Академия многим обязана А. Е. Ферсману, его организаторским способностям, его энергичному отстаиванию ее интересов и ее достоинства, и можно лишь пожалеть, что подобная, граничащая с подвижничеством деятельность не всегда проходит безнаказанно для здоровья тех, кто затрачивает силы па пользу дела, не считаясь со своим личным благополучием».

Все сказано верно в этой характеристике, по сказано по все. Как-то в тени оставались его оригинальные теоретические разработки, обобщения, гипотезы. Ферсман выказал замечательное, редчайшее умение совмещать теоретические знания с практическими задачами экономики и организационными мероприятиями. Он начал изучать теоретические основы практической деятельности человека, преобразующего природу.

В наше время подобные исследования очень популярны. Ученые разрабатывают, как принято говорить, основы рационального природопользования и охраны окружающей среды. Однако шесть десятилетий назад было совсем иначе и речь шла обычно о покорении природы и господстве над ней человека.

Это был так называемый прагматический подход, признающий только практическую пользу, проведение технических мероприятий для эксплуатации природных богатств. Тогда казалось, что достаточно человеку создать могучую технику и можно будет с ее помощью добывать сколько угодно благ. Теоретические знания, природоведение представлялись не обязательными. Главное — действовать!

Деятельной натуре Ферсмана такая точка зрения была понятна и близка. Но как ученый он был убежден: практические мероприятия должны направляться научным знанием. Издавна высказывалась простая и верная мысль: практика без теории слепа, теория без практики бессильна.

Исходя из этой очевидной и все-таки далеко не всеми понимаемой истины, Ферсман опубликовал в 1918 году статью «О необходимости научного института хозяйственного изучения России». По его мысли, в институте должны гармонично сочетаться теоретические и практические исследования. Развитие народного хозяйства будет идти успешно только в том случае, если опирается па знание.

С большой проницательностью подчеркивал Ферсман необходимость безотлагательных и активных мероприятий по охране природы: «Борьба с безрассудным расхищением природы, нецелесообразностью использования, неумением превращать продукты в более высокие промышленные ценности, наконец, выработка мероприятий по бережливому и продуманному использованию всех видов энергии, начиная с силы ветра и кончая мускульной силой человека, являются теми необходимыми задачами органа по охране природных богатств, который намечается в плане ближайших мероприятий научного строительства».

В словах этих видна прозорливость, глубина мысли ученого и т. д. Но отметим и другое: острую заинтересованность в благосостоянии страны, твердую гражданскую позицию, хозяйское отношение к природным богатствам своей Родины. Таковы были черты ученого нового времени, новой исторической эпохи.

«Среди всех переживаний прошлого, среди разнообразных картип природы и хозяйственной деятельности человека самыми яркими в моей жизни были впечатления от Хибин — целого научного эпоса, который почти 20 лет заполнял все мои думы, силы, владел всем моим существом, закалял волю, будил новую научную мысль, желания, надежды».

Так писал Ферсман, не упомяпув о том, что освоение Хибин памятно не только для пего и его спутников, соратников, но и для всей страны. Геологическое освоение этого заполярного края превратилось в героическую эпопею. О ней было написано немало. Вспомним только некоторые ее эпизоды.

В 1915 году началось строительство железной дороги, соединяющей Петроград, Петрозаводск, Кандалакшу, Имандру, Мурманск. Это требовалось для стратегических целей: Мурманский порт был необходим для доставки из Европы в Россию военных грузов. Прокладывали трассу из Петрограда в Мурманск с торопливостью необыкновенной. Железнодорожную магистраль протяженностью более тысячи километров построили за 17 месяцев.

Однако поспешность не способствует качеству работ.

(Тут кстати вспомнить поговорку, приведенную Ферсманом в одной из его статей: дорогая дорога — самое дешевое для страны, ибо она экономит время, силы, технику, а значит, деньги и жизнь.) Да и не стало острой надобности в Мурманской трассе: мировая война закончилась, открылись порты Балтики и Черного моря, а Хибинский край оставался неизведанным.

Что делать с трассой, пересекающей дремучую окраину страны и быстро приходящей в упадок? Был один довод в ее пользу: в государстве рабочих и крестьян не должно быть окраин! Все районы, все края Страны Советов, все пароды, ее населяющие, равноправны.

Но ведь есть еще и экономический расчет, без которого пе обойтись. А он показал: реставрация дороги обойдется по меньшей мере в сорок тысяч рублей. И каков результат? Кто будет ездить по железной дороге в безлюдном краю? Что будут перевозить по ней, если промышленность здесь отсутствует, а морская торговля через Мурманский порт сошла на нет?

В таких условиях было принято единственно верное решение: предоставить ученым выяснить возможности хозяйственного освоения Хдбин и целесообразность реконструкции железной дороги. В мае 1920 года Петроградский исполком направил в Хибины комиссию в составе академиков А. П. Карпинского, А. Е. Ферсмана и геолога А. П. Герасимова.

На станции Имандра члены комиссии обследовали небольшую гору и… Знаменитый минералог Ферсман в замешательстве разглядывал обломки камней: некоторые из кристаллов и даже целые группы минералов разных цветов и форм были ему неизвестны! Для него не было никакого сомнения: они попали в удивительный минералогический мир. Здесь конечно же есть, непременно есть месторождения полезных ископаемых.

Вернувшись в Петроград, он организовал группу молодых геологов, получил от Академии наук деньги, снаряжение и продовольствие (всего ничтожно мало, в стране лютовала разруха). И вот уже небольшой геологический отряд в Хибинах.

Осень в Заполярье — неласковое время. Постоянная слякоть, ветер, холод. Палаток в отряде не было. Все продовольствие, снаряжение и тяжеленные образцы переносили на себе. В ведре варили гречневую кашу, сдабривая ее грибами или черникой. Чтобы экономить время, готовили еду один раз в день, а ведро с пищей несли на палке.

Ночи были морозные. Днем доводили до исступления комары и мошка. Шли без дорог и троп. Вброд переходили реки. Спотыкались и падали в коварном кочкарнике, опутанном карликовыми березками. Грузно брели по болоту, проваливались по колени, до кровли вечной мерзлоты…

Карта была очень плоха. Приходилось на ходу исправлять ее, дополнять или вычерчивать заново. Обстоятельства требовали отдачи всех сил без остатка. Казалось, выдержать этого нельзя.

Они выдержали. Совершенно измученными вернулись к теплушке. Знали: это только начало. Верили: суровые Хибины еще раскроют им свои геологические тайны.

И еще три года отряд Ферсмана изучал Хибинские горы:

«В серой, однообразной природе, среди скал с серыми лишаями и мхами целая пестрая гамма редчайших минералов: кроваво-красные или вишневые эвдиалиты, как золото, сверкающие блески астрофиллита, ярко-зеленые эгирипы, фиолетовые плавиковые шпаты, темно-красные, как запекшаяся кровь, нептупиты, золотистые сфены… и ие перечесть этой пестрой картины красок, которою одарила природа этот серый уголок земли».

То, что представляет огромную ценность для минералога, еще совсем не обязательно имеет народнохозяйственное значение как промышленное сырье. Открывая многочисленные месторождения редких минералов, Ферсман мечтал и о другом: найти промышленные месторождения руд, разработка которых преобразует край и принесет пользу стране.

…На Кольском полуострове на земную поверхность выходят из глубин очень древние породы, имеющие возраст около миллиарда лет. За свою долгую историю они претерпели значительные изменения. С ними связаны определенные комплексы минералов.