В русской мифологии также сохранились предания, если же не полностью космогонические, то во всяком случае имеющие прямое отношение к земным катаклизмам и к происхождению рода людского. По повериям русских крестьян, «Лягушки — это бывшие люди, затопленные всемирным потопом; у них, как и у людей, по пяти пальцах на руках и ногах — четыре долгих и один коротенький; придет время, и они снова станут людьми, а мы, ныне живущие, обратимся в лягушек». Известна и христианизированная версия этой, несомненно, доарийской легенды. Еще сравнительно недавно костромские крестьяне рассказывали, что лягушки — это «детки Адама и Евы», которые в раю «наделали много детей». Но когда Бог спросил их: «Сколько?» — испугались сказать правду и показали ему лишь «малое количество», а об остальных умолчали. «Эти-то скрытые перед Богом дети и обратились в лягушек».

Явным особняком стоят самые мудрые из всех мифологических персонажей — змии и драконы. Однако всех их — и рыб, и земноводных, и пресмыкающихся — при желании можно совместить с архетипом яйца, так как икра рыб и амфибий — это всего лишь разновидность яиц, а змеи, как и птицы, вообще являются яйцекладущими.

Космическое яйцо — один из наиболее архаичных космологических архетипов, повсеместно распространенный у индоевропейских, семитско-хамитских, финно-угорских, тунгусо-манчжурских, китайско-тибетских, полинезийских, африканских, индейских и других народов, что само по себе свидетельствует не только об их тесном взаимодействии, но и о былом родстве и общих мифологических воззрениях. Согласно мифопоэтической традиции многих народов из мирового (космического) яйца возникает вся зримая Вселенная, мир Богов и людей. В европейской традиции данная концепция в наиболее развитой форме представлена у орфиков — последователей мифического Орфея.

Космическое яйцо древних мифологий имеет вовсе не метафорический, а реальный вселенский смысл, что косвенно подтверждают древнеиндийские и индуистские астрономические трактаты, именуемые «сиддханта». В самом древнем из них, предположительно написанном 5 тысяч лет тому назад, говорится о яйце Брамы — месте обитания Верховного Божества: оно представляет собой шар из звезд поперечником свыше 18 квадриллионов (18х10^¹⁵) йоджан,[198] то есть около 4 тысяч световых лет, что соответствует размерам некоторых галактик. Уместно предположить, что в русле общеарийской идеологии, носителями и хранителями которой были профессиональные жрецы (впоследствии это — брахманы у индийцев, маги у иранцев, друиды у кельтов, волхвы у славян и т. д.), были распространены именно такие представления о Вселенной в виде Космического яйца, как это описывается в сохранившихся, к счастью, хотя и сильно «брахманизированных» письменных источниках. Ибо у всех других индоевропейских народов (включая и недошедшие части древнеиранской Авесты) систематизированные космологические знания были утрачены после уничтожения или вымирания языческих жрецов, не сумевших оставить преемников и обеспечить передачу древнейшего знания последующим поколениям.

В ведийской космогонии мировое яйцо — золотое. Это — то самое золотое яичко, которое сносит Курочка Ряба в известной русской сказке (здесь весь мифологический антураж испарился, остался только закодированный образ-символ, передаваемый от поколения к поколению и усваиваемый ребенком чуть ли не одним из первых).

Расшифровка закодированной архаичной символики сказки о золотом яичке дана еще в знаменитом эссе Максимилиана Волошина «Аполлон и мышь» (1911), которое в свое время пленило о. Павла Флоренского (он так и написал: …плененный… мышью — Священник Павел Флоренский). Все дело в том, что и мышь и золотое яйцо — аполлонийские образы. Издревле известен культ Аполлона Сминфея (Мышиного) (см., напр., Иллиада, 1, 37–42), впитавшего память о древнейших исторических событиях, истинный смысл которых был неясен уже во времена Гомера.

Странное прозвище Аполлона предполагало победу над мышами. Победителем мыши, наступившим на нее стопой, изображен Солнцебог в известной скульптуре Скопаса. В память об этом совершенно непонятного с точки зрения современного обывателя события жрецы Аполлона держали при храмах белых мышей. На монетах троадской Александрии и о. Тендоса фигура мыши выбивалась перед фигурой сидящего или идущего Аполлона. А в храме, посвященном «Мышиному» Аполлону в Тимбре, совершались человеческие жертвоприношения.[199]

Аполлон — Бог Солнца, а золотое яйцо — его символ. Знаменитая коллизия ныне детской русской сказки: «мышка бежала, хвостиком махнула — яичко упало и разбилось» — закодированная информация о борьбе Солнца с Мышью, в которой Аполлон первоначально терпит поражение, так как олицетворяемое им золотое яйцо оказалось разбитым. Волошин блестяще проанализировал на первый взгляд незамысловатый сюжет русской сказки с символистской точки зрения, выявив глубинный смысл борьбы жизни со смертью: «Нет сомнения, что золотое яичко, снесенное рябою курочкой, — это чудо, это божественный дар. Оно прекрасно, но мертво и бесплодно. Новая жизнь из него возникнуть не может. Оно должно быть разбито хвостиком пробегающей мышки для того, чтобы превратиться в безвозвратное воспоминание, в творческую грусть, лежащую на дне аполлонийского искусства. Между тем простое яичко — это вечное возвращение жизни, неиссякаемый источник возрождений, преходящий знак того яйца, из которого довременно возникает все сущее».[200]

Но Волошин и другие комментаторы прошли мимо другого — этносоциального — смысла борьбы Аполлона с Мышью, заключающегося в древнейшем противоборстве между двумя первичными родоплеменными общностями на стадии расщепления и обособления языков и культур. В этом смысле Мышь — тотем той доиндоевропейской этносоциальной структуры, которая противостояла родоплеменной структуре, связанной с Аполлоном, тотемом которого был Лебедь.

Первоначально победил этнос, чьим тотемом была Мышь. Возможно и даже скорее всего, эта победа выражалась не в физическом истреблении людей или целого народа, а в вытеснении аполлонийской родоплеменной общности с ранее занимаемых северных территорий, что в конечном счете привело к продвижению и переселению прапредков эллинов на Балканы. В итоге же Аполлон и аполлонийцы могли считать себя победителями, ибо восторжествовала Жизнь, сохранилась Культура и возникла новая Религия. Потому-то Аполлон Сминфей представлялся эллинам Победителем Мыши и изображался наступившим на нее пятой.

Заставляет задуматься и установленный учеными еще в прошлом веке факт, что мышь выступала в качестве тотема у семитских племен.[201] Не свидетельствует ли это, что борьба Аполлона с Мышью (а быть может, тотемов Белой и Серой Мышей) отражает эпоху первоначального разделения индоевропейцев и семитов и вычленения их из некогда единой этнической общности? Что касается русского народа, то отголоски тотемических верований, связанных с мышью, сохранились и по сей день в некоторых обычаях и фольклорных сюжетах. Так, элементы принесения в жертву прослеживаются в поговорке, сопрягаемой с зубной болью или удалением молочного зуба: «Мышка-мышка, возьми зуб!» Оберегательные функции, присущие всякому тотему, явственно проступают в популярном сюжете русской сказки, где мышка помогает падчерице спастись от медведя: бегает от него с колокольчиком при игре в жмурки, где ставкой является жизнь («Поймаю — съем!»).

Еще один отголосок древнейших космологических представлений, закодированных в русских сказках, — яйцо, в котором сокрыта Кощеева смерть, а точнее — тайна бессмертия. Еще один популярный сюжет русского фольклора — золотое, серебряное и медное царства, каждое из которых возникает из яйца (и может опять в него свернуться).

Представление о Вселенной, как Космическом яйце, не было случайным. С точки зрения обыденного восприятия звездное небо окружает Землю, как скорлупа окружает содержимое яйца. Остальное также нетрудно домыслить: яйцо возникает не само по себе, а сносится несушкой, значит, и у Космического яйца должен быть свой Творец; яйцо существует не ради самого себя, а для произведения потомства, — значит, и Космическое яйцо — порождающее средоточие жизни и всего многообразия мира.