– Ах, ты еще собираешься обвинять меня в том, что я по своей вине упала с лошади?
Тем временем к ним подъехал испуганный Роджерс. Грей еще раз бросил на Лаллу презрительный взгляд, всем своим видом показывая, что в случившемся виновата она одна. Затем он открыл дверь экипажа и вернулся к ней, довольно грубо взял за запястье и потащил к коляске. Ей стало обидно и неприятно. Лалла слегка отстранилась назад и вырвала руку.
– Не стоит, Грей! Сама доберусь!
– Как хочешь. – Он равнодушно пожал плечами, предоставив Лалле, кривясь от боли, добираться до коляски самостоятельно.
Правда, уже в следующую минуту она пожалела, что из-за глупой и не к месту проявленной гордости отказалась от его помощи. Поэтому кое-как дойдя до экипажа, она оперлась на руку Грея, чтобы взобраться на высокую подножку. С трудом преодолев пару ступенек, она опустилась наконец на сиденье. Грей закрыл дверцу экипажа, и Лалла осталась одна. Кажется, самое страшное было позади. Понемногу она начала приходить в себя. Вскоре лошади тронулись с места, и сколько ни всматривалась Лалла в пейзаж за окном, уже ничего не смогла различить.
Сквозь обволакивавший ее туман Лалла слышала лишь цоканье копыт по дороге да грохот колес. В экипаже было душно. Слишком уставшая от впечатлений дня, она невольно прикрыла глаза. И вот… будто чьи-то большие теплые руки нежно обняли ее, убаюкивая. В затуманенном мозгу возникло смутное видение: она еще ребенком сидит на коленях у матери, которая качает ее и поет колыбельную. Ах нет, кажется, это ей только снится. Лалла провалилась в бездонную темноту…
Вдруг сквозь завесу сна она почувствовала, будто находится на середине огромного озера и тонет. Она начала барахтаться, затрясла головой, пытаясь вырваться, и проснулась от резкого толчка. Колеса экипажа попали в глубокую рытвину, коляска резко подскочила, и Лалла почувствовала, как ее щека соприкоснулась с чем-то шершавым.
Сон как рукой сняло. От неожиданности она открыла глаза и увидела в нескольких дюймах от себя тяжелый, гладко выбритый подбородок Грея. Как он оказался здесь? Почему она лежит у него на коленях? Кто так заботливо уложил ее ноги на сиденье? Лалла почувствовала, что экипаж движется очень медленно. «Видимо, меня укачало», – подумала она.
Внезапно пронизывающая боль напомнила Лалле о поврежденной лодыжке. Кровь пульсировала, неприятно отдаваясь в ноге. Девушка попыталась отвлечься: уютно устроившись в объятиях Грея, она с удовольствием думала, как это приятно – прижаться к твердой мускулистой груди и отдаться во власть сильных рук, так заботливо ее обнимавших. Она слышала, как совсем рядом бьется его сердце, и чувствовала его жаркое дыхание. Грей был словно неприступная для врага крепость: такой мужественный и грозный, что Лалла почувствовала себя в безопасности. Наконец-то после кошмарных лесных призраков, выглядывавших из мрака, она могла ни о чем не думать, ничего не бояться.
Ей захотелось еще больше прильнуть к Грею. Лалла чувствовала запах его тела, смешанный с терпким ароматом одеколона.
– Ну, пришла в себя? – спросил Грей, увидев, что она заворочалась и открыла глаза.
– Кажется, со мной случился обморок, – сказала она и сама удивилась, каким тихим и дрожащим был ее голос.
– Да, Лалла, но сейчас, по-моему, все в порядке?
Лицо Грея вдруг стало сосредоточенным и жестким. Лалла чувствовала, что где-то внутри его происходит борьба: его челюсти были твердо сжаты, а в глазах проскальзывала какая-то растерянность. Теперь, когда она пришла в себя и ее жизни ничто не угрожало, можно было разжать объятия и усадить Лаллу на скамейку, но было видно, что ему не хочется этого делать.
Как ни странно, ее тоже терзали противоречивые чувства. Лалла прекрасно понимала, что оставаться дольше на его коленях неприлично. Одна часть ее существа говорила, что она должна немедленно вырваться из объятий и отодвинуться в дальний угол сиденья, так далеко, как только позволяли размеры коляски. Но другая половинка умоляла ее остаться. Жаркая волна желания поднималась со дна ее существа, заставляя забыть, где она и что с ней происходит.
Пока Лалла раздумывала, как же быть дальше, Грей пристально разглядывал ее. В глубине его голубых глаз под грозно сдвинутыми бровями мелькнули искорки гнева.
– Проклятие! – неожиданно прошипел он, и его слова разорвали сладкую пьянящую тишину.
Неожиданно его левая рука обвилась вокруг ее плеч, и Грей прижал к себе Лаллу с такой силой, что она еле дышала. Взгляд его был прикован к ее глазам, губам. Девушка чувствовала горячий жар его дыхания; ее переполняли необыкновенные ощущения. Лалла знала, что не должна позволять Грею обнимать себя, но не могла совладать с собой. Она так и лежала, обмякнув, отказываясь сопротивляться.
Неожиданно девушка заметила, как преобразилось лицо Грея: куда-то исчезла отчужденность, глаза радостно заблестели. Длинные пальцы его мускулистой руки, остававшейся свободной, гладили ее растрепавшиеся каштановые волосы, убирая их с лица. Потом кончики пальцев легко пробежали по скулам и щекам, коснулись губ. Лалла не двигалась. Грей продолжал смотреть на нее во все глаза, и Лалла задрожала, слыша его неровное, возбужденное дыхание.
Теперь она была полностью в его власти и по еле заметной самодовольной усмешке в уголках его губ почувствовала, что он наслаждается своей победой. Лалла слегка приподняла голову и обвела взглядом его лицо, остановив глаза на губах, и ее снова опалило жаром. Девушка больше не могла притворяться, она всем существом жаждала его поцелуя.
Она закрыла глаза, предвкушая, как его губы коснутся ее губ, обжигая горячей волной наслаждения, но такого огня страсти не ожидала. Грей целовал ее страстно, долго, и когда его мягкие губы касались кончика ее языка, Лалле казалось, что сердце ее вот-вот расплавится.
На секунду Грей оторвался от ее губ, чтобы перевести дыхание, и Лалла застонала от возбуждения. Однако он тотчас же снова закрыл ей рот поцелуем. Он целовал ее, как и в прежние годы, когда они были любовниками: сначала лишь слегка касаясь губ, затем все более настойчиво, требовательно раскрывая мягким дразнящим языком ее губы. Поцелуй Грея был медленным, и Лалла ощущала, как со дна ее души поднимается неумолимая волна желания, сметая все на своем пути. Она чуть дышала, дрожа от наслаждения.
И чем больше ею овладевало желание, тем быстрее забывала она о прежних обидах. Она хотела Грея, хотела безумно, не отдавая отчета в постыдности своих желаний. С трудом освободив руку, Лалла скользнула пальцами по его шелковистым светлым волосам, судорожно сжимая короткие густые пряди. Она изогнулась и прильнула к его губам. Она покусывала их, нежно проводила языком по белоснежным ровным зубам.
Как ни странно, но Грей не оказывал сопротивления. Его дыхание участилось, ноздри раздулись, а тело дрожало. Впившись в Лаллу немигающим взглядом, он начал судорожно сжимать ее грудь. Через тонкую ткань она почувствовала, как от возбуждения твердеют соски. Ей захотелось, как и раньше, ощутить нежные мужские руки на своем обнаженном теле, захотелось, чтобы жаркие губы ласкали ее. Она мечтала вернуть забытые ощущения…
– Тебе хорошо, Лалла? – тихо спросил Грей.
Потом его большой палец нащупал ее сосок и начал чертить невидимые спирали вокруг него. Ощутив мучительную тяжесть где-то внизу живота, Лалла поняла, что погибла.
Грей чуть прикрыл глаза и тяжело вздохнул.
– Развяжи корсет, – приказал он.
Лалла подумала, что, возможно, он просто дразнит ее. Доведет до экстаза, а потом посмеется, обвинив в отсутствии женской гордости. Но почему-то сейчас ей было совершенно все равно. Она хотела Грея, и немедленно. Воспоминания о прошлом их романе слишком сильно опутали ее мозг: Лалла припомнила все до мельчайших деталей и хотела, чтобы он вновь принадлежал ей, принадлежал всецело, пусть даже это будет вопреки его собственной воле.
Непослушными от волнения пальцами она принялась быстро расстегивать десятки крючков на корсете. Боже, никогда еще ей не казалось, что их так много! Скорее же! Скорее! Когда наконец рука ее бессильно опустилась, Грей сорвал с нее одежду, оставив лишь изящную сорочку из тончайшего батиста с цветочной вышивкой. Это был последний барьер, отделявший его от ее тела.
