Крыть было нечем.
Я оказался повержен, раздавлен, и что самое страшное – страдал от бессилия и невозможности все повернуть вспять.
Мне уже было известно, что вместе со Сторожуком погибли и двое подвизавшихся в бандитской среде ублюдков (ну и хрен с ними!). Но вот женщины, пусть о них и нельзя сказать что-либо хорошее из-за их весьма легкомысленного поведения, ушли из этой жизни и впрямь по моей вине.
И этот факт кроил мое сердце на куски.
Я молчал, склонив голову в полной безнадежности, переполненный раскаянием и гнетущей душу тоской.
Мне стало совершенно безразлично, какое решеие примет Саенко по моей персоне. Я готов был даже уйти по этапу прямо из его кабинета…
Как вдруг полковник резко сменил гнев на милость. – Ладно… с кем не бывает, – сказал он примирительно.
Саенко сильно потер свою лысину, будто на ее блестящей поверхности появилось матовое пятно и он решил срочно его заполировать.
– Продолжайте работать над тем же заданием. Только чтобы без всяких там ваших штучек! Видеоматериалы я забираю. Баранкин о них знает? – с виду невинно поинтересовался полковник, вбуравив в меня свои зенки. – Что вы, товарищ полковник!
Я возмутился так натурально, что даже сам себе поверил.
– Как можно…
– Хорошо. О нашем разговоре не должен знать никто. Никто! – подчеркнул он, для убедительности пристукнув ладонью по столу. – В том числе и вышестоящее начальство.
– Слушаюсь…
Вот сучара! Все-таки посадил меня на крюк, хмырь полированный. Зажабрил, как деревенского валенка.
Теперь, коснись чего, вдруг я когда-нибудь пойду против течения, заупрямлюсь, он меня с дерьмом смешает и скажет, что так и было.
Ну и положеньице, хоть в петлю лезь… – Кто будет заниматься… убийством Сторожука? Я наконец решился задать свой самый больной вопрос.
– Только не вы, товарищ капитан, – сухо отчеканил Саенко. – У вас других дел хватает.
"…Я сказал: капитан, никогда ты не будешь майором" – слова известной песни Высоцкого звучали в мой голове все время, пока я шел к своему кабинету, открывал дверь и усаживался за стол.
Словно с креста снятый, Баранкин встретил меня вопросом:
– Ну как?
– Хреновей не бывает.
– А что с видео… ма… м-му…
Не успел он договорить фразу, как я, словно тигр, перемахнул одним прыжком расстояние, разделяющее наши столы, и зажал Славке рот ладонью.
– Закрой пасть, черт тебя дери! – прошипел я ему на ухо.
– С-сумасшедший… – едва продохнул полузадушенный Баранкин. – Т-ты что, совсем того!..
– Прошу тебя, помолчи, Христа ради! – взмолился я шепотом. – Поговорим в туалете. Иди первым.
– Дубина стоеросовая… – бубнил Славка уже на ходу, морщась и потирая шею.
В туалете, на мое счастье, никого, кроме Баранкина, не было.
Набуромосившись, он стоял возле окна, закрашенного до половины белой краской, и что-то со злостью царапал ногтем на стекле.
– Объяснись, – потребовал Баранкин, едва я закрыл входную дверь. – Чертов битюг… – Говори тихо, – предупредил я Славку.
И опасливо посмотрел на дверь.
– Да что с тобой, в конце концов, стряслось?! – спросил Баранкин.
– Запомни – ты никогда не видел эти видеоматериалы и понятия не имеешь, что такие существуют. Молчи даже под пытками.
– Почему?
– А потому, что если кое-кто узнает о твоей причастности к нашим видеорепортажам из-под простыни мафии, то жизнь твоя будет длиться до первого "несчастного" случая, а возможно, и до первой пули из подворотни.
– Это так серьезно?
– Не то слово…
– А как же ты?
– У меня уже нет пути назад. Я засветился на полную диафрагму.
– И все-таки?
– Не переживай, как-нибудь отмахаюсь. Не впервой.
– А если не удастся?
– Не кличь беду языком, она и так придет. Поживем – увидим.
– Получается, что ты опять меня прикрываешь.
– Только потому, что именно я втравил тебя в эту историю.
– А я, значит, пацан, несмышленыш?
– Слава, давай не будем. Я весь в дерьме, и мне не отмыться до скончания века. На моей совести пять трупов. Саенко держит меня за задницу, и я не имею возможности даже взбрыкнуть. Если хочешь знать, я без пяти минут покойник. Желаешь составить мне компанию?
– Я не могу поверить…
– Я тоже. Точнее, не хочу верить. Но, к сожалению, все зашло чересчур далеко, и Саенко не имеет права не доложить генералу, а тот, в свою очередь, кому-нибудь повыше. Вот такая карусель, товарищ лейтенант. Думаю, оргвыводов долго ждать не придется.
– А что Саенко?
– Приказал, чтобы я ни пара из уст. Даже тем, кто в генеральских лампасах.
– Страхуется?
– Угадал. Но его зацепить трудно, в верхах кучкуются все свои, они глотку перегрызут любому за друга сердешного, а вот мы, серые мышки, в самый раз. Чик ножичком гнилой корешок – и опять ввысь, поближе к солнцу. Все шито-крыто, два сбоку – ваших нет.
– Но если тебе понадобится моя помощь…
– Еще как понадобится. Не сомневайся…
Когда мы вернулись в кабинет, телефон внутренней связи орал как сумасшедший.
Я с наскока нечаянно опрокинул стул, пока дотянулся до красной, будто раскаленной трубки, и смахнул на пол вентилятор Баранкина, который больше гудел, чем гонял воздух. – Вы где болтаетесь?!
Мне показалось, что Саенко рявкнул из-за приоткрытого окна, так отчетливо было слышно.
– В сортире, товарищ полковник! – бодро отрапортовал я, прозрачно намекая на "медвежью болезнь" после его разноса.
– А-а… Срочно поезжайте в кафе "Красная горка". Оперативная группа, наш человек и следователь прокуратуры уже на месте.
– Извините, а мне что там делать? По-моему, одного представителя УБОП вполне достаточно. – Дело как раз по вашей части… В голосе Саенко ясно послышалась издевка. – Там гора трупов. Поторопитесь.
И он уткнулся в бумаги.
Не было печали… Если в кафе гора трупов, то я там нужен, как корове седло.
Заранее могу дать голову на отсечение, что не будет ни следов, ни свидетелей и вообще – ни одной зацепки.
Это мы уже проходили.
И не раз.
Ладно, поплетусь…
– Оцэ дывына! Здорово, Сергей Батькович! Звыняй, забув отчество.
– Иван Савельевич?! Вот так встреча. Здравствуйте.
Мы едва не обнялись от избытка чувств, но тут я, наконец, заметил первый труп, который лежал недалеко от входа, и лишь крепко пожал руку моему старому знакомому, следователю прокуратуры Ивану Савельевичу… Черт, а вот фамилию не помню!
– Якымы судьбами? Будешь вести дело?
– Приехал на экскурсию, – огрызнулся я, во все глаза глядя на открывшуюся передо мной картину.
Ни хрена себе, кордебалет, пять покойников!
– А машины бачыв на улице? Вдребадан! Шо творится, шо творится…
Машины, или, вернее, все, что от них осталось, я уже осмотрел.
Когда я приехал, они еще дымились, выгоревшие дотла. И в одной и в другой виднелись обугленные человеческие останки.
– Представляешь, никто из прохожих не пострадал!
– Профи, – коротко бросил я, проходя в глубь кафе.
– Ага, профи, – согласился Иван Савельевич. – У нутрях каша, а корпуса раздуло. Это же надо так…
– Кто эти люди? – спросил я, кивком указав на мертвецов. – Пока не знаю. Зараз допрашують директора кафе. Там…
Ивае Савельевич указал на дверь с табличкой "Служебный вход".
– В кабинете, – уточнил он.
– Фамилию не знаете?
– Груздев… чы можэ, Груздь…
Груздь! Ну и ну…
Я лихорадочно перелистал в памяти страницы дела на губернатора, нашел нужную и почувствовал легкий озноб – в последнее время Груздь был едва не на ножах с Грузином.
Очередная разборка двух боссов преступного мира?
– Ты где сейчас? – поинтересовался Иван Савельевич.
– Тружусь в УБОП, – решил не скрывать я место службы.
– Сурьезная фирма, – с уважением сказал следователь. – Между прочим, один из ваших туточки. Прибыл вместе с якым-то начальником из службы безопасности. Сидят в кабинете директора кафе.
