Литмир - Электронная Библиотека

Он гневно ткнул рукой в сторону, откуда мы пришли.

– Поехали, – прервал я его горестный монолог. – Мы тоже… не из лучшей половины рода человеческого.

– Но ни ты, ни я не обижали убогих и сирых! А эти псы последнее рубище у нищего отнимут. Да еще и ребра поломают. Ненавижу…

Мы ехали в никуда.

Рассвет выдался серым, туманным. Низко нависшее над землей небо растворило горизонт, и казалось, что машина с крохотным лоскутом влажного асфальта плывет в безбрежном седом океане.

Мы плыли без парусов, при полном безветрии, и окружавшая нас туманная пелена напоминала навечно застывшие волны.

Опер

Картинка была что надо.

Я в который раз с удовлетворением подталкивал локтем Баранкина, который сидел на диване рядом со мной и пялился в экран телевизора.

Так выражалась моя благодарность за его высокий профессионализм при устройстве видеоловушки обычно сверхбдительному Сторожуку в кабинете Сандульского.

Хотя, если по-честному, за приличные познания Славки в области радио и видеотехники нужно было благодарить в большей мере его родителей, едва не пинками выпроваживавших в свое время юного оболтуса в Дом пионеров, где Баранкина-младшего, скрепив сердце, записали в кружок радиолюбителей.

В глубокой молодости он был, как говорится, оторви и выбрось, и редко какое происшествие в школе и окрестностях обходилось без его участия. – Теперь Сторожуку амбец!

Баранкин радовался, как пацан.

– Этот материал тянет по меньшей мере на пятак строго режима с конфискацией, – сказал он с воодушевлением. – Окстись, Емеля…

Я включил видеомагнитофон на обратную перемотку.

– И сплюнь три раза. Этот материал годится разве что для семейного архива.

– Какого черта! Да в суде эта пленка будет как бомба!

– Начиненная мыльными пузырями, – подхватил я.

– Ну вы и фрукт, милостивый сударь! Вспомни, что ты говорил во время первого просмотра?

– Спонтанный порыв, эйфория, белая горячка – называй, как хочешь. По здравом размышлении, эта запись не стоит выеденного яйца. – Сволочь ты, Ведерников!

Славка вскочил на ноги и пошел к буфету, где стояла уже наполовину опустошенная бутылка армянского коньяка.

Мы обосновались в квартире родителей Славкиной жены, которые неделю назад поспешно отбыли в Крым. Супруженция Баранкина поехала их сопровождать и заодно отдохнуть месячишко (после каких только трудов?).

И теперь мы блаженствовали, наслаждаясь холостяцким образом жизни; особенно Баранкин. Хотя и у меня была причина от всей души поблагодарить Славкину половину за ее любовь к морю – к нам приехала погостить мамина подруга, настоящая мегера, мужик в юбке.

От ее командного голоса дребезжала посуда на полках и выли соседские псы, запертые в пустых квартирах до вечерней прогулки.

Славка одним махом отправил содержимое изящной рюмашки в рот и возопил: – Я с тобой скоро с ума сойду! – Предположим, про ум ты загнул…

– Да ну тебя!.. Скажи мне, на хрен я упирался рогами и копытами, пока не смонтировал систему в кабинете Сандульского?! Там теперь "жучков" больше, чем тараканов.

– Слава, перестань изображать плач славянки!

– У меня на руках водянки – посмотри! – а на коленях мозоли. В ресторане стены как в Брестской крепости, их взрывать нужно, а не дырявить. Но я сделал все в лучшем виде, работая до седьмого пота. И зачем?

Он снова налил себе, выпил и возопил:

– Зачем!!! Чтобы лицезреть морду Сторожука или гибкую до неприличия спину твоего любимчика Сандульского?

– С чего ты взял, что он мой любимчик?

– Для этого стоит всего-навсего зайти в зоопарк, – запальчиво продолжал Баранкин, не обратив никакого внимания на мою реплику, – и понаблюдать за старым злобным павианом и мартышкой, одетой в вечерний костюм с бабочкой, которую таскает за собой на поводке местный фотограф.

– Ну речугу ты закатал… тебе в парламент нужно. Там бы ты сорвал шквал аплодисментов. Если не понятна моя мысль, могу объяснить.

– Будь добр, объясни! – с вызовом выпалил Баранкин. – Просвети нас, недоразвитых. – Ладно, не заводись… – сказал я миролюбиво. – Ты не увиливай, а выкладывай все, что думаешь!

– Во-первых, то, что мы работали без санкции прокурора, может так аукнуться, что костей потом не соберем.

– Перестань… – поморщился Баранкин. – Санкция, прокурор… Эка невидаль. Мы с тобой что, сегодня родились? Придумаем удобоваримую версию, напишем кучу бумаг, найдем соответствующую статью уголовного кодекса – и все дела.

– Это, Славка, совет умудренного опытом легавого, битого-перебитого нашими горе-законниками. Которые иногда не видят слона перед носом, а временами замечают даже крохотную дробинку в чьейнибудь прохудившейся шкуре.

– Ну, а во-вторых? – Чего проще, мог бы и сам сообразить… – А я вот не соображаю!

– Со своими связями и деньгами Сторожук сможет доказать на суде, что Волга впадает в Ледовитый океан, а мы – завербованные ЦРУ агенты, получившие задание похитить Сандульского для выдачи арабам. Чтобы те потом выменяли на него у израильтян своего террориста, который затем должен якобы по пьянке грохнуть, скажем, Ясира Арафата. Естественно, арабы не будут знать, что этот их террорист – майор Сидоров, бывший кагэбист, сбежавший на Запад из-за неразделенной любви к старушке Софи Лорен, перевербованный американцами и перекрашенный их докторами в желтый цвет, которого израильские полицейские арестовали в борделе за нарушение приличий. – Кончай пороть чушь!

Славка в отчаянии схватился за голову.

– В это может поверить только умалишенный, – простонал он с убитым видом. – Я понимаю, что ты шутишь, но не до такой же степени. – Где начинаются большие деньги, там заканчивается здравый смысл. Запиши. – Уже записал… И кто придумал этот афоризм?

– Сей перл придумал лично я. Это к слову… Так что, дойди дело до суда, на нас будут плевать все, кому не лень. Дошло?

– Еще как… – буркнул Славка. – Тебе налить?

– Спасибо, нет. У меня сегодня еще есть кое-какие делишки. – И что мы будем делать с этим барахлом? Он потряс кассетой с записью встречи Сторожука и Сандульского.

– Сделай две копии. Оригинал положи в служебный сейф, а дублированные кассеты спрячь где-нибудь в квартире.

– Зачем?

– Есть одна идея…

– Расскажи! – оживился Баранкин. – Я человек суеверный, а потому пока воздержусь от объяснений. Славик снова поскунел.

– Уж извини, братан. Вот такое я дерьмо. Пока, вернусь поздно. Не закрывай дверь на цепочку, я забираю твои ключи…

Каюсь, Славке я солгал. Ну ладно, пусть будет не так грубо – не объяснил, что инспирированная мною встреча Сторожука и Сандульского, записанная на пленку, всего лишь кончик веревки, из которой я намеревался свить петлю для шеи нашего губернатора.

Естественно, об этом не догадывался и сам Жорж.

Потому я сейчас шел на встречу с Сандульским, чтобы с его помощью начать вторую фазу задуманной мною смертельной интриги. – И что мне теперь делать?!

Сандульский едва не плакал.

– Ты о чем? – спросил я невинно. – Дурачком прикидываешься?! – неожиданно рассвирепел Жорж. – А я и не прикидываюсь, – сказал я, улыбаясь. – Я весь перед тобой, как на экране. Мне хотелось немного смягчить ситуацию. Но этот фокус у меня не удался.

– Брось! Ты мне зубы не заговаривай! Не с твоей ли подачи я дал согласие Сторожуку на продажу ресторана просто за смехотворную цену?

– С моей, – ответил я спокойно.

– И что? Как сидел он в своем кресле, так и сидит. Где обещанное расследование его злоупотреблений, суд? – Будет и суд. – Ты – сукин сын! Ты меня подставил! – продолжал бушевать Сандульский. – Не гони волну, Жорж. Быстро сказка сказывается… – Видал я твою сказку знаешь где!?

– Не горячись. Сторожука нужно всаживать на кукан по всем правилам, так, чтобы он больше никогда не спрыгнул.

– Это он меня посадит на кукан! – А что касается ресторана… Я сделал вид, что не услышал его слов.

23
{"b":"105200","o":1}