По роду новых своих обязанностей я должен был поддерживать постоянную связь со штабом Волховского фронта. Здесь состоялось мое знакомство с командующим фронтом Кириллом Афанасьевичем Мерецковым и членом Военного совета, секретарем Ленинградского обкома ВКП(6) Терентием Фомичом Штыковым. Оба они многое сделали для партизан, оба относились к нам чрезвычайно серьезно и заинтересованно. Понятно, что забота о партизанах не была для штаба фронта главным делом, и все-таки на недостаток внимания мы жаловаться не могли. Наши просьбы, как правило, очень быстро удовлетворялись; если же была нужда в том, наши проблемы обсуждались и на Военном совете фронта. Это приносило свои плоды: боевые действия партизан удачно сочетались с ударами войск Волховского фронта. Уже после войны в книге своих воспоминаний «На службе народу» К. А. Мерецков писал: «Полагаю, что историки обратят на это взаимодействие партизан с войсками Красной Армии особое внимание».

Эта особенность партизанского движения в годы Великой Отечественной войны действительно не могла остаться незамеченной. Историки отмечают ее как одну из важнейших. О том же, что думали на этот счет представители командования гитлеровских войск, свидетельствуют слова бывшего генерала вермахта Л. Рендулича: «Централизованность руководства отрядами была очевидна, ибо при подготовке и проведении какого-либо значительного наступления немецких или русских войск партизаны… немедленно активизировали свои действий с целью дезорганизации снабжения и срыва связи между частями немецкой армии, захвата и ликвидации складов с боеприпасами и нападения на места расквартирования войск. Эти действия стали тяжелым бременем для армии и представляли собой немалую опасность. Ни на одном другом театре военных действий не было такого тесного взаимодействия между партизанами и регулярной армией, как на русском».[89]

Главной заботой опергрупп в конце июля была подготовка к разработанной Центральным штабом партизанского движения операции «рельсовая война». Это была одна из крупнейших партизанских акций, в которой одновременно должны были принять участие ленинградские, белорусские, калининские, смоленские, орловские и украинские партизаны. Впоследствии в нее включились и партизаны Прибалтики. На громадной территории, протянувшейся на 1000 километров по фронту и 750 километров в глубину тыла вражеских войск, подразделениям народных мстителей предстояло выходить на железнодорожные магистрали, захватывать многокилометровые участки пути и разрушать их на максимально возможном протяжении. Название «рельсовая война» подчеркивало существенное отличие операции от ранее проводимых диверсий: если до сих пор их объектом были, как правило, вражеские эшелоны, то теперь нападению подвергался сам железнодорожный путь, каждый рельс на нем. В дело должны были включиться не отдельные малочисленные диверсионные группы, а все практически партизанские силы, дислоцировавшиеся вблизи железнодорожных магистралей.

Длина каждого рельса составляет 12,5 метра. Нетрудно подсчитать, что каждые 80 рельсов — это километр. Перебив взрывами специальных толовых шашек каждый рельс на две-три части, партизаны должны были превращать полотно в свалку металлического лома, совершенно непригодного к восстановлению.

Ставка Верховного Главнокомандования советских войск связывала операцию «рельсовая война» со своими планами завершения разгрома гитлеровцев в Курской битве, проведения Смоленской операции и освобождения Левобережной Украины.

В Хвойной состоялось совещание, на которое были вызваны командиры бригад, полков и отдельно действующих отрядов. Проводил его Михаил Никитич Никитин, специально для этого прилетевший из Ленинграда, Секретаря Ленинградского обкома ВКП(б), возглавлявшего областной штаб партизанского движения, знали не только партизаны, но и многие жители оккупированных районов. Среди воевавших в тылу врага имя Никитина имело огромную популярность. Я тоже много слышал о Михаиле Никитиче, но видел его сейчас впервые. В дальнейшем — и в войну, и после нее — мне приходилось встречаться с Никитиным довольно часто, а одно время и работать под непосредственным его руководством. В моей памяти остались самые добрые воспоминания о нем.

Несмотря на занимаемый высокий пост, Михаил Никитич держался всегда удивительно просто, быстро создавал вокруг себя обстановку ничем не стесняемого свободного общения. Он был человеком очень доброжелательным, быстро располагал к себе. С ним легко было говорить прямо, откровенно, правдиво. Да иначе попросту и не получалось. Стеснительность и неуверенность собеседника, говорившего с Никитиным впервые, очень быстро и, казалось, сама собой исчезала. Но никогда Михаил Никитич не заигрывал с людьми, никогда и ни под кого не подстраивался. Те его качества, о которых я только что написал, вовсе не мешали ему быть человеком волевым, решительным, твердым, а порой даже жестким. Он никогда не отказывался до принятия какого-то решения обсуждать его со всеми заинтересованными лицами. Однако, когда решение было уже принято, никакой говорильни не допускал, требовал самого точного исполнения. Именно от него я впервые услышал слова о том, что желающий работать всегда находит способ осуществления задуманного, а нежелающий — причину, на которую можно будет потом сослаться.

…Совещание продолжалось до позднего вечера. Были определены задачи каждого из подразделений, участки их действий, названо время начала операции ночь с 31 июля на 1 августа. Мы обсудили тактику и методы боевых действий, вопросы материального обеспечения, договорились о связи. Поставленная задача стала ясна во всех подробностях. Той же ночью командиры были переброшены самолетами в свои соединения и подразделения.

Начался заключительный этап подготовки. Завершалось обучение всех партизан умению пользоваться взрывчаткой: специально для «рельсовой войны» изготовленными толовыми шашками, имевшими форму куриного яйца, удобными для транспортировки и обладавшими достаточной взрывной силой. В бригадах, полках и отрядах уточнялись мельчайшие детали операции, — ее масштабы требовали предельной точности, слаженности действий всех, даже самых небольших групп.

Огромную работу провела в эти дни партизанская авиация. В тыл врага было переброшено громадное количество груза — взрывчатка, бикфордов шнур, взрыватели, оружие, боеприпасы. Летчики полка Гриценко, работники баз в Хвойной и в Александровской покоя не знали. Каждый самолет совершал по несколько вылетов за ночь.

Чтобы проверить, нет ли в тщательно разработанном плане операции недочетов, могущих повлиять на успех дела, штаб партизанского движения решил провести в ночь с 24 на 25 июля своего рода «генеральную репетицию»: 1-му отдельному полку поручили нанести пробный удар.

В операции участвовало четыре отряда полка. Скрытно сосредоточившись в заданном районе, они развернулись трехкилометровым фронтом, захватили участок железной дороги между Островом и Псковом в районе деревни Стремутка и точно в назначенное время начали взрывать полотно. В результате весь трехкилометровый участок пути был разрушен: на обеих колеях не осталось ни одного неповрежденного рельса. Кроме того, был разрушен мост, уничтожено более 2 километров телеграфно-телефонной связи, убито 50 гитлеровцев. Этот налет подтвердил правильность разработанного плана, а полученный в его ходе опыт штаб использовал в подготовке к операции. И вот наступило 31 июля 1943 года.

В первую же ночь три действовавшие в полосе Волховского фронта бригады вывели из строя 1032 рельса. На Витебской дороге между станциями Чолово и Торковичи отряды 11-й бригады взорвали 436 рельсов. Около станции Плюсса Варшавской железной дороги отряды 5-й бригады уничтожили 286 рельсов. А отряды 2-й бригады в районе Заречья взорвали мост и 310 рельсов.

Надо сказать, что первый массированный удар по железнодорожным магистралям ленинградские партизаны нанесли вслед за орловскими и на несколько дней раньше основных сил, принявших участие в «рельсовой войне», — на территории других областей эту операцию начали в ночь с 3 на 4 августа. К этому времени сила ударов по вражеским: коммуникациям под Ленинградом заметно возросла, «рельсовая война» стала не краткосрочной кампанией, а постоянной формой борьбы с врагом. Диверсии организовывали не только партизанские подразделения, но и межрайонные подпольные партийные центры. Например, Кингисеппский центр провел серию ударов по Балтийской дороге, которую гитлеровцы считали до этого «спокойной», а Псковский — по дороге Псков — Веймарн, Южнее зоны действий 2-й ЛПБ, Несмотря на все принимавшиеся меры, обезопасить свои железнодорожные коммуникации гитлеровцы уже не могли.