- Алена! Света! - закричали они.
- Кто есть кто? Которая Алена?
- Беленькая!
- А я - черненькая!
- Вот и познакомились, - Карл Иванович, видно, уже совсем успокоился. - Как праздник будем отмечать?
- А вас как зовут?
- Ах, да. Карл Иванович.
- Мы, Карл Иванович, сейчас будем прыгать с балкона.
- Без пяти десять!
- Без пяти десять.
- Так, - сказал К.И., - ты и ты.
Обе кивнули, а Света еще заорала: “Да здравствует Цой!”
- Просто прыгать? На асфальт?
Опять обе закивали в восторге от самих себя, а Алена (беленькая) запела:
Пожелай мне удачи в бою,
Пожелай мне-э - удачи!
- Слушайте, девочки, - дослушав куплет и чувствуя себя бесконечно тупым, сказал Карл Иванович, - у меня предложение. Вы сейчас приходите ко мне, я тут один, жены нет, мы открываем бутылку шампанского, даем салют из пистолета и отмечаем день рожденья как положено. Принято?
- Дули, - сказала Алена, которая была постарше. - Мы решили прыгать! Нас теперь не остановишь.
Света молча показала фигу.
- А почему прыгать?
- Витя умер!
- Теперь жить подло!
“Жить и раньше было подло”. (Это Карл Иванович подумал). И еще он подумал: “Круты, девчонки. Он умер - мы с балкона”. И еще он вспомнил: “Когда умер Высоцкий, я ж так с наряда и не отпросился на похороны. А уж смыться - этого у меня и в голове не было”. Дальше молчать было неприлично. Он сказал:
- Что у вас на плакатах-то написано? Отсюда не видно.
- Цой, мы с тобой!
- Группа крови на рукаве!
- Мы с тобой одной крови! Витя жив!
- Девчонки, вы мне нравитесь, - наконец сказал Поппер то, что обдумывал. - Глупо просить вас брать меня с собой, я ж вашего Цоя не слушал. Мне что Цой, что три яйца на боку у коровы. Не обижайтесь. Но мне ваша мысль понравилась. Или нет, не мысль… А чувства ваши.
- Хотите с нами? - не поверила Алена.
- Сдурел, - как в гипнозе, подтвердила Света.
- А чего нет? - обиделся Поппер.
- У вас же…
- Что у меня?
- Семья, дети…
- Ничего умнее не смогли придумать? - поинтересовался Поппер. - А у вас?
- У меня предки - жопа, - сказала беленькая и приставила ладонь к горлу.
- У меня все - пидоры недоделанные, - вздохнула черненькая. - Что предки, что братец…
- Молодцы… Ну, красота… Так вас, значит, только Цой и манит?
- Цой - великий, - сказала Света. - И добрый…
- Значит, так, - решил Поппер, только он еще не знал, что он решил. - Вы не только сами запутались, вы и меня запутали. Представьте, что на нас сейчас смотрят тысячи две народу и бьются об заклад: прыгнут, не прыгнут. А с другой стороны на нас смотрит Цой. Если, конечно, он жив…
- Он жив!
- А что ж вы тогда хотите сдохнуть? Если он жив?
Это была сложная логическая задача. Поймать разницу между символом и реальностью не удавалось и более светлым головам.
- Я пошла! - тогда сказала Света, встала на перила и - прыгнула.
- Теперь у ее родителей, - зло сказал Карл Иванович, - будет песня на всю оставшуюся жизнь.
- Какая? - вскинулась Алена.
- Группа крови на рукаве… У вас там плакатика “Посвящается любимым родителям” нет?
- Нет…
- Зря. Вы же для них стараетесь.
- Почему?
- А почему вам, дурам, в лес не убежать со своим Цоем? Ну? Почему? Почему вам надо им всем под носом свои разбитые тела демонстрировать? Это же подарок - на восьмое марта!
- Почему подарок? Я ничего не понимаю! Почему подарок?
Карл Иванович не очень понимал, почему это подарок. Но твердо знал, что он прав. Внезапно он вспомнил про Свету; защемило. “Беленькая!” “Черненькая!” Он повернулся уходить с балкона, уже открыл дверь, а потом вдруг развернулся и сказал:
- Одно я тебе обещаю, голуба. Если ты сейчас кинешься, то я сам помогу твоим родителям организовать в твоей комнате музей памяти Цоя. Они у тебя Цоя ненавидели?
Алена кивнула.
- Теперь полюбят. Я тебе обещаю. Целыми днями будут слушать. И учителей из школы приглашать. Ты их всех подружишь. Мертвый панк - хороший панк. Ты ведь панк?
Она помотала головой: “Нет”.
- А черт вас разберет, в кого вы играетесь. Ладно. Это они. А сам я - это я тебе тоже обещаю - приду на твою могилу и… И…
- Что? - она обомлела от ужаса.
- И лично вобью в нее осиновый кол. И дерьмом обмажу. По-панковски. Поняла?
- Да.
- Ну, всё. Либо приходи сегодня вечером чай пить. Сто тридцать седьмая квартира. Пока.
- До свиданья.
Это она уже почти прошептала, но он услышал.
Дверь захлопнулась.
Алена опустилась на пол и плакала до обеда.
ЗА КАЖДЫМ ПОСТУПКОМ СТОИТ СТРАДАНИЕ. (М-4, стр. 67)
