– Почему-то мне в это не верится, – насмешливо произнес он.

Потому что ты никогда мне не верил, печально подумала Габриэлла. Ни единому моему слову.

– Твой отец положил этому конец и выгнал его из своего дома, – настаивала она.

– И вычеркнул из своего завещания, – протянул Руфус – Знаешь, что ты сделала, Габриэлла? Ты подняла ложную тревогу, чтобы избавиться от одного из конкурентов? Возможно, следующим буду я?

– Неужели ты и вправду так думаешь?

– А почему нет? – Он пожал плечами. – Как оказалось, мой отец поверил в то, что ты была несчастной, беззащитной девочкой, и привязал меня к тебе. Наверное, ты сама подкинула ему эту идею, чтобы отомстить мне за то, что я всегда оставался равнодушным к твоим чарам.

Габриэлла резко выпрямилась, раздосадованная тем, что он отказывался верить правде.

– Не всегда!

– Да, не всегда, – неохотно согласился он. – У нас был отличный секс, не так ли, Габриэлла?

Она тяжело сглотнула, зная, что было бы нелепо это отрицать или утверждать, что этого больше не повторится. Их влечение друг к другу было сильным и непредсказуемым.

– Да, – хрипло произнесла она.

Руфус кивнул.

– Возможно, когда я вернусь из Нью-Йорка, я снова захочу изучить эту сторону нашего брака, – презрительно усмехнулся он. – Я бы посоветовал тебе в мое отсутствие держаться подальше от Тоби.

Как будто это было так уж трудно сделать!

Если она когда-нибудь снова заговорит с Тоби, то лишь для того, чтобы высказать этому мерзавцу все, что о нем думает.

– Мне пора возвращаться к работе, – протянул Руфус, направляясь к выходу. – Я должен перед отъездом уладить кое-какие дела.

Габриэлла почувствовала себя глубоко несчастной из-за того, что они попрощались таким образом. Было очевидно, что он не поверил ни един ее слову о Тоби. То, что она все ему рассказала, лишь усложнило ситуацию и усилило его подозрения относительно изменений в завещании Джеймса.

Нью-Йорка. Несколько дней – расплывчатое понятие. Оно может означать два дня, а может и целую неделю.

Господи, как же она ненавидела себя за свою слабость. За то, что любила его так, как он ее никогда не полюбит!

– Что мне сказать Холли? – спросила она.

Руфус обернулся.

– Я не хочу, чтобы ты что-то ей говорила, – отрезал он. – Я сам способен поговорить со своей дочерью.

Другими словами, это была еще одна часть его жизни, в которой ей не было места!

Вернувшись ближе к вечеру в Грешем-Хаус, Габриэлла стала невольным свидетелем того, как плохо удавалось Руфусу найти общий язык со своей дочерью.

– Ты обещал мне, что возьмешь меня с собой, когда в следующий раз поедешь в Нью-Йорк! – возмутилась Холли.

– Потому что я думал, что поеду туда в следующем месяце, когда у тебя будут каникулы, – нетерпеливо отрезал Руфус.

Они разговаривали достаточно громко, и Габриэлла, проходившая мимо гостиной, все слышала.

– Тогда почему ты не можешь поехать в следующем месяце? – сердито бросила Холли.

– Потому что не могу! – непреклонно заявил Руфус.

Следует ли ей войти и вмешаться, думала Габриэлла, или пусть сами разбираются?

Она знала, что послужило причиной плохого настроения Руфуса. Немного поостыв, он будет жалеть, что накричал на дочь. Наверное, ей было все же лучше вмешаться.

С другой стороны, если она это сделает, то они выместят всю свою злость на ней.

Разве ей к этому привыкать?

Открыв дверь, она увидела Руфуса и Холли, которые смотрели друг на друга как два заклятых врага. В этот момент они были так похожи, что у нее защемило сердце. Для своего возраста Холли была очень высокой. У нее были такие же светлые волосы и бледно-зеленые глаза, как у отца. Ее щеки горели от гнева.

Как и ожидала Габриэлла, на нее уставились две пары сверкающих от ярости зеленых глаз.

– Я могу чем-нибудь помочь? – беспечно спросила она.

– Нет! – неистово возразила Холли.

– Не груби Габриэлле, Холли, – осадил Руфус дочь.

– Почему? Ты же грубишь ей! – с вызовом бросила девочка.

Габриэлла насмешливо подняла темные брови, то время как Руфус поморщился от критики в свой адрес.

Он не мог припомнить, когда грубил Габриэлле в присутствии Холли. Наверное, все дело было в том, что он провел прошлые выходные вне дома, и его дочь подумала, что он избегает молодую жену.

Его рот сжался в твердую линию.

– То, что делаем мы с Габриэллой, тебя не касается, Холли.

– Ты нарушил свое обещание взять меня с собой в Нью-Йорк! – снова пожаловалась Холли.

– Нет, не нарушил, – возразил Руфус.

Их спор продолжался уже десять минут, но они так ни к чему и не пришли. Женщины, даже семилетние, очень неблагоразумны, решил он.

– Я уверена, что существует веская причина, по которой папа не может взять тебя с собой, Холли, – сказала Габриэлла.

Руфус настороженно посмотрел на нее. После того, что он наговорил ей при прощании, было удивительно, что она встала на его защиту.

– По крайней мере, тебя он тоже не берет! – яростно выпалила девочка.

– Холли…

– Ты права, он меня не берет, – спокойно согласилась Габриэлла. – И это означает, что у нас есть несколько дней, чтобы лучше узнать друг друга.

– Но я не хочу лучше тебя узнавать, – возразила Холли.

– Холли, немедленно извинись! – приказал Руфус.

– Не буду, – бросила в ответ его дочь.

– Ты сделаешь это, черт побери, – твердо произнес он.

Холли обиженно посмотрела на Габриэллу, очевидно, поняв, что зашла слишком далеко.

– Извини, – неискренне пробормотала девочка. – Но она не может приказывать мне, что я могу делать, а что нет…

– Холли, прекрати!

Его терпению подошел конец. Судя по неодобрительному взгляду Габриэллы, он вел себя с дочерью неправильно.

Но Холли всегда была его уязвимым местом. Мать бросила ее, когда она была совсем маленькой, и он пытался это компенсировать. Возможно, он слишком переусердствовал, потому что дал понять дочери, что она была его слабостью.

– Габриэлла пытается быть к тебе добра, но ты этого не заслуживаешь, когда так себя ведешь, – сердито произнес Руфус. – Что скажешь, если я привезу тебе из Нью-Йорка подарок? – спросил он, видя, что его дочь по-прежнему хмурится.

– Какой подарок? – подозрительно спросила Холли. – Ты же знаешь, единственное, чего я хочу, это пони.

– Я сомневаюсь, что папа сможет привезти тебе из Нью-Йорка пони, – сказала Габриэлла. – Разве то, что папа вернется, уже само по себе не подарок?

Холли неуверенно посмотрела на нее.

– Да, но…

– Вот видишь, Руфус. – Габриэлла улыбнулась мужу. – На этот раз Холли может обойтись, без подарка.

– Я этого не говорила! – негодующе воскликнула Холли.

– Я уверена, что твой папа будет слишком занят во время этой поездки, чтобы искать для тебя подарок. Не так ли, Руфус? – спросила Габриэлла.

Руфус не знал, о чем был весь этот разговор. Он лишь понял, что Габриэлла была против того, чтобы он привозил Холли подарок в качестве компенсации.

Прежде его дочь тоже не отличалась сговорчивостью, но не было ни разу, чтобы он не привез ей подарок из командировки. Хотя вмешательство Габриэллы пришлось ему не по душе, он был благодарен ей за то, что она положила конец этому спору.

– Думаю, Холли, тебе лучше подняться наверх и вымыть руки перед чаем, – сказала она.

Холли неуверенно посмотрела на обоих взрослых, не зная, что делать дальше. Габриэлла поняла, что хотя девочка была очень избалованной, но ее вины в этом не было. Впрочем, Руфус тоже был не виноват. В конце концов, он семь лет в одиночку воспитывал дочь, что было нелегкой задачей. Без материнской любви Холли росла неуправляемой, и ему приходилось ради спокойствия их обоих осыпать ее дорогими подарками. Так было проще.

Даже у такого умного и решительного мужчины, как Руфус, было уязвимое место. Его дочь.

– Думаю, ты должна извиниться и перед папой тоже, – мягко добавила Габриэлла.