Старейшая ответила на доклад Молчальницы, подтвердив, что еще никогда и никто не обнаруживал знаков судьбы в таком молодом человеке. Она велела Молчальнице «стараться изо всех сил», что означало: ее вмешательство в дела юноши — в разумных пределах — допустимо. Она также распорядилась заняться подробным изучением Дантио Селебра. Молчальница взяла это на себя и приступила к завоеванию доверия мальчика. Она постоянно приглашала его в свой крошечный домик, расположенный рядом с дворцом, вела с ним долгие беседы, выслушивала, когда он делился с ней переживаниями. Его невероятно интересовала история Вигелии, обычаи и — что несколько пугало — география. Он был умным, мягким, воспитанным и невероятно упрямым мальчиком.

Молчальница написала мэйнисткам Косорда и Трайфорса, и в начале года ей пришел ответ: братья Дантио выжили и у них все хорошо. Разумеется, она передала ему эту радостную новость. Самое поразительное, оба брата тоже носили отметины судьбы. Весь культ священной Мэйн пришел в невероятное волнение по поводу столь грандиозного события. Тем временем из Флоренгии прибывали новые заложники и рабы, и вскоре темная кожа перестала привлекать внимание на улицах Скьяра.

Весной Дантио нарушил обещание. Познакомившись с географией страны, он направился вниз по течению, к Океану. Когда во дворце подняли тревогу, он был уже на корабле. Сатрапу пришлось устроить за ним погоню.

Молчальница поспешила в бухту Ракитника, где находился храм Синары. Во дворце имелось и собственное святилище, но в Ракитнике был главный храм. Старшего целителя Скьяра звали Ферганфар Нарсон.

Она знала Ферганфара с самого детства, когда они жили по соседству в квартале гончаров. В юности этот великан был божественно красив, и, прояви он тогда хоть малейший интерес к малышке Лонии, соседской дочке, священной Мэйн пришлось бы обойтись без сестры Молчальницы. Родился он в бедном квартале, но сумел добиться очень высокого положения. Теперь он одевался в шелка и жил среди роскошных ковров и мебели из ценных пород дерева, а из его окон открывались великолепные виды на аллеи с водопадами и пруды с лилиями. На стене висело изображение богини, инкрустированное нефритом и морскими раковинами. Выглядел Ферганфар не слишком хорошо — с годами он превратился в сморщенное подобие прежнего красавца, а на его лице, точно на глиняной дощечке, жизнь написала страдание.

Они коротко поговорили о прежних временах и чуть дольше о нынешних, куда более тяжелых. Обсудили вероятность того, что Королева Теней — Избранная. Молчальница объяснила, зачем пришла.

Поначалу Ферганфар отнесся к ее словам с недоверием.

— Но ведь ты сказала, что мальчик — заложник? Кто же обращается так с заложниками! — В его шепоте слышалась мучительная боль.

— Салтайя исполнит обещание. Кто расскажет о случившемся его отцу, и что тот может сделать, если узнает? Я слышала ее угрозы и могу поклясться, что она их выполнит.

— Но, Свидетельница… — Старик в смятении покачал головой, и его щеки затряслись. — Тебе ведь известно, что наша богиня не возвращает части тела. Если мальчика изуродуют, мы остановим кровотечение и залечим раны, хотя и с большим трудом, но вернуть то, чего нет, мы не в силах.

Он помахал в воздухе изуродованной рукой. Молчальница множество раз слышала эту историю. Большой кусок мрамора упал на молодого каменщика, сделав его инвалидом. Его жена в то время вот-вот должна была родить первенца, и семью ждал голод. Такой больной не мог заплатите за лечение, но Ферганфар все равно попросил за него Синару. Богиня вылечила руку каменщика, забрав руку у Целителя. Про него ходило много таких историй.

— Сострадание делает тебе честь, — сказал он. — И я согласен, что эта женщина — воплощение зла. Если она действительно его кастрирует… Целитель должен быть мужчиной, но даже самые немолодые из нас подумают, прежде чем браться за такую рану.

— Мальчишка неисправимо глуп, — сказала она. — Его храбрость сродни безумию. Какова вероятность, что он умрет от боли или потери крови?

— Такое вполне возможно. Торговцы рабами не приводят к нам калек, потому что дары, которые мы требуем взамен, стоят дороже, чем раб. Даже если он проживет день или два, рана может загноиться.

Молчальница рассказала ему про то, что Дантио отмечен судьбой.

Ферганфар поверил ей, хотя и был потрясен.

— Думаешь, этому мальчику суждено свергнуть лорда крови?

— Ты же знаешь, мы не предсказываем будущее. Дар судьбы — всего лишь предупреждение, что рано или поздно наступит день, когда мир будет проклинать либо прославлять его имя. Зная Дантио, я уверена, что его слава не будет иметь ничего общего с дурной славой этой женщины.

Целитель задумался и с трудом встал на ноги.

— Мы должны сделать все, чтобы он остался в живых после наказания.

Дантио доставили во дворец связанным и притащили к Салтайе, которая ударила его с такой силой, что он повалился на пол.

— Дурак! — крикнула она. — Я тебя предупреждала. Я всегда выполняю угрозы, так что ты сам виноват. Уведите его.

Мальчика передали дожидавшимся за дверью торговцам рабами. Они выволокли его наружу и повели на веревке на Блэкстаур, где между лавками красильщиков, дубильщиков, скотобойнями и прочими вонючими дворами притулились бараки, в которых жили рабы.

Молчальница наблюдала за происходящим из ближайшего святилища синаристов, которое находилось на Удобном острове, в двух островах от бараков. Не такое большое, как храм в бухте Ракитника для богатых горожан, оно представляло собой великолепное деревянное строение, возвышающееся над всеми домами и лавками по соседству. Здесь даже был парк, где она и сидела на скамье, не в силах справиться с беспокойством.

Молчальница не видела, что происходит внутри священного здания, но несколько лет назад в Натервале она сломала щиколотку и на себе испытала лечение синаристов. Целитель привязал ее больную ногу к своей здоровой; затем они с помощниками обратились за помощью к богине. Молчальница ушла из храма, едва хромая, а синариста унесли на носилках. Он поправился через несколько дней, гораздо быстрее, чем поправилась бы пациентка без его помощи, однако таинства культа Целителей требовали истинной веры.

Молчальница видела, как кричащего Дантио внесли в убогий дворик, где им занялись рабы. Двое привязали его к решетке, а третий принялся раздувать кузнечные мехи. Пока инструменты накалялись, вошли три человека в белых одеяниях и с носилками — им якобы приказали сохранить жизнь заложнику. На самом деле их прислали из святилища Синары, но рабы решили, что дворец желает сохранить свою собственность.

Женщина в коричневом платье опустилась на скамью рядом с Молчальницей и прохладной рукой взяла ее за запястье.

— Постарайтесь не волноваться, благородная леди. Иначе вы добавите работы Целителям.

Она была последовательницей культа Налы. Сестры Милосердия часто работали в храмах Целителей, даря утешение страждущим, и ее присутствие немного успокоило Молчальницу. Поскольку она была одета не как Свидетельница, налистка не поняла, зачем она здесь, и предложила поговорить о… муже? Сыне? Дочери? Или о болезни, приведшей ее в храм? Молчальнице удалось обойти все вопросы, но они ее отвлекли, и она не увидела, как искалечили Дантио. Когда она снова взглянула на тот двор, мальчика там уже не было.

Целители — крупные и сильные мужчины — даже не стали укладывать его на носилки. Вместо этого самый могучий из них взял завернутого в простыню Дантио на руки и помчался в святилище. Двое других бежали перед ним и звонили в колокольчик, чтобы расчистить дорогу в толпе, впрочем, пару раз им пришлось прибегнуть к грубой силе. Молчальница стряхнула руку налистки и вскочила на ноги. Прежде чем она добежала до двери святилища, ее распахнул послушник, и оттуда появился хромающий Ферганфар. Он хотел что-то спросить, но увидел ответ на ее лице.

— Где?

— Идут по Нигу.

— Значит, скоро будут здесь. Мы готовы.