — Разбегись посильнее и р-раз!

Но вредный Уран и перепрыгивать не хотел! Пятился от забора и поджимал хвост.

Пришлось мне подставлять спину. Люська влезла мне на плечи и, кряхтя, втащила на забор Урана. Потом поставила наверх банку с киселём, влезла сама и протянула мне руку.

— Давай…

Я схватила Люську за руку и стала вскарабкиваться на забор.

— Ой, сейчас упаду! — запищала Люська, взмахнула рукой и толкнула Урана.

Бедный Уран не удержался и вместе с банкой киселя рухнул по ту сторону забора.

— Что я наделала! — испугалась Люська. — Уран, Уранчик, где ты?

Кусты под забором не ответили.

— Разбился! — прошептала Люська.

Оцепенев от ужаса, мы поглядели друг на друга. И вдруг какие-то странные звуки донеслись до нас из кустов. Как будто кто-то шлёпал босыми ногами по луже!

Мы быстро спустились на землю.

В кустах лежал Уран и, чавкая, лизал из лужи розовый кисель.

Второй корпус был направо от входа.

Мы узнали у прогуливающихся рядом больных, куда выходит окно пятой палаты, и привязали Урана к рябине, которая росла под окном. Очень удобно! Владимир Иванович выглянет и сразу увидит Урана. Мы крикнем в форточку: «Уран, служи!», и Уран будет служить.

— Сиди тихо, — сказала Люська.

Мы вошли в больничный коридор.

— Нам налево, — сказала Люська. — Иди ты первая. Я что-то волнуюсь.

— И я волнуюсь. У меня даже шея вспотела.

— Вам, дочки, в какую палату? — спросила нянечка в белом халате.

— В пятую, к больному Каблукову…

— Владимиру Иванычу? Пойду скажу ему.

Нянечка вошла в белую дверь и громко сказала:

— Владимир Иваныч, к тебе внучки пришли!

— Это ошибка, Фёкла Матвеевна, — услышали мы тихий голос. — Это не ко мне.

Тогда мы открыли дверь и вошли.

У окна, вытянув руки поверх жёлтого одеяла, лежал Владимир Иванович. Он был бледный. Густые косматые брови сильно выделялись на его лице, глаза смотрели как будто издалека.

— Здравствуйте, Владимир Иванович, — сказали мы.

Владимир Иванович не пошевельнулся, только посмотрел на нас, как бы с трудом что-то припоминая. Потом одна бровь у него слегка дрогнула и поползла вверх.