Андрей ШИТОВ

Тяжелые испытания выпали на долю сотен тысяч исконных жителей Месопотамии в ХХI веке. Вооруженные банды новоявленных исповедников радикального ислама — то ли сами по себе, то ли по чьему-то злому умыслу — на протяжении пяти последних лет притесняет семьи халдеев, ассирийцев и сирияков. Долина древней Ниневии стала почти единственным прибежищем для многих христиан восточного обряда или, по более меткому выражению главы епископата Мосула Луиса Сакка, «резервацией». Беженцев приняли их собратья в небольших христианских городах и селениях — Телькифе, Телль-Аскафе, Эль-Куше, Батнайе, Карамлисе и Баашике. «Пока вопрос о возвращении вынужденных переселенцев в покинутые ими дома в Багдаде и Мосуле не стоит, — говорит архиерей. — Волна гонений спала, но люди по-прежнему испытывают страх и недоверие. Они не уверены, что власти их защитят». Опасения христиан за свое будущее усиливается в связи с предстоящим выводом американских войск. Не менее 250 тыс. христиан из почти миллионной общины уже переселились в соседнюю Сирию и Ливан или в курдскую автономию. Но какая участь уготована оставшимся — тем, у которых нет средств на то, чтобы начать жизнь на новом месте? «Что нас ждет, неизвестно, но вероятность того, что христиане могут стать «разменной монетой» в противоборстве между шиитами, суннитами и курдами — велика», — считает Луис Сакка. По его словам, настало время определить статус христиан, которые «всегда играли значительную роль в жизни страны, были той силой, которая отстаивала национальное единство и суверенитет». Однако, отмечает с сожалением епископ, до сих пор нет ясности, «в какую сторону пойдут политические процессы в Ираке».

Дмитрий ЗЕЛЕНИН

От редакции. Пока американцы в силе «политические процессы в Ираке» и многих других странах, включая РФ, будут идти туда, куда им, американцам выгодно. Потому и дешевле воды людские кровь и слезы.

В Поднебесной среди молодоженов распространяется новая мода. Все больше молодых людей желает, чтобы их свадебные фотографии, были выдержаны в духе 60-70-х годов прошлого века. Это был период так называемой «культурной революции», когда миллионы городской грамотной китайской молодежи ссылались на годы в деревню под предлогом оказания помощи крестьянам в их нелегком труде. Как сообщила газета «Чайна дейли», нынешние молодые люди уже мало знают о бурных событиях в политике и идеологии того времени. Однако у старого поколения, родившегося в 40-х годах, в настоящее время ностальгия по времени их непростой молодости, когда они были «хунвэйбинами» и «цзаофанями», крушили партийных и административных бонз, жили холодно и голодно. Но были молодыми. Времена изменились, на смену политическим потрясениям в стране пришла стабильность, идеологические путы ослабли, китайцы успешно созидают общество «среднего благосостояния». Но молодежь, наслушавшись воспоминаний старшего поколения о романтике его молодости, хотела бы приобщиться к ней тем или иным образом. Одна из таких форм — свадебные фотографии. На них молодые люди позируют в военизированной одежде, какую в большинстве своем носили сорок с лишним лет назад их отцы и матери. Сценки разные. То молодожены стоят на сельской дороге, то сидят около скромной деревенской фанзы. Однако сама свадьба проводится со всеми атрибутами современной жизни — лимузины с эскортом и банкеты на сотни персон. Кстати, спрос на недалекую «старину» породил соответствующее предложение. Появилось большое количество фотостудий и магазинов, где можно сделать снимки в духе 60-х годов, приобрести военизированную униформу и аксессуары к ней, а также значки с изображением председателя Мао Цзэдуна. А тому, кто бракосочетается в китайской столице, местный ресторан «Хунсэ цзиндянь» предложит банкет в сельской харчевне с музыкой и танцами времен «культурной революции». Вход в нее декорирован огромной красной звездой и изречением Мао Цзэдуна: «Служить народу».

«СКАЗКА О ЦАРЕ САЛТАНЕ»

— Ну, и с кем вы, гости, торг ведёте, и куда теперь плывёте? — спросил Салтан.

— Эх-ма, — догадались купцы, — опять пошлину драть будет!

— За морем такое диво: море вздуется бурливо.

— Тоже мне, нашли диво, — сказала сватья баба-Бабариха. — Небось подлодка какая балласт продувает.

И написал Пушкин про царевну-Лебедь. И про мужа её, губернатора.

Поднапрягся Гвидон, упёрся ногой и выбил дно у бочки. С пивом. — А мальчик-то вырос! — подумала царица.

Прискакал гонец к Салтану.

— Как звать-то тебя? — спросил царь.

— Филька.

— А что привёз?

— От бояр грамоту.

Идёт, значит, царевна- Лебедь, месяц под косой блестит, а сама сияет как медный таз.

— Чему рада? — спрашивает её Коршун-чародей.

— Жилплощадь во дворце освободилась. Царицу-то в бочку засмолили.

— Это какую ж царицу?

— Да Салтанову жену, свекруху мою, блин!

Вышел князь Гвидон с луком, увидел Коршуна-чародея, да и продал ему весь свой лук. Только взял за килограмм вдвое дороже, чем обычно.

Потому что этот Коршун был злой и нехороший, так ему и надо!

У царевны — Лебедь звезда горела во лбу, а у сватьи бабы-Бабарихи — под глазом.

Влетел князь Гвидон в окошко, но ткачиха с поварихой прыснули на него «Райдом» — тут и сказке конец.

И очутилися на бреге 33 богатыря.

— Опять в моих территориальных водах браконьерили, — рассудил Гвидон, разглядывая облепившую их горящую на солнце чешую.

Пушки с берега палят.

А корабли не пристают, даже близко не подходят. Купцы что ж, дураки разве под перекрёстный огонь-то лезть!?

Посмотрел князь Гвидон на царевну-Лебедь. Издалека и не поймёшь: месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит…

— Ч-чёрт, — прищурился Гвидон, — не разберу. Перхоть, что ли?..

Сидит князь Гвидон с царевной-Лебедь во дворце, чай пьют. Вдруг вбегает Салтан: — Хватит чаи гонять, к царевне-Лебедь заморский визажист приехал, имидж ей создавать станет!

— Визажист? — удивился Гвидон. — А как фамилия? — Врубель.

И вот очутились на шумном бреге 33 богатыря с дядькой Черномором, Али-Баба и 40 разбойников, 3мушкетёра, Белоснежка и 7 гномов и ещё масса всякого разного народа. Хороши пляжи на острове Буяне!

«КОНЁК-ГОРБУНОК»

Собрал отец сыновей:

— Поезжайте-ка на чемпионат мира, дети мои. Ты, старший сын, работаешь в голландской фирме — вот тебе коньки нидерландского лицензионного производства. Ты, средний сынок, устроился в совместную российско-японскую фирму — получи коньки японские. А тебе, Иван, инженер ты наш завода скобяных изделий, достаются самые дорогие — по себестоимости, разумеется — отечественного производства коньки-горбунки!